Фара. Прикажи его убить. Я исполню.
Галиал. Убить! А кто тогда защитит меня от смерти? Он мой ужас и гибель, – но он и защита моя. Ты думаешь, эти пощадили бы меня, если бы за мной не стоял Самсон, которого они страшатся? Мне жаль тебя, Фара: ты был мне больше друга, больше брата. Ты один верил мне, когда все сомневались, – и куда я привел тебя? Брат мой!
Фара. Мне не жаль жизни, на что мне жизнь? Умру, только и всего. Но мне больно за тебя, брат. Где твои дерзания? Где твоя смелость? Галиал, Галиал! Не ты ли ослепил Самсона, – кого же ты теперь боишься?
Галиал (протягивая руку к толпе). Их! Взгляни на эту толпу, на это стадо глупцов, занятых собою. Кто из них молится? Кто ждет? Взгляни: одни смеются, другие ссорятся из-за места и зовут приставника; честные женщины кормят детей, а нечестные мыслят о разврате, шепчутся с любовниками. Вон Гефтора кивает мне головой… Здравствуй, здравствуй, Гефтора, ты тоже погибнешь, блудница! Смеется и счастлива, – как будто не настал час гибели для всех! Или пляскою думаешь спастись?
Фара. Ты никогда так не говорил о своем народе.
Галиал. А разве я его знал? Я сам пел и плясал с ними, пока не подошла смерть. Чем встретим Самсона? Взгляни на них: достаточно одного дуновения из уст сильного, чтобы все это повалилось, как их глиняные дома от ветра! Звучат по камню шаги Самсона, – чем встретим его? Надо молиться, надо взывать и бить себя в грудь исступленно. Надо, чтобы и камни в храме молились и были горячи, как огонь. А это что? Все погибло! Придет Самсон и услышит безмолвие камня, и покажется ему храм пустым и не имеющим бога, – и кто остановит его руку, если поднимется на нас? Ах, Фара, – если бы у меня был такой бог, как у Самсона!
Фара. Правду сказал жрец: ты отступился от Дагона.
Галиал. Ты думаешь? Тебе тоже кажется?
Фара. Ты слишком много думал о боге Самсона.
Галиал. Ах, нет, нет! Не говори! (Пробует молиться.) Отец богов, всемилостивый, перворожденный… (Бормочет и смолкает; в лице его растерянность и страх.)
Фара смотрит на него с беспокойством и состраданием.
Фара (тихо). Не можешь?
Галиал (с глубоким вздохом). Нет. А ты?
Фара. Я уже давно не молюсь. (Со вздохом.) Пришла Далила. Взгляни.
Галиал. Что же нам делать? Что?
Понемногу прибывают и рассаживаются приближенные царя, среди них Далила с прислужницами. Она бледна и печальна, но одета пышно, как и все. Жрецы удалились. Где-то в стороне, отражаемое низкими сводами храма, раздается мрачное и глубокое пение жрецов. Низкие голоса звучат в унисон, в них темная страсть и угроза.
(Всматриваясь.) Я плохо вижу. Что у нее в лице? С нею говорил Самсон, и она что-то знает. Что у нее в лице, Фара?
Фара. Она печальна, но спокойна. (Со вздохом.) И прекрасна, как всегда. Галиал! – если ты и твоя сестра отступитесь от Дагона, то и я пойду за вами. Что мне Дагон? Вчерашний лев был для меня дороже Дагона, а я уступил его Самсону. Пусть возьмет и богов моих!
Галиал. Опомнись, Фара! И ты отступаешь? Кто же будет молиться? Ах, я один! (Яростно молится.) Отец богов, смилуйся! Перворожденный, всемилостивый… (Бормочет, закрыв глаза.)
Поют жрецы. От задних врат быстро идет Адорам, возбужденный и небрежно одетый.
Адорам. Галиал! Ты знаешь, что сегодня сделали на базаре эти глупцы? Они хотят: погубить нас. Я был у Ахимелека, но меня не допустили!
Галиал и Фара переглядываются.
(Яростно.) Меня, меня не допустили! Мне сказали, что Ахимелек молится и чтобы я убирался с моими певицами, – какие певицы?!
Галиал. Молится?
Адорам. Лгут! Просто скрывается от друга, которому стыдно взглянуть в глаза. Это ужасно! Ты погубишь нас всех, Галиал!
Галиал. Это судьба. А что Самсон? Все то же?
Адорам. Все то же. Здравствуй, Фара. Его ведут. Сейчас будет. Все то же. Молчит и нехотя, как царь, улыбается на мои шутки. Но скорее царя заставил бы я смеяться, чем этого израильского пса! Чтобы я убирался с моими певицами! – ты слыхал?
Галиал. А вино?
Адорам. Он отказывается от вина и не принимает пищи. Нет, ты знаешь: когда ему принесли обещанное золото, он по локоть купал в нем руки, а потом все подарил мне. (Злобно смеется.) Теперь я богат, как иудейская собака. Он невыносим. В нем появилось что-то злое и недоступное, он говорит издали, словно с горы!
Галиал. Его посетил бог! Фара, ты слышишь?
Адорам. Какой еще бог? Пустое. Но ты, Фара, поступил неосторожно: зачем ты спорил с ним вчера! Или мало убил ты львов и тебе не хватало одного? Он горд, как царь, этот пес, которому я давно всадил бы нож под лопатку. Галиал! – если сегодня твой Самсон обманет и не совершит какого-нибудь чуда и не напугает Ахимелека…
Галиал. Ты бредишь!
