— Вилли, Вилли, — позвал я шёпотом, — ты спишь?
— Да, — ответил он с тяжким вздохом.
— Дай мне, будь другом, хоть с твоего смарта проверить почту. Быть может, эта доктор Доббс написала мне что-нибудь ещё.
Ви ещё раз вздохнул, но всё-таки вытащил смарт из-под подушки и протянул мне.
— Только не урони, как свой, а то совсем без связи останемся…
Письмо доктор Доббс действительно мне написала, да не одно, а целых три. Первое — в тот же самый момент, когда прервалась связь. В нём она спрашивала, что случилось, и просила перезвонить. Во втором, отправленном на час позже, сухо, но требовательно интересовалась темой моих исследований, научным руководителем и прочими официальными вещами. Ещё там было написано, что Самсон — очень умный зверь и незаменим при изучении поведения, однако у него обострённое чувство собственного достоинства и он не терпит насилия.
Третье письмо было вообще пустым, но во вложении прикреплён видеофайл.
Вилли уже сопел, я поднялся, влез кое-как в штаны и, завернувшись в одеяло, выполз в тёмный коридор и прошёл на кухню. Свет включать не стал, забрался на подоконник, убавил громкость смарта на минимум и открыл файл.
Это были архивные съёмки. На первых кадрах, почему-то монохромных, совсем маленький медвежонок перекидывается в мальчика. Потом, по команде молодой темноволосой девушки с короткой стрижкой, снова переходит в аниму. Наверняка это были доктор Доббс и Самсон, но звук на этих кадрах отсутствовал — скорее всего, их снимали для учебного фильма и предполагался закадровый голос, догадался я.
Потом передо мной вдруг возник солнечный летний день. Такой солнечный и жаркий, какие изредка бывают у нас в августе. На лужайке, окружённой белым дощатым забором, играл мальчик, одетый в парусиновые шорты и белую рубашку с якорьками. Это был Самсон, но если бы я не понял это раньше, ни за что не узнал бы. Его легко можно было принять за обычного человеческого мальчика лет шести или семи, тем более что никаких положенных ошейников на нём не было. Густые рыжеватые волосы у него на голове были аккуратно пострижены и уложены на пробор, как в старых фильмах. Он немного неловко подкидывал и ловил мяч, а доктор Доббс, которая, очевидно, всё это снимала, подбадривала его за кадром. В какой-то момент Самсон неосторожно отбил мяч рукой, так что он отлетел прямо в камеру, но съёмка не прервалась. Самсон бросился за мячом, точнее к доктору Доббс, подбежал и заглянул ей в глаза снизу вверх.
— Мама, — сказал он очень отчётливо, — прости.
— Всё хорошо, малыш, — ответила доктор Доббс, погладила его по голове, растрепав аккуратную причёску, так что этот маленький, совершенно очеловеченный Самсон стал чуть больше походить на того оборотня, который сидел сейчас в тёмном боксе третьего ветеринарного блока.
Успокоенный, зверёныш улыбнулся и снова побежал за мячом.
Глава 10. Лайла Доббс
Я остановил видео и долго сидел на подоконнике, завернувшись в одеяло. Слушал дождь за окном и почти что уснул, когда неожиданно луч света ударил мне в глаза.
— Кто тут? Ёжик, это ты? — За вспышкой света я ничего не увидел, но голос был Маши Цейхман.
— Нет, это граф Дракула, — сказал я, — погаси свет, а то я растворюсь во тьме.
Маша опустила смарт, и, снова привыкнув к полутьме кухни, я разглядел её. Она была в пижаме с овечками, я знал — это её любимая. Маша почти совсем из неё выросла, вон, кофта натянута на груди и штанины коротки, — но всё-таки не бросает. В левой Машиной руке — пустой стакан, видно, вышла на кухню попить.
— Ты почему не спишь? — спросила она и в самом деле подошла к кулеру набрать воды.
— Не спится, — ответил я.
Мне вдруг до смерти захотелось рассказать ей всё. Потому что раньше между нами не было секретов, раньше Маша узнала бы и про медведя, и про доктора Доббс, и про всё остальное уже давно. И обязательно дала бы дельный, очень такой взвешенный, тяжёленький совет. В нашей дружбе она была якорем, а я — летающим в небесах воздушным шариком. А теперь-то всё разорвалось…
Для того чтобы рассказать всё Маше теперь, мне надо было притвориться, что ничего-ничего не было, а я ненавижу притворяться.
Но, должно быть, Маша всё-таки что-то почувствовала, потому что отхлебнула из своего стакана, но вместо того, чтобы уйти, уселась рядом со мной на подоконник.
— А Анка говорила, что у тебя смарт сломался, — сказала она, кивнув на смарт, который я держал в руке.
— Это Вилли, — ответил я. — У моего экран треснул, я его уронил.
— Анка сказала, — продолжила Маша, словно бы сама с собой, а не со мной разговаривая, — что отведёт тебя к мастеру, который сможет его починить, только если ты со мной… помиришься.
Я промолчал. И без слов всё было понятно, чего уж тут. Маша тоже молчала, точно чего-то ждала.
— Если ты не хочешь, — в конце концов тихо сказала она, — если ты категорически против, я скажу ей, чтобы не смела тебя шантажировать…
Тут она соскочила с подоконника.
— А ты-то хочешь? — спросил я у её спины в чёрных и белых овечках. — Ты-то хочешь помириться?
