К вершинам власти он шел долго и трудно. Много лет провел заложником у более сильных даймё, рано потерял отца, при этом очень часто жизнь его висела на волоске. Однако он не терял присутствия духа, постоянно помнил, что он из рода Минамото, тогда как Хидэёси всего лишь сумевший преуспеть крестьянин, которому его свадебный наряд даже шили из знамен его господина, и что терпение и труд все перетрут! Разную сущность «трех объединителей империи» как нельзя лучше отражает следующая история: все трое стояли перед деревом, на котором сидел соловей, и хотели послушать его пение. Но соловей не пел. «Он не поет, так я убью его», – злобно подумал Нобунага. «Он не поет, так я заставлю его петь», – сказал Хидэёси. «Он не поет, так я подожду, когда он запоет», – решил Иэясу, и вот это его качество – «ждать и надеяться» оказалось для него наилучшей стратегией во всех отношениях.
Доспехи Курода Нагамаса. Токийский национальный музей.
Шлем Курода Нагамаса.
Интересно, что в отличие от Оды Нобунаги, который поддерживал отношения с Португалией и Испанией, а также не мешал распространению католичества в Японии, Токугава предпочитал иметь дело с протестантскими Нидерландами. С 1605 года консультантом Иэясу в вопросах европейской политики стал английский моряк, кормчий Уильям Адамс – тот самый, что в романе Джеймса Клейвелла «Сёгун» был выведен под именем Джона Блэксорна. Благодаря советам последнего, монополию иметь отношения и торговать с японцами получили только голландцы. В 1614 году Иэясу издал указ, который и вовсе запретил пребывание «южных варваров» и христиан в его стране. Начались репрессии и массовые показательные распятия верующих. Небольшая группа японцев-христиан бежала на испанские Филиппины, ну а большая часть под страхом смерти была силой обращена в буддизм. Формально передав титул сёгуна сыну, Токугава Иэясу занялся составлением «Уложения о самурайских родах» («Букэ сё хатто»), определившего нормы поведения самурая на службе и в личной жизни и где в сжатой форме были зафиксированы традиции военно-феодального сословия Японии (Кодекс бусидо), передававшиеся ранее устно. При нем столицей страны стал Эдо, впоследствии превратившийся в Токио. Умер он в возрасте семидесяти трех лет, приняв участие в бесчисленном количестве сражений и схваток, после заговоров и борьбы длиной в целую жизнь и став полноправным правителем Японии. Власть он передал своему старшему сыну Хидэтада, а всего клан Токугава после этого правил Японией целых 265 лет вплоть до 1868 года!
«Красные демоны» в сражении при Сэкигахара. Фрагмент расписной ширмы. Хорошо заметны большой и малый штандарты с изображением «колодца», а также красные знамена и сасимоно самураев Ии с различным гербами. В центре, верхом на коне, – Ии Наомаса.
Глава 26Сэкигахара: предательство, решившее судьбу страны
Как сладостно!
Два пробужденья –
А сон один!
Над зыбью этого мира –
Небо рассветное.
Не так уж и много в истории человечества наберется сражений, последствием которых стало изменение всей жизни страны, причем даже не на годы, а на столетия. В Европе таким событием стала битва при Гастингсе в 1066 году, сделавшая Англию такой, какая она есть сейчас. А вот в Японии им стала битва при Сэкигахаре, а ей в свою очередь предшествовал целый ряд драматических событий, в итоге решивших судьбу страны, и главную роль в этом, как это бывает очень часто, сыграли амбиции и личная неприязнь.
А началось все с того, что в 1590 году ставший фактическим правителем Японии низкорожденный Тоётоми Хидэёси решил назначить сразу пять регентов, рассчитав своим по-крестьянски хитрым умом, что это шаткое равновесие сил сохранится и после его смерти, пока его сын не сможет наследовать его власть. Во главе пяти правителей стоял верный ему выдвиженец из небогатой семьи Исида Мицунари, а во главе регионов, отвечающих за его будущее, – Токугава Иэясу, происходивший из древнего рода Минамото.
Мавзолей Токугава Иэясу в Тосёгу.
После смерти Хидэёси Токугава Иэясу был назначен старшим регентом и приложил немало стараний, чтобы исподволь разжечь недовольство в среде знатных даймё, которым отнюдь не улыбалось подчиняться Исида Мицунари, так как они бы с большой охотой пошли за Токугава, принцем Минамото!
Многие из них понимали, что рано или поздно, но война между ними неизбежна. Однако, как всегда, нашелся нетерпеливец, который начал раньше других и тем спровоцировал всеобщее выступление. Им оказался сторонник Мицунари Уэсуге Кагэкацу, один из регентов, который, не спросив разрешения у старшего регента Иэясу, начал собирать вокруг себя сторонников, закупать оружие, продовольствие и боеприпасы – одним словом, готовиться к войне не прикрыто.
Владения его находились к северу от города Эдо, столицы Токугава, поэтому если бы война началась, то Иэясу пришлось бы действовать сразу на нескольких фронтах: и против Кагэкацу, и против Мицунари. Но он, пользуясь правом старшего регента, объявил Уэсуге мятежником и призвал всех вассалов Хидэёси выступить против него, поскольку он нарушает мир в стране.
