Конфликт Нобунага и Икко-икки начался из-за того, что он лишил эту секту давнего права разрешать политические и экономические споры на своей территории самостоятельно, без вмешательства светских властей – то есть покусился на ее права. В процессе объединения Нобунага нужны были солдаты для войны и, разумеется, деньги, чтобы платить наемникам. Раздобыть их было проще всего путем конфискации земель секты. Однако движение Икко-икки поддерживали и сухопутные, и морские торговцы, самураи низшего ранга, ремесленники и крестьяне. Затронув монахов, Нобунага одновременно затронул и их. Однако мудрость и искусство глав секты оказались таковы, что она почти десять лет выдерживала натиск многократно превосходящих их силы войск Нобунага. При этом главной ценностью секты и ее ударной силой был отряд сайгасю, состоявший из 2000 воинов, вооруженных аркебузами. То есть очевидно, что монахи, несмотря на свойственный людям религии определенный консерватизм, не только не чуждались иноземного оружия, но и научились мастерски им владеть! Причем настолько мастерски, что в 1563 году этот отряд даже вынудил Токугава Иэясу (носившего тогда еще имя Мацудайра) отступить, прекратив сражения с армией секты в Микава.
Японцы считали, что тот, кто мастерски владел нагинатой, мог отражать с её помощью даже летящие в него стрелы. Ксилография Цукиока Ёситоси. Библиотека конгресса США.
В 1576 году, когда Нобунага окружил храм Исияма Хонгандзи, аркебузиры из Сайга подстерегли его приближенного Харада Наомаса и убили в бою. Затем он провел две кампании, бросил против непокорных монахов 60-тысячную армию, но так и не сумел привести их к покорности. Понадобилось больше десяти лет борьбы и вмешательство самого императора, чтобы этот храм наконец-то сдался Нобунага, а адепты этой секты переселились в Сайга.
В «Будосёсинсю» есть и глава о воинах-монахах. Причем в первую очередь она интересна с исторической точки зрения. Ведь написана эта книга была в то время, когда никаких монахов-воинов в Японии практически не осталось. Мятежные монастыри сожжены Токугава Иэясу, а отряды Икко-икки – разгромлены. Но память об этом осталась, и автор использует ее, опять-таки, ради одной цели – наставить молодых самураев на путь истинный, сравнивая их – воинов-буси и воинов-монахов.
О монахах-воителях
С древних времен в Японии существовала традиция монахов-воителей. И вот что я скажу: между монахами и воинами-наемниками действительно было много общего.
Так, рядовые послушники монастырей и своего рода «семинаристы» школ Дзэн были сопоставимы по своему статусу и обученности с рядовыми воинами, пользуясь современной терминологией, – пехотой или бойцами вспомогательных частей.
Монашествующие, занимавшие в религиозной общине более высокий ранг, по своему статусу соответствовали младшему командному составу – десятникам, командирам охранных отрядов пехотинцев-самураев и так далее.
«…Дав обет вести аскетический образ жизни и приняв постриг, облачившись в монашеские одеяния, приняв знаки религиозной власти, они и сегодня зовутся «Старшими» или «Мастерами», – говорится в древней летописи.
Монахи высокого ранга соответствовали воинам-самураям, имевшим право на ношение символов власти, собственного герба, штандарта и прочих знаков отличия, и командовали подразделениями пехотинцев или отрядами лучников.
Что же касается обучения монахов и самураев, то «Путь Будды» представляется если и не предпочтительнее, то куда как продолжительнее, нежели чем «Путь воина». Поясню на примере: каждый буддийский монах имел собственного учителя-наставника; покидая его, монашествующий отправлялся в долгое странствие по стране, посещая знаменитые монастыри и отдаленные обители в горах и встречая на своем «пути обращения» множество образованнейших людей своего времени – преимущественно из религиозной среды. Главной целью многих лет странствий оставалось самосовершенствование, учеба и постижение таинств Дзэн. Проходя долгий путь от послушника к монашествующему более высокого ранга в монастырской иерархии, даже становясь «Мастером», настоятелем храма или монастыря, монах-аскет продолжал учиться до последнего дня жизни своей в ожидании Воплощения Будды на грешной земле.