Адорам. Я не прощу тебя! Я сам велю сковать тебя и отправлю к царю, как барана! Все терять из-за твоей глупости! Мало ты брал из царской сокровищницы и дарил Гефторе.
Галиал. Адорам!..
Адорам. Кричи на глупцов, я тебя не боюсь. Отступник!
Спускается по ступеням и идет к тому месту, где Далила, садится рядом с нею и нетерпеливым жестом отвечает на ее вопросы. Увидев Беф-Епанима, идущего к своему месту, пробирается к нему и весело шутит. Галиал смеется.
Галиал. Ты видишь, Фара? И это мой брат, щенок, вскормленный мною. О Самсон, если ты не обманешь! – какой кровавый пир завтра же устрою я в Аскалоне! Сегодня они плачут о Газе, а завтра заплачут о себе, – и как заплачут! И первый, кому я всажу нож вместе с рукою, будет мой брат, Адорам.
Фара (гневно). Поручи его мне.
Пение продолжается. В храме сильное движение: все засматривают в эту сторону, поднялись с мест, тянутся через головы. Голоса: «Самсон! Самсон!» Со стороны тех же задних врат, сопровождаемый стражами и жрецами, быстро подходит Самсон. На нем одеяние раба, но имеет такой вид, будто это нарочно. На голове, однако, золотой обруч, знак высокого достоинства; руки закованы в цепи. От любопытных взоров толпы его отделяют колонна и кучка царедворцев, воинов и жрецов.
Самсон (громко). Где мой друг Галиал? Ведите к нему!
Верховный жрец. Тише! Кто смеет кричать в храме!
Голоса в толпе: «Самсон! Самсон!»
Самсон (не слушая жреца). Где мой друг Галиал?
Галиал. Я здесь, друг Самсон, я здесь! Вот моя рука.
Самсон. Дай руку.
Молча ворочает головой, как бы осматриваясь. Все движения порывисты и резки. Его окружили, но близко не подходят, смотрят на него со страхом. Пение продолжается. Верховный жрец приближается к Самсону.
Верховный жрец. Сын мой, я должен тебе сказать, что здесь нельзя говорить так громко…
Самсон (не слушая, перебивает). Галиал, это храм Дагона?
Галиал. Дагона.
Самсон. А кто шумит там? Я слышу голоса и крики. Это народ?
Галиал. Да.
Самсон. А что они поют? Это жрецы? Кто касается меня рукой?
Верховный жрец. Это я, Самсон, первосвященник храма сего.
Самсон. А! Это ты. У тебя холодная рука, не касайся меня.
Верховный жрец. Ты спрашиваешь, сын мой, о чем они поют? Они поют о славе и силе Дагона, отца богов, о его доброте и милости к живому. Ему ты сегодня поклонишься. Они поют о славе и силе Ваала, повелителя преисподней, бога зла, господа отчаяния и смерти; о семи духах бездны поют они. Ты слышишь, Самсон?
Толпа около Самсона постепенно редеет. Жрецы поют где-то близко, слышны слова.
Жрецы (поют). Их семеро, семеро их! – Семеро их в подземной бездне, семеро поднялись до небесной выси. – Они взращены в недрах подземной бездны. – Не мужского пола они и не женского. – Жен у них нет, детей они не рождают. – Они – опустошительные вихри; – им неведома жалость и пощада. – Мольбам и просьбам они не внемлют. – Они – дикие кони, взращенные в горах. – Богу Дагону они враги. – Они – сидят на больших дорогах, и прохода от них нет. – Бесы они, бесы! – Семеро их, семеро, трижды семеро! – О дух неба, к тебе взываю! – О дух земли, к тебе взываю!
Вся толпа в храме тихо повторяет последнее моление: «О дух неба, к тебе взываю! О дух земли, к тебе взываю!» Пение смолкает. Самсон опустил голову и молчит. На него с любопытством смотрят.
Второй жрец (тихо и заученно повторяет). О дух неба, к тебе взываю…
Самсон. Мне скоро начинать? Или будут петь еще?
Галиал. Сейчас прибудут царь Рефаим и Ахимелек. Присядь, отдохни, Самсон.
Самсон. Я не устал. Дай мне воды.
Галиал. Не хочешь ли вина? Оно подкрепит тебя.
Самсон. Нет. Дай мне воды.
Служитель храма приносит воду, и Самсон с жадностью пьет.
Благодарю. Где мне надо стоять?
Галиал. Пока здесь. Я с тобою, Самсон, и Фара здесь.
Самсон (усмехаясь). А, Фара! Дай руку, филистимлянин, ты хорошо натягиваешь лук. Но лев мой, я тогда ошибся, когда сказал, что твой. Ты слышал, как он взревел, умирая? Галиал, скажи, чтобы отошли и не дышали на меня так близко.
Жрецы, пожимая плечами, и другие отходят. Чей-то голос: «Не один ли это из семерых?»
Галиал. Самсон, здесь только я и Фара. Поверь мне, я умоляю: я люблю тебя, я люблю тебя! У меня нет друзей, кроме тебя и Фары. Ты слышишь голоса: это все мои враги, они хотят погубить меня и тебя. Ты молчишь, и я не знаю, о чем ты думаешь! Потерпи, друг, я умоляю.
Самсон. Я на тебя не сержусь. Позови ко мне Далилу, – она здесь?