Понятно, что Исида Мицунари просто не мог не поддержать верного ему человека и, в свою очередь, призвал своих сторонников к восстанию против Токугава Иэясу, которому он ставил в вину якобы имевшееся у него желание сделаться сёгуном, т. е. Верховным правителем Японии вместо законного наследника Хидэёри – сына Тоётоми Хидэёси.
Оба противника разослали множество гонцов с письмами, пытаясь заручиться поддержкой даймё в разных концах страны, однако нельзя было утверждать наверняка, кто будет искренне поддерживать ту или иную сторону, а кто рано или поздно окажется предателем. Последнего никак нельзя было исключать, поскольку все, что когда-либо было написано о чести и достоинстве самураев, отражало всего лишь их нравственный императив, но никак не реальное поведение. Как и во всех других странах, японские феодалы, равно как и чернь, за различные материальные блага были готовы на все, что угодно, а девиз «победителя не судят» вполне можно было начертать на знаменах любого из них!
Токугава Иэясу. Мигата Тосихидэ (1863–1925/1928).
Армия Токугава была разделена на две части, одной из которых командовал сам Иэясу, тогда как другой, большей, его сын Хидэтада. Выжидая, он медлил с выступлением, что было его обычной тактикой изматывания противника. Наконец, 1 сентября 1600 года его войска выступили в направлении Осаки, где находились главные силы Исида Мицунари. Сын Иэясу задержался в пути из-за стычек с вассалами Исида, но Иэясу ждать его не стал, а быстрым маршем двинулся по дороге Накасэндо с востока на запад.
Войска противников встретились у небольшой деревни Сэкигахара, в долине среди гор, вечером 20 октября («месяца без богов») 1600 года.
Поход в холодную погоду, да еще под проливным дождем и в грязь, утомил солдат обеих армий, которые сильно вымокли и продрогли. Но уже к утру войска были построены, причем расположены следующим образом: Исида Мицунари стоял на крайнем левом фланге, имея позади себя гору Сасао, а все его остальные вассалы располагались поперек дороги Накасэндо, частью располагаясь в самой деревушке Сэкигахара, а частью еще дальше к югу, занимая позиции на близлежащих холмах. Дальше всех, на правом фланге армии «запад», располагались силы Кобаякава Хидэаки, стоявшего на холме Мацуо, с которого ему было хорошо видно расстилавшееся слева от него поле будущего сражения.
Сегодня место битвы при Сэкигахара представляет собой огромный музей под открытым небом. Для детей там есть раскрашенные фигуры воинов из бетона. Для взрослых – павильон с оружием и доспехами. Кроме того, все сколько-нибудь значимые места на поле боя обозначены соответствующими памятными знаками. То есть там все сделано примерно так же, как и у нас на Бородинском поле, кроме разве что впечатляющего количества высящихся там у нас памятников. Но место это памятное, и японцы об этой великой битве, положившей начало многовековой изоляции страны (хотя и миру тоже!), не забывают и за этим местом тщательно ухаживают.
К восьми часам дождь прекратился, и языки тумана оставались только в низинах да на вершинах холмов. Большинство вершин сияли всеми цветами радуги – флаги, бесчисленные наконечники копий, возвышающиеся над массой шлемов, заполняли их. Ряды армии «западных» выстроились в ровную цепь – от вершины горы вниз до дна долины и снизу, снова до верха гор. Дорога на Киото закупорена. Восемьдесят тысяч человек.
Ниже их – Восточная армия, почти равная сейчас по численности: подошли кланы Като и Асано. Воины «восточных» пробирались по промокшим насквозь подножьям гор, занимая позиции, выбранные для них принцем Иэясу. Некрутые подножья, но все-таки склоны, по которым приходилось взбираться. Уилл разъезжал туда-сюда вокруг своих двенадцати пушек, которые тащили уже не только быки – их тянули и подталкивали кучки обливающихся потом солдат. Каждый раз, поднимая голову, он видел молчаливые ряды копий и шлемов. Командуй он неприятельской армией, он не удержался бы от искушения кинуться сейчас всеми силами в массированную атаку. Но, очевидно, это не отвечало их понятиям о чести. А хаос, покинувший дорогу и карабкающийся по склонам, постепенно упорядочивался – каждый отряд выравнивал свои ряды, вытаскивал стрелы из колчанов, проверял тетивы луков. Но разница между двумя армиями была больше обычной из-за несмолкаемого шума, поднимающегося над рядами Восточных отрядов: команд, сливающихся одна с другой, свиста сигнальных рожков, рева труб, бесконечного бряцания оружием. Он чувствовал себя зрителем какой-то гигантской пьесы либо птицей, парящей над долиной, в которой почти двести тысяч человек собирались истребить друг друга. Хотел бы он сейчас действительно стать птицей и летать в вышине над этим морем копий, наблюдая и, возможно, смеясь над этими глупыми смертными.