Было бы в высшей степени желательно, чтобы и воины учились боевым искусствам всю свою жизнь, проходя столь же долгий путь становления и обучения от новобранцев до рыцарей-самураев. Однако же случается и так, что даже рядовые воины, не облеченные доверием господина и не имеющие званий и чинов, получают денежное содержание и стоят на довольствии, даже не занимаясь выполнением своих профессиональных обязанностей, а, попросту говоря, бездельничают или отлынивают от воинской службы. Есть у бездельников крыша над головой, которая укроет их в непогоду, есть котел, в котором варится рис. Они ни в чем не испытывают недостатка, многие из них, даже недостаточно пожив, завели себе молодых жен, имеют детей. Таким некогда заниматься боевыми искусствами и постижением «Бусидо». Главное их занятие – найти укромный уголок для послеобеденного сна, главные их дела настолько далеки от дел воинских, что просто уму непостижимо, почему эти бездельники и лодыри считаются самураями…
…Точно так же выглядел бы на исходе дней и буддийский монах, предававшийся в молодости праздности и лени. Пренебрегавший в молодости изучением трудов отцов-предстоятелей, нерадивый монах становится настоятелем только потому, что погрузнел, постарел и облысел. Заслуживает ли он звания «Мастера» и права наставлять монашествующих низших ступеней только потому, что носит церемониальные одеяния и символы власти на цветных одеждах?
Когда шарлатан вроде этого позорит и себя, и свой сан, он становится настоящим посмешищем для толпы. Но это только его собственный позор. За леность и праздность его можно лишить сана, изгнать из храма и с глаз веселящейся толпы, но он безвреден и не в состоянии нанести серьезного ущерба не только окружающим, но и общественной морали. Иное дело на поле боя. Здесь безграмотный командир, допустивший промах или совершивший ошибку в выборе позиции, представляет угрозу для жизни воинов-подчиненных и может причинить вред армии, государству и обществу.
Как видите, Дайдодзи Сигесукэ своей книгой постоянно пытается «исправлять» поколение молодых самураев, однако сегодня нам известно, что в этом деле он так и не преуспел потому, что государство их в итоге развалилось. И развалилось в первую очередь потому, что экономика сильнее любой морали, а он этого, увы, не понимал!
Окончательно могущество монахов было сломлено только Токугава Иэясу, и то лишь после того, как он победил своих противников в битве при Сэкигахара. До этого справиться с ними окончательно не удавалось ни одному из его предшественников.
На гравюре Цукиока Ёситоси, 1883 года, из серии «Лучшие воины Ёситоси» Хатакаяма Сигэтада, пронзенный стрелами, покидает поле боя после боя. К седлу приторочена голова убитого им противника, которую он забрал с собой, чтобы продемонстрировать своему господину.
Глава 24Военное искусство самураев
И на жемчуге бывают царапины.
Сражения самураев, то есть в принципе битвы практически не прекращавшейся в стране гражданской войны, когда один даймё пытался силой отнять что-то у другого, либо земли, либо власть, проходили в Японии не просто так, а по определенным неписаным правилам. Сначала на битву выезжал один самурай и громко объявлял, кто он, какому дому служит, чем отличились его предки и почему он бросает вызов врагам.
Принять такой вызов должен был противник, равный этому воину по доблести и положению. Когда один из самураев одерживал победу, в бой вслед за ним вступали другие самураи. Так из одиночных поединков схватка постепенно становилась всеобщей и длилась до победы одной из сторон. Управлять таким боем было практически невозможно, как, впрочем, и любым средневековым сражением, в котором главной и решающей силой оказывались рыцари, будь то японские или же западноевропейские.
Разница заключалась в отношении к смерти. Самураи, проиграв сражение и оказавшись перед выбором смерть или плен, всегда выбирали первое, тогда как западноевропейские рыцари-христиане – второе. Самоубийство для христианина было страшным грехом, хотя те же самые самураи-христиане его все равно совершали, поскольку участь сдавшихся была просто ужасна. Рыцари же в плену встречали едва ли не дружеский прием, пировали за одним столом с пленившим их феодалом и даже часто сами за себя назначали и сумму выкупа, причем не торгуясь! В Японии такое было немыслимо. Здесь ценностью были не деньги проигравшего, а его голова. И чем более высокого ранга противнику она принадлежала, тем на более высокую награду мог надеяться добывший ее в бою самурай.
Самурай, бывший ронин, Небару Дзозен в романе Джеймса Клейвелла не сумел совершить самоубийство, оказавшись на положении пленника, и вот какая после этого была его судьба…
Он умирал недостойно, плача от страха, прося его помиловать. Убивали его медленно и жестоко. Ему разрешили бежать, потом аккуратно проткнули штыком среди общего смеха, снова заставили бежать и подрезали поджилки. После этого ему позволили уползти, потом медленно вспороли живот, пока он кричал, а кровь и слизь вытекали из него, и так оставили умирать.
После него Нага обратил внимание на остальных самураев. Трое людей Дзозена тут же встали на колени, обнажили свои животы, поставили перед собой короткие мечи, чтобы совершить сэппуку. Трое их товарищей встали сзади них как помощники, обнажив длинные мечи, они взяли их обеими руками. Нага и его люди их больше не трогали. Как только самураи, стоящие на коленях, легли на свои мечи, они вытянули шеи, и три меча, опустившись, одним ударом отрубили им головы. В упавших головах клацнули зубы, и все стихло. Тут же налетели мухи.