Как мы это уже выяснили, в книге Джеймса Клейвелла «Сёгун» есть много неточностей, однако там достаточно и вполне правдивой информации. Например, вот как описывается там то самое «любование мечом», о котором рассказывалось выше:
«Капитан серых показал на меч Блэксорна:
– Это «Продавец масла», Анджин-сан?
– Да, капитан.
– Не разрешите ли посмотреть на клинок?
Блэксорн вытянул часть клинка из ножен. Согласно обычаю, меч не следовало вытаскивать полностью, если вы не собирались им пользоваться.
– Красивое зрелище! – восхитился капитан.
Все, кто был рядом, коричневые и серые, толпились вокруг, одинаково пораженные. Блэксорн убрал меч, – нельзя сказать, чтобы он был недоволен.
– Я польщен тем, что мне позволили носить «Продавца масла».
– А вы умеете пользоваться мечом, Анджин-сан? – спросил капитан.
– Нет, капитан. Не так хорошо, как самураи. Но я учусь.
– Это очень хорошо».
Как видите, все точно и так, как и должно быть!
Обнажение любого оружия на улице, неосторожный удар ножнами о ножны либо бряцание оружием однозначно расценивалось как вызов, за которым мог последовать ответный удар без предупреждения. Вот почему даже копья яри и нагината в Японии переносили в чехлах или в ножнах. Полагают, что даже левостороннее движение в Японии обязано своим происхождением именно этикету меча и соответствующим обычаям самураев. Ведь только в случае такого движения два самурая, столкнувшись на улице, имели шанс не задеть своими мечами друг о друга (что расценивалось как смертельное оскорбление). Кроме того, меч было легче выхватить и быстро нанести удар вправо, чем влево, к тому же при таком направлении движения левая сторона оказывалась более защищенной.
Вакидзаси (вверху) и катана (внизу). Музей искусств Лос-Анджелеса.
Во время длительного путешествия меч заворачивали в мешочек кэнэ и укладывали в деревянный лакированный футляр катана-дзуцу, который состоял из двух частей и имел уширение для гарды цуба. Иногда вместо этого футляра использовался более дешевый кожаный либо матерчатый чехол хикихада. Минимально необходимой в таком случае вещью считался чехол для рукояти кадзари-самэ, предохранявший обмотку и украшения на рукояти от капризов погоды. Его также делали из кожи ската (отсюда и его название) и обычно богато украшали. Некоторые такие чехлы стоили целое состояние, и японские даймё дарили их друг другу в торжественных случаях в качестве приятного сувенира.
Существовали определенные способы и для ношения мечей за поясом. Например, меч тати подвешивали к поясу с левой стороны, а короткий меч коси-гатана (меч-спутник тати) располагали при этом вертикально, засунув за пояс; при этом конец ножен коси-гатана должен был пройти через кольцо цуру-маки с запасной тетивой, свисавшей между кольцами аси на мече тати. Такой способ расположения мечей назывался цуру-маки-гатамэ-но-сита-хо. Мечи в стиле букэ-дзукури (катана, вакидзаси и пр.) часто просто засовывали за пояс лезвием вверх. Если носили пару мечей дайсё, то их располагали так, чтобы рукоять короткого меча находилась ближе к телу, а рукоять длинного направляли левее. Однако более удобно было использовать специальное крепление косиатэ, предназначавшееся как для одного меча (ката-косиатэ), так и сразу для двух (рё-косиатэ). Как правило, это был кусок кожи со шнурами или с нашитыми на него петлями, в которые вставлялись ножны меча. Меч, закрепленный в косиатэ или засунутый за пояс, крепко прилегал к телу и не бился о бедро при езде верхом или во время ходьбы. Кроме того, неподвижность рукояти означала, что рука могла быстрее найти ее и схватить, когда нужно было обнажить меч, а не возиться с поиском рукояти, как у меча тати.
Написано все, в общем-то, правильно, но вот ножны у всех сторонников Токугава Иэясу иметь белый цвет ну просто не могли… Это абсолютно не типично и есть не что иное, как совершенно нелепый вымысел Кристофера Николя, автора книги «Рыцарь золотого веера».
– Его тоже дарит тебе принц Иэясу, – сказал Сукэ и с великим уважением положил оружие на левую руку Уилла, рукоятью к нему. Меч был очень похож на оружие Тадатуне, которое он впервые увидел в Бунго, но здесь он мог уже и потрогать его. Он вынул клинок до половины из белых ножен. Как всегда, длинное обоюдоострое лезвие, большая рукоятка – ладони в четыре. И рукоять, и ножны украшены рисунками золотого веера и пушки. А у самой рукоятки на лезвии выбито имя – «Масамуне».
– Имя мастера, – объяснил Тадатуне. – Лучший в Японии.
– В мире, – уточнил уважительно Сукэ.
Чем ближе разглядывал оружие Уилл, тем больше склонялся к тому, чтобы поверить этому утверждению.
– Будет лучше, если ты дашь мечу имя, – заметил Тадатуне.
– Мой зовется «Брадобрей» – он столь остр, что срежет бороду врага, прежде чем вонзится ему в горло.
