ортировать с собой по воде конную сбрую и оружие, а трубач – раковину (хорагай), применявшуюся для подачи сигналов. Была и такая школа, где практиковались прыжки в воду, глубина которой обычно не превышала 1 м, причем с большой высоты.
Некоторые школы привлекали тем, что обучали какой-нибудь впечатляющей экзотике. Например, главным в обучении одной такой школы было плавание и ныряние… со связанными руками и ногами, а также борьба с противником по захвату его плавательных средств (например, лодки). В качестве тренировок служили упражнения, называемые «икада-дзумо» – «борьба на плоту». Сброшенный с плота в воду считался побежденным. Кроме того, самураи (а отнюдь не только одни лишь легендарные ниндзя!) обучались длительному пребыванию под водой (с оружием или без него).
Совсем как наш Чапаев – «Впереди, на лихом коне!». Тоётоми Хидэёси завоевывает Сико-ку (укиё-э Тоёхары Тиканобу, 1883 г.).
Другие школы ориентировались на плавание в море и учили преодолевать сильные приливные волны, прибой, водовороты, освобождать руки и ноги от вьющихся водяных растений. Кроме того, практиковался стиль, который назывался тати-оёги. Главным в нем было держать туловище так, чтобы руки оставались над поверхностью воды. В них воин удерживал меч, который должен был всегда оставаться сухим и чистым от ржавчины, так как считался «душой самурая».
Основным в упражнениях одной из школ, практикующих стиль тати-оёги, было держать верхнюю часть тела как можно выше над водой только за счет энергичной работы ног. Пловец этой школы должен был сохранить сухим переправляемый им через водную преград груз; тренировочным было упражнение, при котором ученик, находясь в воде, должен был писать иероглифы так, чтобы не замочить водой дощечку, тушь и кисть.
Существовала школа, требовавшая от воинов длительного пребывания в морской воде, то есть плавания в море на большие дистанции, тогда как у других главным приоритетом была борьба с противником в воде. Эту школу часто называли школой водного дзюдо.
Одна из четырех битв при Каванакадзима. Японская ксилография. Библиотека конгресса США.
Ну и, конечно же, самураев учили стрельбе из воды, которую им приходилось вести, когда они переплывали ров, опоясывающий замок даймё, который они штурмовали, а также плаванию в штормовом океане и преодолению больших волн.
Поскольку самураи были конными лучниками, то есть подобно скифам, туркам и монголам практиковали стрельбу из лука с коня, им нужно было постоянно практиковаться в этом умении, да и как иначе можно было достичь совершенства в этом трудном деле?! Стрельба из лука с лошади в исторических источниках называется «ябусамэ», а своего наивысшего расцвета она достигло в период Камакура, когда ее стали рассматривать как обязательное умение для самураев высшего ранга. Причем стрельба из лука с лошади была не только обязательным, но и любимым видом состязаний среди самураев и проводилась обычно в виде состязания двух команд, что отчасти напоминало европейские турниры и состязания хиппика гимнасия у древних римлян.
Обычно крупные состязания производились на скаковом кругу в храме Цуруга ока Хатиман в городе Камакура или на берегу моря во время синтоистских праздников. В качестве главного распорядителя при ябусамэ выступал синтоистский священник, а в качестве мишени ставили или доспехи воина (в период Камакура), или же вкопанный в землю деревянный столб, и стрелок, мчась на коне по кругу, стрелял в эти цели три раза с интервалом в десять секунд.
Кроме ябусамэ в разряд самурайских военных искусств входило и так называемое инуомоно – упражнение по преследованию собак. По сути, это была та же охота, но без смертельного исхода, так как стрелы использовались не боевые, а учебные. Как и ябусамэ, оно имело своей целью выработать у самурая способность быстро и метко стрелять из лука на скаку, одновременно управляя конем шенкелями, что было очень важно для воина, участвующего в сражении в составе конного отряда. Но инуомоно, в отличие от стрельбы по мишени, было намного сложнее, так как тут нужно было стрелять по движущейся цели. Всадник при этом должен был на скаку попасть тренировочной стрелой с деревянным наконечником в собаку, которую выпускали на манеж на участке для стрельбы.
Наибольшей популярности инуомоно достигло в период Муромати (1333–1573), когда стрельба из лука в сочетании с верховой ездой (кюба) считалась совершенно необходимой для буси высших рангов.
Маска сомэн мастера Миотина Мунекира (1673–1745). Музей Анны и Габриэль Барбье-Мюллер. Даллас, Техас.
Воины тренировались также в верховой езде во время традиционного отлова диких лошадей, который проводился в середине пятого месяца каждого года в день обезьяны (12-й день по циклическому отсчету) обычно при участии священников синто. Такие отловы устраивались в Средневековье на равнине Канто и имели своей целью как пополнение конюшен новыми боевыми лошадьми, так и выявление лучшего всадника (или группы всадников), принадлежавшего к дружине того или иного даймё.
Кроме того, среди самурайской знати было принято охотиться с соколами и прочими хищными птицами, которых специально отлавливали и тренировали. Такая охота осуществлялась с коня, что позволяло даймё поддерживать себя в хорошей физической форме даже тогда, когда они уже по своему возрасту и положению не участвовали ни в ябусамэ, ни в инуомоно. Кстати, большим любителем и знатоком соколиной охоты в Японии был легендарный Токугава Иэясу, ставший самым успешным из всех объединителей Японии.
