Узнав о смерти Юкио Мисимы, добровольно ушел из жизни его старший друг, наставник и учитель — классик японской литературы, лауреат Нобелевской премии Ясунари Кавабата. По свидетельству очевидцев, многие солдаты японских Сил самообороны после самоубийства открыто высказывали сожаление, что не прислушались к призыву Мисимы-сэнсэя[8] и не примкнули к нему. Факт, на наш взгляд, весьма многозначительный и примечательный…
«Вернём Японии ее истинный облик — и умрём. Или вы хотите сохранить свою жизнь и дать умереть своей душе? Сердцем истинного, Имперского образа Японии является император — тэнно. Он есть посредник между Небом и Землей, Он есть сердце японского народа. Пусть даже Его властные прерогативы ограничены, но он действует самим Своим существованием, самим Своим бытием, представляя, как человек, людей перед лицом богов, а как бог — богов перед лицом людей. Именно в силу того, что Тэнно не действует, а лишь присутствует, Он нуждается в организациях защитников, мужских союзах, воинских братствах, позволяющих ему полновластно править своей Империей», — провозглашал «последний самурай».
Именно такую организацию («Кадетский корпус») Юкио Мисима и основал 3 ноября 1968 года из активистов-читателей журнала «Ронсо». Как уже было сказано выше, организация Мисимы официально называлась «Обществом Щита» и состояла из нескольких десятков (но другим сведениям — пяти сотен) студентов, обмундированных в военную форму, разработанную для них лично Мисимой (напоминавшую — особенно фуражки — военную форму германского вермахта и СС).
В названии организации, основанной Мисимой, содержался двойной смысл. С одной стороны, оно восходило к овеянной легендами героической фигуре раннего японского Средневековья — доблестного самурая Ёруцу, верно служившего Божественному Тэнно в VI столетии и прозванного современниками «Щитом Императора» за непоколебимую преданность своему Государю. С другой стороны, название «Общество Щита» в переводе с японского языка на английский звучало как «Шилд Сосайсти» («Shield Society») — то сеть, сокращённо, СС (SS).
Юные «СС-овцы» Юкио Мисимы приходили военно-спортивную подготовку на учебных полигонах японских Сил самообороны у подножия священной горы Фудзи. Они хранили верность не только и не столько самому Мисимс (игравшему в «Обществе Щита» роль средневекового «сегуна» — военного диктатора, повелевавшего самураями и всей Японией от имени императора), сколько, через него, самому Тэнно!
Этих современных самураев, подобно их древним предшественникам, объединяло не стремление к добродетельной жизни, но возможность добродетельной смерти; а таковой, как учил их Мисима-сэнсэй, является смерть во имя японской Нации и самое яркое проявление ее — добровольная смерть за Божественного Тэнно. Поэтому, в соответствии с древней японской традицией, смысл и предназначение подобных боевых союзов, существовавших на веем протяжении долгой и бурной истории Страны восходящего солнца, заключается не в достижении каких-либо политических целей, а в совместной смерти. Политические последствия — а свои государственно-философские представления, естественно, были и у Юкио Мисимы! — являются, в свете этой старинной самурайской традиции, не более чем побочным продуктом чистого действия. Чистое действие есть наивысшая форма приближения к чистой сущности бытия Тэнно.
Поскольку, с точки зрения Юкио Мисимы и его единомышленников-«псосамураев», в насквозь проникнутом западным духом, демократизированном, упадочническом мире современной Японии подлинных традиций больше не осталось, акт «сэппуку» одновременно являет собой аспект жертвоприношения, которое может и должно повлечь за собой Возвращение, новый Восход Японскою Солнца. Этот внутренний Восход Солнца Юкио Мисима пророчески описал в одном из своих последних произведений — в упоминавшемся выше романс «Хомба» («Несущие кони»)[9], второй части его тетралогии «Море изобилия»[10]:
«Исао глубоко вздохнул, провел рукой по животу, закрыл глаза. Приставил острие кинжала, зажатого в правой руке, к животу, пальцами левой руки определил место и правой рукой с силой вонзил кинжал.
И в тот момент, когда кинжал проник внутрь, за закрытыми веками с ослепительным блеском вспыхнул солнечный круг».
(Юкио Мисима. Несущие кони).
Приведем, для сравнения, вариант описания этой же сцены, взятый из другого русского перевода романа Мисимы, озаглавленного «Под богом бурь»:
«Исао сделал глубокий вдох, провел левой рукой но животу, потом закрыл глаза, прикоснулся острием сжатого в правой руке кинжала к приложенным к определенному месту живота пальцам левой руки, и нанес удар, вложив в него всю силу правой руки. И в тот момент, когда клинок вонзился в живот, под его веками взошел сияющий красный диск Солнца».
(Юкио Мисима. Под богом бурь[11]).