– Тогда мой лучше назвать «Рассекатель воздуха», – предложил Уилл. – Вряд ли он когда-либо наткнется на что-нибудь более существенное.
– Не рассчитывай на это, – предупредил Сукэ. – Это оружие – хранитель всего, что мужчина должен считать святым для себя. Масамуне потребовалось шестьдесят дней труда и молитв, чтобы создать его.
– И молитв?
– Он должен был просить богов направить его руку на каждом дюйме клинка, на каждом рисунке эфеса. Это не просто оружие, Андзин Миура. С этого момента – это твоя душа.
– Разве не говорят, – добавил Тадатуне, – что судьба человека – в руках богов, но искусный воин не встретится со смертью?
– И еще, – заметил Сукэ, – что в последние дни твой меч – это благополучие твоих потомков.
В их лицах не было и намека на шутку. Это, понял Уилл, настоящая религия.
– Однако нужно сначала научиться обращаться с мечом, а не просто владеть им, – сказал Тадатуне. – Например, ты всегда должен оставлять большой меч слуге у ворот, прежде чем войти в дом друга, – как это сделали мы с Сукэ. Если слуги нет, меч нужно положить на циновку в прихожей, позже слуги обернут его куском чистого полотна и поместят в шкаф, где хранится оружие хозяина. Если ты в доме человека ниже тебя по положению либо незнакомца, меч не отдается, а кладётся рядом на пол, когда ты садишься.
– Как ты сделал в гостинице в Бунго, – вспомнил Уилл.
– Совершенно верно, короткий меч не снимается с пояса никогда – за исключением долгих визитов к другу. Его нужно носить на поясе рядом с кокотаной.
Он подал Уиллу короткий меч с лезвием длиной около фута и маленький нож – очевидно, для сугубо личного пользования. На ножнах и клинках того и другого были выгравированы те же рисунки, что и на большом мече. Уилл сунул их за пояс рядом с ним, нечаянно звякнув при этом ножнами.
– Осторожней, – предупредил Сукэ. – Это смертельное оскорбление. Если бы мы не были твоими друзьями, мы расценили бы стук твоих мечей друг о друга как вызов.
– Повернуть ножны на поясе так, как будто намереваешься вытащить меч, – тоже вызов, – подхватил Тадатуне. – А еще – положить меч на пол и пнуть его так, чтобы он повернулся крестовиной к другому мечу, или просто коснуться другого меча.
– И ты никогда не должен обнажать клинок, не попросив заранее извинения, – добавил Сукэ. – Ты не должен даже просить посмотреть чужой меч. Но если ты все же сделаешь это, то держать его нужно на шёлковой салфетке, как я показывал тебе в Бунго, – напомнил Тадатуне. – Ты всегда должен иметь при себе такую салфетку.
– Вам придётся быть терпеливыми со мной, друзья, – улыбнулся Уилл. – А короткий меч? Кинжал?
– Это только для выполнения сэппуку, – ответил Тадатуне.
Подобно европейским мушкетерам Дюма, самураи Японии и в мирное время ходили с гордо поднятой головой, не расставались со своими мечами и пускали их в ход, в общем-то, точно так же, как и европейские дворяне свои шпаги. Ксилография Утагава Тоёкуни.
Меч тати в ножнах коричневых тонов с добавлением в лак золотой пыли. Токийский национальный музей.
Такие мечи, как одати было невозможно носить на поясе, а потому именно на их ножнах впервые появилась деталь, ставшая характерной в будущем, – куригатана, в отверстие которой протягивали шнур, проходящий подобно портупее через плечо. Поскольку такой меч носили за спиной, то у него возникло еще одно название – сэ-ои-тати (буквально – «тати, носимый за спиной»). Большие ножны стесняли в схватке свободу движений, поэтому их сразу бросали на землю, и именно этим и объясняется особая простота их отделки.
Но, разумеется, самыми строгими и прописанными буквально до мелочей были требования этикета в отношении оружия при императорском дворе и дворе сёгуна. Для каждого обряда, торжества или приема предусматривались разные варианты оправы ножен и рукояти, цвет, орнамент, количество и даже места расположения на них монов. Например, в особо торжественных случаях основа пластины дзи-ита у рукояти ножа ко-гатана и когай должна была быть изготовлена только лишь из сплава меди с золотом (сякудо) с тонким и обязательно зернистым узором нанако. В обычных же случаях использовалась поверхность с ромбовидным узором, напоминающим камень или же просто гладко отполированная. И все это надо было знать, помнить и иметь средства на то, чтобы исполнить все эти требования этикета надлежащим образом, так что мастера меча, в общем-то, не бедствовали ни в дни войны, ни в эпоху мира и спокойствия Эдо.
На гравюре Цукиока Ёситоси 1868 года самурай Рэйсэй Токатоё умирает, сделав себе харакири. Гравюра из серии «100 воинов Ёситоси» написана под впечатлением от битвы при Уэно, свидетелем которой стал художник. Он делал зарисовки прямо на поле битвы, основываясь на своих личных наблюдениях, и надо отметить, что изобразил увиденное весьма реалистически!