Глава 14. Анка и Ксанка
Конечно, я не мог пойти на попятный. Не мог всё отменить.
Мы решили ждать Вилли, потому что нам позарез нужен был дополнительный элключ, но только потеряли время — минут через двадцать от него пришло сообщение:
«Не ждите, мы с ПС пьём чай. От плюсны отказывается, говорит, завязал».
Вот тебе и раз!
Делать было нечего, мы с близнецами вошли в боковую дверь и при свете смартов поднялись на второй этаж. В узком проходе, который вёл в холл напротив столовой, меня до чёртиков перепугала запасная дверь в лабораторию Громова. Она была приоткрыта.
— Всё нормально, — шепнула мне Ксанка и подтолкнула кулаком в спину, — так договорились с Машей.
Мы проскользнули в эту дверь, и я зажмурился от яркого света.
— Почему вы так долго? — спросила нас Цейхман.
— Этот чудик потерял Ви, — сказала Анка.
— А элключ?
— Нет элключа. Может, и не выйдет никакого спасения вообще. Ну хоть в лабе пошарим, тут интересненько.
— Выйдет спасение, — сказал я сердито. — Где Самсон?
— Он в послеоперационной палате, — ответила Цейхман. — Идите за мной.
Мы зашли в дверь рядом с кабинетом Громова и комнатой отдыха. Внутри пахло больницей. Маша щёлкнула выключателем, и на потолке засветилась синеватая лампа.
В первую секунду комната показалась мне пустой — такая она была большая, белая, с высоченным потолком и пустыми углами. Но у закрытого ставнями из стеклика окна стояла больничная кровать, знаете, такая большая, с подъёмным механизмом, и на ней лежал Самсон в гомункуле. Он даже не дёрнулся, не пошевелился, когда мы вошли, — то, что он жив, можно было понять только по едва-едва поднимающейся грудной клетке. Широкие ленты фиксаторов притянули его руки и ноги к кровати. Но самое страшное — такое, что меня затошнило, едва я это увидел, — его голова. Один глаз, правый, был закрыт плотной повязкой, а вместо второго зияла раскрытыми краями красная рана. Зажимы по её краям не давали плоти нечаянно сомкнуться и срастись, а сверху из подвешенной капельницы прямо в рану капала белая прозрачная жидкость, которая по выведенной марлечке стекала потом из глазницы на подложенную у щеки тряпку.
— Ёшкин кот! — выругалась одна из близнецов.
— Это раздражающий раствор, побуждает регенерацию, — пояснила Цейхман.
Я, подавив отвращение, подошёл к Самсону и позвал его.
— Ты меня слышишь? — спросил я. — Это я, Ёжик.
Тот не двигался, только, мне показалось, вздохнул чуть глубже. Тут я сообразил, что медведь не в коме, просто зафиксирован по рукам и ногам, и поскорее отстегнул ему руку, схватил за прохладные шершавые пальцы с отросшими ногтями.
— Самсон!
Едва заметно пальцы в моей ладони дрогнули. Хотя, чёрт побери, это запросто можно было принять за рефлекторные движения.
— Цейхман! Скажи сейчас же, как это правильно снять! — приказал я.
Маша вздохнула и перекрыла вентиль капельницы. Потом осторожно сняла повязку с правого глаза медведя:
— Второй глаз закрывают, чтобы стимулировать зрение, а так он в порядке.
И в самом деле, Самсон, едва Маша убрала повязку, зажмурился от света, заморгал и покосился на меня.
Я отстегнул фиксаторы, державшие его голову.
— Самсон, — сказал я по-английски, — мы пришли тебя освободить. Ты меня понимаешь?
Медведь пожевал запёкшимися губами.
— Пить, надо ему попить что-то, — догадалась Ксанка.
Анка шмыгнула назад в лабораторию и быстро притащила кем-то из сотрудников оставленную фаянсовую кружку с нарядными цветочками на кругленьких бочках.
— Вода из кулера, — пояснила она.
Я взял кружку из её рук и влил несколько капель в рот Самсона. Он сглотнул, потянулся и попил ещё. Потом ухмыльнулся — точно так, как делал это раньше, когда глядел на меня, — и взял кружку чуть подрагивающей рукой, совсем как человек.
Когда он напился, я забрал у него кружку и повторил то, что говорил раньше:
— Я говорил, что освобожу тебя, вот и пришёл. Ты должен пойти со мной!
Он снова ухмыльнулся, скривил губы и отчётливо произнёс:
— Нет.
Цейхман рядом со мной громко ахнула. Наверняка до сих пор сомневалась, что Самсон в самом деле может разговаривать.
— Конечно да, — ответил я медведю. — Конечно да. Я принёс тебе одежду, мы выведем тебя из здания и спрячемся в надёжном месте, где нас никто не найдёт и не будет обижать.
Вот ведь дерьмо! Всё, что я говорил, звучало удивительно жалко. Я словно сам сомневался в том, сумею ли всё это сделать и сумею ли в самом деле защитить Самсона хоть от кого-нибудь.
Неудивительно, что он тоже мне не поверил, только, снова ухмыляясь, помотал головой.
— Если он не пойдёт с нами добровольно, то фуфло наше дельце! — сказала Ксанка.
— Зато он может говорить! — воскликнула Маша. — Когда Дарий Александрович услышит, как он говорит, он тут же отменит, конечно, эксперименты, всё будет хорошо, и не надо никаких похищений!