Овечки на спине вздрогнули.
— Я же знаю, Ёжик, что ты никогда меня не простишь…
— Точно, — сказал я зло.
Тут Маша повернулась ко мне лицом, и в лунном свете я увидел голубые слёзы на её щеках.
— И всё же, Ёжик, я прошу прощения, — произнесла она дрожащими губами, повернулась и пошла к выходу из кухни.
— Постой, Цейхман, — сказал я вдруг. — Я кое-что хочу тебе показать.
— Что? — спросила она, остановившись в дверях кухни как бы в нерешительности, вполоборота.
— Одно видео. Иди сюда.
Я слез с подоконника и, когда Маша подошла ко мне, протянул ей смарт.
— Это видео одного научного эксперимента с оборотнем. Посмотри, пожалуйста.
Маша удивлённо на меня глянула, её глаза блеснули, и взяла смарт обеими руками, осторожно, точно бомбу.
Я не был уверен, что это видео взорвёт ей мозг, ничего такого не ждал. Мне только очень почему-то было важно — показать ей этот ролик про маленького Самсона и посмотреть, как она отреагирует.
Пока она смотрела, я следил за ней. Вот солнечный свет от той, давнишней, лужайки где-то в Америке осветил и её лицо — и она едва заметно, только уголками губ, улыбнулась. А потом, когда Самсон назвал доктора Доббс мамой, — нахмурилась.
— Что это, Ёжик? — спросила Маша, когда видео закончилось.
— Это медведь Самсон, которого ты обрекла в жертву науке, Маша Цейхман, — ответил я.
— Да ну, что ты говоришь, Ёжик. Если бы этот медведь владел речью, то он был бы мировой сенсацией, а не сидел в карантине в Москве, да ну…
— Можешь не верить, — сказал я, забрал у неё смарт и вернулся на своё место на подоконнике. Одеяло стало ледяным из-за сквозящего от окна ветра, но я всё равно завернулся в него, уселся и заново включил ролик.
— Ёжик, — Маша не ушла, наоборот, она подошла ко мне и положила тёплую ладонь на моё покрытое мурашками плечо, — расскажи мне всё. Пожалуйста.
И я рассказал. Наверное, это слабохарактерность. В другой раз сама Маша обвинила бы меня в чём-то таком. Вот такой уж я — чересчур мягкий. «Не мужчина, а облако в штанах», — сказал бы мой любимый поэт.
Несколько раз в продолжение моего рассказа Маша ахала и вздрагивала, а в конце уже сидела рядом со мной на подоконнике, укрытая моим одеялом.
— Ёжик, — сказала она, когда я закончил, — его обязательно нужно спасти. Думаю, надо показать это видео Алёне Алексеевне.
— А как же профессор Громов, который так долго добивался медведя для своего эксперимента?
Маша задумалась, но совсем ненадолго, на одну секундочку, а потом тряхнула кудрявой головой.
— Это же уникальный медведь, уверена, Дарий Александрович всё прекрасно поймёт. Ведь это наука, научный прогресс, просто в другой области…
Утром Анка и Ксанка рты открыли от удивления, когда мы с Машей поздоровались как ни в чём не бывало. Нет, мы не стали снова друзьями, но совсем с ней не разговаривать после этой ночи было бы глупо.
— Давай, веди меня к своему супер-пупер-мастеру, — сказал я Ксанке.
— Анка она, — ответила мне Ксанка, кивая на сестру. Так, значит, Анка была сегодня в красном дождевике, придётся запомнить.
Алекс из техотдела оказался высоченным парнем с взъерошенной головой и длинной, как у журавля, шеей, по которой ходил вверх-вниз острый кадык.
— Брекекекс, — сказал он, когда увидел мой смарт. — Вот не уверен на сто процентов, вот не уверен.
— Алекс, ну ты же не абы кто, не как они все, ведь так? — загадочно сказала Анка.
Алекс посмотрел на неё, щуря глаз. Мол, вижу тебя насквозь, хитрая лиса, но так уж и быть, не стану обращать на это внимание.
— Погляжу, — наконец сказал он снисходительно, — зайдите дня через два.
— Нельзя через два! — воскликнул я. — Там очень важная информация, которая нужна срочно.
— Идите, детишки, — Алекс отмахнулся от меня длинной рукой, уселся, едва ли не сложившись пополам, в глубокое кресло перед компьютером и надел наушники. — Два дня!
Делать было нечего, и я вернулся в свой блок, надеясь, что запись доктора Доббс убедит Алёну, как убедила Цейхман.
Перед самым блоком я увидел большую клетку из стеклика, стоящую на тележке автопогрузчика. Рядом с ней стоял Пётр Симеонович и сматывал пластиковый шнур в небольшую бобину.
— Что это? — спросил я у него, поздоровавшись.
— Известно что, медведя перевозить будем. А там в главном здании сразу в грузовой лифт и куда скажут. Сейчас оттудова начальство придёт, и начнём.
— Как? — спросил я. — Ведь не сегодня, ещё карантин не закончился!
— А энто не нашего ума дело, — ответил Пётр Симеонович.
Я бегом влетел в блок, Алёна о чём-то разговаривала с Вилли в конце коридора, как раз у бокса гризли.
— Послушайте, Алёна Алексеевна! — закричал я, едва их увидя. — Нельзя гризли к Громову, нельзя его убивать!
— Я как раз всё рассказываю, Ёжик, не горячись, — оста