Вскоре подвода возле знакомого кирпичного здания остановилась. Человек в куртке зашел внутрь, а вышел уже не один, а с тремя солдатами. Сняли они стол и, как лежал он вверх ножками, так и занесли они его в помещение. Извозчик спрыгнул с козел, заглянул в открытые двери, крикнул что-то об оплате за транспорт. Вышел на его крик тот же человек в куртке, дал извозчику в руку бумажку размером с «керенку», но не деньги. Тот покрутил ее перед глазами, посмотрел вопросительно на представителя милицейского учреждения, глазами матом выругался и махнул рукой.
Проводив пустую подводу взглядом, осмелел Самсон настолько, что сам к порогу учреждения подошел и внутрь ступил.
— Куда? — строго спросил красноармеец, стоявший сразу за дверью, удерживая правой рукой за ствол винтовку, упертую прикладом в пол.
— Тут только что мой стол занесли, — попробовал объяснить Самсон. — А куда дальше, я не увидел.
— Стол туда занесли, — кивнул красноармеец на деревянную лестницу с красивыми красными перилами.
— Можно? — спросил Самсон.
— Ага, — ответил дежурный красноармеец, уважительно глянув на перебинтованную голову визитера.
Он взбежал по ступенькам и столкнулся наверху лицом к лицу с мужчиной в старом зеленом френче и в синих форменных штанах. И френч, и штаны были от разных униформ, поэтому сложить их воедино в мыслях Самсону не удалось, а под раздраженным уставшим взглядом этого человека и подавно времени на это не оставалось.
— Что вам тут? — спросил с хрипотцой мужчина.
Коротко, но сбивчиво объяснил ему Самсон цель визита, а также на ходу припомнил полученную «указівку» про реквизицию излишней мебели, где подробно описывалось, что один письменный стол на семью не является лишним, а также сообщалось, что в обмен на изъятую мебель выдавался документ. Документа ведь ему тоже никакого не дали, а стол реквизировали явно по жалобе двух постояльцев, которым этот предмет мебели спать мешал.
Выслушав визитера, поманил его мужчина в комнату и показал на знакомый стол, у которого действительно ящики опломбированы были мастичными печатями.
— Он? — уточнил мужчина.
— Он! — кивнул Самсон.
— Ну так садитесь и пишите реляцию в деталях обо всем происшествии! — сказал мужчина. И сам же принес два листа бумаги и толстый, незаточенный карандаш.
Слово, употребленное по отношению к требуемой бумаге, вызвало уважение и доверие. У Самсона промелькнула даже надежда на положительный исход этого дела.
Он подвинул к столу из угла пустоватой комнаты одинокий стул, присел, посмотрел критически на потолок, откуда едва светила тусклая лампа.
Мужчина молча принес из другого помещения настольную лампу, подключил.
Тут уж ничего не оставалось Самсону, кроме как реляцию писать.
— Вначале о себе напишите, фамилия, краткие биографические сведения и адрес! — подсказал мужчина.
Выложился в документе Самсон по полной. Не забыл и о смерти отца упомянуть, думая, что это также характеризует его самого с положительной стороны, потому что жертва редко бывает отрицательным жизненным персонажем.
Получил в руки мужчина через недолгое время два исписанных аккуратным почерком листа.
— Вы теперь домой возвращайтесь! — вздохнув, сказал он. — Я утром прочитаю.
— Почему не теперь?
— Глаза устали, надо им отдых дать. А вы утром приходите, к десяти! Я тут и живу, так что встречу! Скажете, что к Найдену!
— А его не увезут? — кивнул Самсон на стол.
— Обещаю! — твердо заверил его мужчина со странной фамилией.
Поправил Самсон бинт на голове, подтянул автоматическим движением рук и вышел к лестнице.
Незакрытые двери квартиры как бы сразу напомнили вернувшемуся хозяину, что не хозяин он тут уже. Две винтовки с насаженными на дуло штыками стояли под стенкой, как метлы в дворницкой. Рядом с ними — туго набитый мешок. Самсон включил свет, лампочка вспыхнула и тут же почти погасла, ее слабое свечение дрожало, как свечной огонек. Он заглянул внутрь мешка, вытянул из него кусок ткани, оказалась выкройка жилетки с жирными меловыми линиями будущего шва. Стало понятно, что красноармейцы зря времени не теряли и наведались к портному. Холодный сырой воздух пахну́л в лицо из гостиной, заставив Самсона, не раздеваясь, отправиться за дровами в подвал.
Затопив печку, обогревавшую спальню, обернулся он и на печку, которая задней стенкой кабинет отца грела. В том кабинете сейчас спали на полу два красноармейца, освободившие свое спальное пространство самым подлым образом!
Злость заклокотала в мыслях Самсона, но он потушил ее и все равно их печь затопил, только дров в этот раз на них осознанно пожалел.
Не спалось ему ночью. Несколько раз казалось, что он тайный, заговорщицкий их шепот слышит. Подходил на цыпочках к кабинетной двери, левое, единственное свое ухо к ней прикладывал, но ничего кроме тишины и одиночного, случайного храпа услышать не мог.
А под утро представил себе, что при столкновении с ними лицом к лицу обязательно выскажет им в глаза неприятные свои мысли. А они, как простой люд, на это объяснениями ответить не смогут, а только насилием. Что ему тогда? Противопоставлять новые мысли новому насилию? Провоцировать их на еще большее насилие? Нет!