Как видите, военные искусства самураев были весьма своеобразны и при этом обусловлены как естественной средой, в которой существовал японский этнос, так и той исторической обстановкой, в которой происходило формирование сословия самураев. Безусловно, обучение было очень тяжелым, как, впрочем, и сама жизнь. Но тут на помощь приходила религия: культ синто и конфуцианская идеология, а также медитация по системе дзэн. Все это психологически помогало преодолеть все эти трудности, так что обычно годы тренировок проходили не зря: в итоге получались хладнокровные, физически сильные и выносливые воины, которые и требовались для ведения кровавых феодальных междоусобиц, происходивших в Японии практически непрерывно!
А вот на этой ксилографии Цукиока Ёситоси запечатлел собаку, которая принесла самураю отрезанную голову и тот… ее осматривает при свете фонаря! Необычен и сам сюжет, и необычно изображение собаки – как правило японские художники своим вниманием собак не баловали. Музей искусств Лос-Анджелеса.
Интересно, что не всегда, но довольно часто, японские военачальники приказывали устраивать своим войскам походные лагеря очень похожие на те, что в Древнем Риме строили себе на ночь легионеры. Укрывшись в такой вот полевой крепости, они вполне могли выдерживать в ней осаду, в то время как осаждавшие, не имея пушек, мало чем могли бы им повредить! Частокол вокруг такого лагеря возводился из более толстых и тонких стволов, связанных между собой так, что они образовывали прочную решетку. Сам частокол располагался на земляном банкете для стрелков, а перед ним находился довольно глубокий ров. Дома внутри лагеря деревянные, с крышей из толстых досок либо из бамбуковой дранки, то есть поджечь ее было не так-то легко. Естественно, что внутри резиденция Сингена была обнесена маку – длинными полотнищами из ткани с его эмблемой, а уж флагов в его лагере было, наверное, едва ли не столько же, сколько и самих солдат!
Вот в чем японские самураи уж точно не блистали, так это в искусстве войны на море, и почему так – понятно. Оказавшись на островах посреди океана, они тем не менее сохранили нравы и обычаи людей континентальной культуры и море недолюбливали. Да, сражения на воде они вели, имели даже собственных пиратов – вако, предприняли две заморские экспедиции в Корею и тем не менее даже с корейцами в области военно-морского искусства сравниться не могли. К тем же самым монгольским судам во время второго вторжения армады хана Хубилая самураи подходили на обычных рыбачьих судах и, нередко свалив мачту, по ней же и поднимались на палубу этих кораблей и брали их на абордаж. К строительству специальных военных судов самураи в то время даже не стремились. Правда, позднее, а именно в 1578 году, известный японский полководец Ода Нобунага предпринял строительство нескольких так называемых «железных кораблей» – боевых судов, надводная часть которых частично обшивалась железными листами. Они имели 22 м в длину и 13 м в ширину, и каждый, как сообщалось, вооружался «пушкой». Но под «пушкой», вероятнее всего, имелся в виду фитильный мушкет крупного калибра. Отомо Сорин получил в подарок две португальские пушки в 1551 году, но их оказалось трудно скопировать. Большие мушкеты, называвшиеся «стенными ружьями», достигали в длину 3 м, но на море от них было толку немного, так что получается, что эти «железные корабли» имели серьезные недостатки, связанные с их вооружением. Противостоять пиратскому флоту они могли, но когда один из них был взят на абордаж, он перевернулся. К тому же суда эти были тихоходны, так что применять их можно было разве что для местных полицейских функций. И уж, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы что-то им подобное противостояло бы современным европейским кораблям!
Инуомоно. Картина XVIII в. Токийский национальный музей.
Сайхай – жезл военачальника.
А вот что касается сражений на суше, то здесь японцы также активно использовали китайское культурное наследие, а знаменитые трактаты о войне, подобные «Искусству войны» Сун Цзы, стали известны самураям уже в X веке. Так, именно опираясь на китайский опыт, известный японский полководец Кусуноки Масасигэ стал активно использовать разведку и агентурную сеть, а сражаясь с неприятелем, не гнушался его обманывать. Например, он и его воины показывались вражеским воинам на тощих лошадях и таким образом заставляли противника забыть об осторожности, а потом, притворно отступая, заманивали их в ловушку. Обороняя замок Акасака, он построил вокруг него две стены, причем первая была заранее подрублена и держалась на канатах. Когда посланные на штурм воины залезли на нее, канаты перерубили, и стена рухнула в ров, в результате чего из 1000 нападавших погибло около 700 человек, а остальные были ранены. Тем не менее осада была тяжелым испытанием для защитников замка, и поэтому Масасигэ опять прибег к военной хитрости. Он приказал соорудить огромный погребальный костер, на который положили трупы погибших защитников, в то время как он сам и остальные воины под покровом ночи вышли из крепости, незаметно прошли через расположение осаждающих и спаслись. Затем по сигналу Масасигэ единственный оставшийся в крепости самурай поджег костер, и он же на следующий день, указывая на заваленный трупами догорающий костер, сообщил вошедшим в крепость воинам бакуф