— Он не заговорит, — мрачно сказал я, и тут меня осенило. Я встрепенулся, достал из кармана смарт и сказал Самсону: — Доктор Доббс, Самсон. Лайла Доббс хочет вернуть тебя.
При звуках этого имени Самсон вздрогнул и, наклонив голову, внимательно посмотрел на меня.
— Я говорю правду! — сказал я, потрясая смартом в качестве жалкого доказательства, надеясь, что он вспомнит, что видел и слышал Лайлу Доббс из этого устройства. — Она написала мне и сказала, что заберёт тебя! Но только это не быстро — ей надо лететь через весь земной шар, через полмира! Она заберёт тебя, но сейчас ты должен пойти с нами!
На секунду я даже сам поверил в это враньё, так мне хотелось, чтобы поверил он.
Все молчали, когда я закончил. Было так тихо, что казалось, воздух вокруг стал густым, как кисель.
Но потом Самсон сел на кровати и хрипло сказал:
— Да.
И все вздохнули с облегчением. Даже, кажется, Маша.
— Вот, это ты должен надеть, — сказал я Самсону, подбирая брошенный на пол смятый комбинезон. — И ты должен вести себя словно человек, понимаешь? Чтобы нас не остановили, не поймали!
— Да, — ответил Самсон, довольно быстро, насколько позволяли ему застывшие от долгой неподвижности мышцы, натягивая штаны.
— Вот я идиот! Не подумал про ботинки!
Голые волосатые ступни Самсона торчали из штанин комбинезона. Разные, конечно, бывают люди, но босыми по улицам ходят только сумасшедшие. Вряд ли мы сумеем добраться до Куземкино в таком виде.
— Ну ты и хавронья-проворонья, — сказала Анка и толкнула в бок сестру, — пойдём спасать этого тютю.
— Отыщем что-нибудь, — согласилась Ксанка, — в лабе у кого-нибудь сменка хранится или хотя бы бахилы. Размерчик, правда, немаленький.
— Идите, — скомандовала им Маша, — а я пока ему рану перевяжу. Сядь, пожалуйста, сюда…
Она обратилась к Самсону очень ласково, никогда раньше у неё такого голоса не слышал!
Самсон опустился на небольшой трёхногий табурет, который Маша вытащила из-под кровати, и она довольно ловко, точно заправская медсестра, сняла зажимы, закрыла рану стерильной повязкой и перевязала через голову, отчего Самсон стал похож на солдата из старых фильмов.
— Когда доберёмся до места, — сказал я ему, — сможешь перейти в аниму, всё залечишь. А пока нельзя, иначе нас быстро поймают.
— Вас и так могут очень быстро поймать, Ёжик, — сказала Маша. — Охранник на входе, например. Почему ты думаешь, он его пропустит?
Я не стал ей ничего отвечать — охота ей лишний раз подчёркивать, что мы в безвыходном положении, так почему я-то должен этот гнилой разговор поддерживать?
Вместо этого я включил смарт и написал сообщение Вилли: «Как дела? Может, достанешь всё-таки элключ?»
Но ответа не дождался. Тут прискакали близнецы и приволокли огромные, как раз на Самсона, летние шлёпанцы и хирургические бахилы. Бахилы закрывали нечеловечески волосатые пальцы медведя с желтыми обломанными ногтями, зато шлёпанцы будут смотреться посреди улицы или в поезде менее странно. Лучше всего были бы резиновые сапоги Савы, которые я как раз видел в кормовой, но возвращаться в блок за ними было бы безумием.
— В общем и целом нормально, — сказал я, когда Самсон обулся и накинул на голову капюшон комбеза, чтобы повязка на голове не слишком бросалась в глаза. — Можем идти.
Тут я посмотрел в смарт, который пару раз вибрировал, принимая сообщения, пока мы разбирались с одеждой. Вилли ответил: «Безнадёжно. ПС дремлет, но очень чутко».
Мы оказались в тупике.
— Что ж, — сказал я вслух, — наш план с самого начала был кривым, а теперь и вовсе…
— Нет, — сказала вдруг Маша и протянула мне свой элключ. — Это хороший план, Ёжик. Можешь мне поверить. Идите.
— А как же ты? — спросил я, одновременно чувствуя радость и… радость. То есть вы понимаете, я ужасно обрадовался, что Цейхман на такое способна!
— Не важно. — Она упрямо мотнула кудрявой головой. — Я виновата в том, что он вообще здесь оказался, так что не важно.
— Ты потрясающе крута, подруга! — сказала ей Анка.
— Мы всегда так и думали, — подтвердила Ксанка.
— Спасибо! — просто сказал я.
Я взял Самсона за рукав, и мы пошли за близнецами к нашему тайному проходу. У самой двери я обернулся. Маша стояла посреди лаборатории, освещённая жёлтым светом верхних светильников и синим — из открытой позади неё двери в больничную комнату. Из-за этого дурацкого света она казалась особенно маленькой и какой-то неправильной, словно нарисованной. Заметив, что я смотрю на неё, Маша печально улыбнулась и упрямо, очень по-цейхмановски, мотнула головой, так что кудрявые пряди скользнули по её щекам.
Когда мы выбрались на улицу, стало, кажется, ещё темнее. Дождь затих, но ветер усилился и пробирал насквозь. Нам оставалось самое страшное — выйти с территории Конторы через проходную. Я всё так же вёл Самсона за рукав, стараясь отогнать от себя страшные опасения: он не справится, вырвется, начнёт переход в самый неподходящий момент или сделает ещё что-нибудь такое же глупое.