Решил Самсон с утра уйти из дому, чтобы к десяти, нагулявшись, прибыть на Тарасовскую к товарищу Найдену.
Спускаясь к выходу, он специально на первую скрипучую ступеньку наступил. Как знал, что на ее взвизг вдова дворника выглянет. И она выглянула, позвала к себе, чай сделала.
В общем, вместо гуляния просидел он больше часа в теплой, изобиловавшей запахами простой жизни кухне у вдовы. Рассказал о том, как с Надеждой в Купеческом саду гуляли, а про стол не рассказал и удивился даже, что не спросила она его про стол. Не могла же она не видеть, как красноармейцы его из парадного выносили? Но не коснулась их чайная беседа злосчастного стола. А тем временем улица за окном проснулась, зашумела.
— Ты если что спрятать хочешь, можешь мне на хранение дать, — сказала напоследок вдова. — Завтра снова будут по домам ходить! Постельную повинность на жильцов накладывать! Так ты смотри, прибереги то, что сохранить хочешь!
Глава 11
— Васыль, чаю сделай! — крикнул товарищ Найден кому-то, увидев поднимающегося по лестнице с красными перилами вчерашнего озабоченного письменным столом визитера.
Завел Самсона Найден в тот же кабинет, и поразился парень сразу происшедшим за ночь изменениям — теперь кроме его стола и стула под другой стенкой стоял книжный шкаф без книг, а по бокам — два важных купеческих кресла. Перед правым из них — шахматный столик.
— Садитесь! — указал Найден именно на это кресло, возле которого столик стоял. — Сейчас чаю попьем!
Самсон осторожно опустился, и приняло его кресло как некую значительную особу. Усадило оно его в себя мягко и уважительно. Так, что даже сам он себя на мгновение важным почувствовал.
— Прочитал я вашу реляцию, — выдохнул задумчиво Найден. — Хорошо пишете!
В кабинетное помещение зашел с двумя кружками чаю стариковатый, сутулый мужчина с проседью в волосах. Протянул одну кружку опустившемуся во второе кресло Найдену, а вторую — Самсону.
— Хорошо пишете, — повторил Найден, когда Васыль вышел. — Давно так легко не читал! И мысли умеете излагать точно и детально!
— Спасибо, — ответил Самсон на похвальбу, ожидая от говорившего скорейшего перехода к сути вопроса.
Суть вопроса тоже прозвучала, но визитера не порадовала.
— Вынужден наложить на вашу реляцию отказ, — после паузы проговорил Найден грустно. — Ответственного сотрудника, который реквизировал стол, накажем за два проступка по должности: за реквизицию не подлежащего реквизиции и за невыдачу документа о реквизируемом столе. Но стол, — Найден бросил на упомянутый предмет разговора задумчивый взгляд, — стол нам очень нужен. Дел все больше, а работать не на чем, да и почти некому…
Он повернулся теперь лицом к Самсону и посмотрел на него выжидательно.
Самсон сник. Понял он, что зря вечером накануне так старался выводить карандашом по бумаге убедительные мысли.
— Я вижу, он вам дорог, — участливо добавил Найден.
— Это стол отца, в ящике его… наш семейный паспорт…
— Ну, эти документы скоро не будут иметь смысла, выдадим новые, — Найден отпил горячего чаю и, видимо, обжег губу о край кружки, скривился.
— А вы к деникинцам как относились? — спросил, отвлекшись от ожога.
— Никак, плохо.
— А к гетьману?
— Как все, — осторожно ответил Самсон. — Так же, как и к его немцам!
— Ага, — закивал Найден. — А директории сочувствовали?
— Почему? — удивился парень вопросу.
— А нашей, рабочей власти?
Самсон посмотрел вдруг на собеседника с реальной жалостью во вгляде.
— Вам сочувствую, — сказал он, имея в виду именно этого уставшего, давно не высыпавшегося собеседника с почти утраченными из-за образа жизни чертами лица.
Найден помолчал, потом подошел к столу, взял написанную накануне реляцию, снова опустился в кресло.
— Я могу вам помочь, только если вы захотите помочь нам, — сказал он.
— Это как же?
— Мы должны остановить уличный бандитизм и беспорядок. Нам нужны решительные, — при этом Найден бросил взгляд на истрепанную бинтовую повязку Самсона, — решительные и грамотные люди… Если вы согласитесь, этот стол будет вашим рабочим столом! И весь кабинет будет вашим! Мы тут еще кушетку поставим, чтобы можно было отдохнуть, не покидая помещения!
— Это как? Кем я тут буду? — Самсон огляделся по сторонам, примеряясь к кабинету.
— Ну по должности — это мы решим, а по службе будете бороться с грабежами, будете на страже порядка! Всем, чем сможем, мы вас обеспечим. Талоны в советскую столовую я вам смогу хоть завтра выдать, если согласитесь!
Самсон чуть помедлил с ответом. В его памяти снова сверкнула сабля, которой убили отца, и вторая сабля, отсекшая его ухо, ухо, лежащее теперь тут, в этом кабинете, в верхнем левом ящике отцовского стола. Выходило так, что сам стол переехал из квартиры в милицейское учреждение, чтобы отомстить за смерть хозяина, чтобы принять участие в борьбе за порядок, которого теперь не было нигде, даже в самой его, Самсона, квартире, где лежали украденные и награбленные Антоном и Федором вещи.