Как нам уже известно, Мисима не был горячим юнцом, склонным к необузданным поступкам и порывам. За его плечами была солидная карьера плодовитого писателя, хотя и начатая, в соответствии с духом времени, упоминавшейся выше скандальной книгой с гомоэротичсской окраской — пресловутой «Исповедью маски». Он неустанно работал над развитием и укреплением своих тела и духа, но в то же время любил эпатировать «добропорядочное общество» и наносить «пощечины общественному вкусу» — например, при веем честном народе танцевать в парс с мужчинами — и, случалось, поколачивал свою жену (хотя, несмотря на свои гомоэротичсскис склонноети, был примерным мужем и отцом, любил своих детей). Нельзя сказать, что вес эти действия никак не были связаны с его философией и в конечном итоге с избранной им формой смерти. Совсем наоборот, в них явственно отражались его настойчивые и неустанные попытки приблизиться к Красоте, Силе и Смерти. Однако земными средствами их можно только показать, но не осуществить. В Смерти же самурай может воплотить вечные принципы, если он предварительно пережил внутреннюю трансформацию, разделённую в свое время итальянским «консервативным революционером» бароном Юлиусом Эволой на четыре фазы:
1. Сделаться господином внешних впечатлений и инстинктов (мужская аскеза);
2. Добиться подчинения организма собственному авторитету — стойкость (соответствующая военной подготовке в собственном смысле этого слова);
3. Установить контроль над своими страстями и чувствами, правда — в форме внутреннего равновесия (не впадая, однако, при этом в состояние отупения);
4. Отказаться или отрешиться от собственного «Я».
(Юлиус Эвола. Путь самурая).
Только отказавшись или отрешившись от собственного «Я», только перестав придавать ему какое бы то ни было значение, мы становимся готовыми к героической смерти в бою или к «сэппуку». Не всякий человек, избавляющийся от своей жизни через самоубийство, тем самым обручается со смертью. Бракосочетание со Смертью должно быть тщательно подготовлено и являться предметом свободного, осознанного выбора. Только в этом случае мы можем быть гарантированы от неудачи, как это явствует из приведенного ниже краткого диалога между студентом-путчистом Исао и лейтенантом Хори, взятого из книги Юкио Мисимы «Несущие кони» («Под богом бурь»):
«— И тебя не смущает, что восстание «Союза возмездия» потерпело поражение?
— Это не было поражением.
— Ты так считаешь? Во что же ты веришь?
— В меч, — ответил Исао одним словом.
Лейтенант немного помолчал. Словно обдумывал следующий вопрос.
— Ладно. Задам еще один вопрос. А чего ты больше всего хочешь в жизни?
На этот раз какое-то время молчал Исао… Подбирая слова, но без колебаний он выговорил:
— Солнечным… На крутом обрыве при восходе солнца, молясь на встающий сияющий круг… глядя на блистающее внизу морс, у корней благородной сосны… умереть от своего меча».
Приведем для сравнения описание той же самой сцены в другом переводе с японского:
«— Восстание «Союза Божественной Бури» окончилось неудачей; Вас это не смущает?
— Оно не окончилось неудачей.
— Вы в этом уверены? И на чем же основана Ваша уверенность?
— На мече, — ответил Исао, не тратя лишних слов.
Старший лейтенант немного помолчал. Он как бы заранее проговаривал про себя свой следующий вопрос:
— Ну, хорошо. Но в таком случае мне хотелось бы знать, каково Ваше самое заветное желание.
Исао тихо, но уверенно сказал: «Перед ликом Солнца… на отвесной скале, на восходе Солнца помолиться на восходящий диск… посмотреть вниз, на сияющее морс… а потом, у ног старой, древней сосны… убить себя мечом… Вот моё самое заветное желание»».
Так, успев перед смертью воскликнуть: «Тэнно хэйка банзай!», закончил свою жизнь и сам Юкио Мисима, прозванный многими из своих современников «последним самураем». Но кто же такие, в конце концов, эти пресловутые самураи, и почему они до сих пор не могут считаться сошедшими с исторической сцепы, хотя формально это феодальное сословие не существует в Японии со времен буржуазной «революции (реставрации) Мэйдзи»?
О ЗНАЧЕНИИ СЛОВА «САМУРАЙ»
Пользующееся в настоящее время широчайшей известностью японское слово «самурай», вошедшее в период с конца XIX до середины XX века (если не раньше) во многие иностранные языки и ставшее символом и синонимом отважного, бескомпромиссного воина, сражающегося за идею и ставящего свою честь выше собственной жизни. Своим происхождением самураи обязаны клановым военным отрядам, сражавшимися в раннюю эпоху Японской империи с «варварскими» племенами, издавна населявшими пограничные районы Страны восходящего солнца. В X–XII веках, в период междоусобных войн между различными японскими феодальными родами («кланами» или «военными домами», о которых подробнее будет рассказано далее), могущество самураев все более возрастало. К середине XII века одному из военных предводителей самураев — прославленному полководцу Кисмори Тайра — впервые удалось захватить власть в Стране восходящего солнца