Внешне такие снаряды имели форму яйца, через которое насквозь проходила трубка с двойным колесиком на одном конце, а на другом – рукоятка, за которую эту бомбу подвозили к метательной машине, что лишний раз указывает, что ее вес, а значит, и заряд пороха были достаточно велики. Сами метательные машины были очень простыми: простейший рычаг, к короткой стороне которого крепилось множество веревок. Перед выстрелом рычаг отводили назад, в ременную петлю вкладывали снаряд, после чего прислуга машины хваталась за веревки и по команде бросалась бежать и этим резко их натягивала. Рычаг камнемета быстро проворачивался, и снаряд летел в цель. Понятно, что эффективность таких машин сильно зависела от физических возможностей людей и их количества. Монголы для этой цели обыкновенно использовали пленных, которых эксплуатировали самым безжалостным образом, а вот в самурайских войсках эту функцию выполняли самураи младших рангов и пехота асигару. Можно только изумляться слаженности действий всех этих людей, требовавшейся для производства одного выстрела, и всем тем поистине каторжным усилиям, которые при этом затрачивались.
«Зимняя кампания» против замка Осака. Рис. А. Шепса.
«Летняя кампания» против замка Осака. Рис. А. Шепса.
Это вид с самого верхнего яруса главной башни замка на современный город Осаку. Золотой карп (или дельфин) – сятихоко – символизирует у японцев долголетие, а также защищает дома от пожаров. А вот металлическая решетка установлена здесь в качестве средства против самоубийц, которые имеют обыкновение сводить здесь счеты с жизнью. Возможно, говорят сами японцы, их зовут за собой души тех, кто массово покончил здесь с собой в 1615 г. Кто знает, так ли это, но вид отсюда и в самом деле очень красив.
Одна из окованных дверей, ведущих в замок.
Интересно, что идея деревянных японских пушек впоследствии отнюдь не умерла! В годы Первой мировой войны такие орудия из бревенчатых «колод», ради прочности туго обмотанных стальной проволокой, применяли в германской армии, сильно страдавшей от нехватки траншейных видов оружия для ведения позиционной войны. Самый примитивный лафет, передающий отдачу на грунт, простейшие приспособления для наводки – и вот вам простейший миномет или бомбомет для стрельбы на небольшие расстояния. Опять-таки понятно, что плотно входящими в гладкий ствол снарядами эти «минометы» стрелять не могли, но зато в них заряжали обыкновенные цилиндрические банки… из-под мармелада, снабжавшиеся даже не взрывателем, а медленно горящим фитилем! Фитиль поджигали, потом опускали банку в канал ствола и производили из него выстрел. Силы его вполне хватало, чтобы забросить такой вот «снаряд» на расстояние в 100–200 м, а больше было и не надо! И вот примерно так же действовали и деревянные японские «минометы» эпохи Токугава. Только вот снарядами к ним служили не банки, а пустотелые бамбуковые трубки достаточной толщины.
Кроме артиллерийских орудий, стрелки с обеих сторон использовали тяжелые мушкеты, некоторые из них отличались феноменальными размерами. Известно, например, что самое длинное в Японии ружье было трехметровой длины, так что неудивительно, что из него можно было стрелять даже на расстояние в 1,5 км! Огонь таких стрелков, прятавшихся за стенами и стрелявшими через небольшие, скрытые в их толще амбразуры, был просто убийственным, но вот заряжать такие ружья было очень неудобно, и потому огонь их был достаточно редким с обеих сторон.
И надо отметить, что сам Иэясу все это прекрасно понимал, вот почему после первых же неудачных попыток штурма он попытался подкупить Санада Юкимура. Когда подкуп тоже не удался – Санада рассказал об этом в замке, как о признаке слабости Иэясу, – обратил свое внимание на мать Хидэёри и послал к ней некую даму по имени Ата Цубонэ, чтобы та убедила ее в необходимости начать переговоры о мире. А чтобы сделать ее более податливой, артиллеристы Токугава обстреляли ее женские покои, да так, что одно из пушечных ядер попало в комнату для чайной церемонии и убило двух ее служанок. А несколько дней спустя те же пушкари попали ядром в святилище, построенное в память Хидэёси, где в это время находился его сын, и едва не снесли ему голову!
Насколько достоверен сам факт участия в осаде замка Осака европейских артиллеристов, сказать сегодня очень сложно. Как бы там ни было, даже не имея осадных орудий, Токугава сумел доказать этим серьезность своих намерений и вынудил Хидэёри и его сторонников начать переговоры. Возможно, что было это так…
Он подошел к орудиям, прикинул дистанцию и направление и приказал заряжать. Он собственноручно поднес фитиль к запалу первой пушки, бросив еще раз взгляд в сторону крепости. Казалось, стихли вдруг все звуки, будто обе армии затаили дыхание. Он ткнул фитилем в отверстие. Кулеврина рявкнула и, откатившись назад, опрокинулась набок. Уилл еле успел отскочить… Ядро по высокой дуге пронеслось по утреннему небу и исчезло среди гарнизонных строений, по случайности снеся заодно один из развевавшихся флагов. Армия Токугавы издала торжествующий рев, загудели сигнальные рожки, а из крепости послышался сначала вопль ужаса, тотчас сменившийся воинственными криками вызова.
– Конечно, – задыхаясь, вымолвил Уилл, – сооруди мы осадные орудия специально для этой кампании, не было бы риска, что эти наши пушки выйдут из строя. А теперь поторопитесь, парни, поставьте-ка ее на колеса.
Он шагнул ко второму орудию. Это тоже откатилось назад, но устояло. И снова ядро обрушилось на защитников крепости.
– Предупреди командиров отрядов, чтобы они были наготове, – велел Хидетада своему брату. – Если они решатся на вылазку, то это случится скоро.
Есинобу кивнул и ускакал к группе военачальников, собравшихся в стороне.
Но защитники никак не отреагировали даже после того, как все четыре орудия выстрелили и были перезаряжены.
– И что теперь, Андзин Миура? – поинтересовался Хидетата.
– Как что? Мы продолжим обстрел, мой господин сёгун. Я немного уменьшу заряд, чтобы ядра падали ближе и поражали вражеские войска – они, как я полагаю, столпились сейчас за воротами.
– Твой план замечателен, Андзин Миура. Конечно, если бы ядро взрывалось, падая на землю, то мы скоро вынудили бы Тоетоми перейти к активным действиям. Но, боюсь, эти падающие ядра – хотя они и довольно неприятная штука, – вскоре перестанут нагонять страх. Мы должны использовать их получше.
– Охотно, мой господин сёгун, знай я более эффективный способ.
– Ты чересчур скромен, Андзин Миура. Я предлагаю, чтобы ты увеличил заряды; тогда ядра минуют внутренние укрепления и достигнут самого замка. Будь уверен, именно оттуда Асаи Едогими наблюдает за полем боя. – Он взглянул на Уилла. – Не нужно притворяться, Андзин Миура. Я знаю о твоей жизни не меньше тебя самого. Принцессе пока удавалось держаться на расстоянии от превратностей войны. Но если мы обрушим ядра на эти башни…
– Мой господин, стрелять по женщинам…
– По женщинам? По величайшей шлюхе и ее менее значительным шлюхам? Во всяком случае, Андзин Миура, мы не собираемся стрелять по ним в том смысле, как если бы они стояли перед жерлами наших пушек. Мы только припугнём их немного.
– Но увеличить заряды, мой господин, – это риск и для самих орудий.
– В лагере есть еще дюжина. Я приказываю тебе направить огонь на башню, Андзин Миура.
Уилл заколебался. Но сёгун был номинальным главнокомандующим армией.
– Слушаюсь, мой господин сёгун. – Он подошел к первому орудию, прикинул взглядом направление. – Нам нужно будет повернуть пушки немного левее.
– Ну, так поворачивай поскорей, – бросил Хидетада.
Уилл отдал распоряжения, и стволы пушек медленно повернулись, нацелившись на огромную квадратную башню Осакского замка, дворца квамбаку.
– Вы, конечно, понимаете, господин сёгун, что большая часть ядер теперь будет бесцельно падать в ров по ту и другую стороны.
– Достаточно будет, если в цель попадет хотя бы одно, Андзин Миура. Открывай огонь.
Уилл взмахнул рукой, первое ядро по отлогой дуге пронеслось по небу. Дым развеялся, и они увидели, как оно, взметнув фонтан воды, шлепнулось в ров рядом с башней. Гарнизон издал презрительный вопль, а сигнальные рожки Токугавы на этот раз промолчали.
– Еще раз, – приказал Хидетада.
Громыхнуло второе орудие. Ядро ударилось о каменную наружную стену замка и отскочило вниз, во двор. Но там никого не было, и снова раздались насмешливые возгласы.
– И еще раз, – сказал Хидетада.
Третье ядро, казалось, повисло в воздухе – траектория вышла круче, чем у остальных. Потом оно ринулось вниз и обрушилось на крышу дворца. Деревянные обломки брызнули в стороны, ядро исчезло внутри башни. Насмешки сменились воплем смятения.
Хидетада улыбнулся.
– Сегодня ты сослужил нам великую службу, Андзин Миура. Тебя ждет награда. Продолжай обстреливать башню. Я извещу отца.
Он развернул коня и поскакал навстречу завываниям рожков, ведь Токугава тоже видел ущерб, причиненный выстрелом. Прикрыв рукой глаза от солнца, Уилл вглядывался в башню. Конечно, на крышу обрушился удар огромной силы, но это была счастливая случайность. Он отдал приказ командиру следующей кулеврины, и это ядро последовало за первым, исчезнув во рву. Но на этот раз смешков со стороны Тоётоми не последовало.
Советники Хидэёри доказывали, что Иэясу верить нельзя, что он уже вел переговоры о сдаче воинствующих монахов и что стороны решили, что храмам следует вернуть их первозданный вид. И как же тогда поступил Токугава? Он сжег их, заявив при этом, что «первозданный вид» – это, вне всякого сомнения, вид зеленых полей, на которых изначально не было никаких храмов. Так что что-нибудь подобное он вполне мог устроить и на этот раз.