ящего не знают себе равных по богатству выбора. Здесь и романтические пейзажи, которыми по традиции любуются печальные любовники в момент неспешного соития, и классические сцены из жизни Ёсивары (квартала публичных домов) – от обычного свидания до внезапной страсти во время пьяной драки. И также многочисленные варианты вуайеризма, начиная с нескромного взора ребенка, обращенного на оттопыренный палец на ноге взрослой женщины (в Японии это символ женского эротизма!), и заканчивая наблюдением оргазмирующих партнеров за соитием кошачьей пары у них перед глазами. Есть наполненные юмором сценки, когда, например, мужчина входит в лоно массажистки, делающей в это время прижигания на спине клиентки, или когда крестьянская семья обсуждает происходящее на их глазах изнасилование. Вообще, на гравюре обычно присутствуют несколько действующих лиц, хотя сцены группового секса крайне редки – это еще одна из особенностей японского отношения к любви.
Женщина в летнем кимоно. Хасигути Геё (1880–1921). Художественный музей в Гонолулу.
Среди сюжетов сюнга присутствуют картинки разных эпох, включая и те, что в эпоху Эдо показывали связь японок с иностранцами, есть обучающие девушек почти медицинские пособия, показывающие развитие женского организма до самой старости, нередко в действии присутствует врач с соответствующим гинекологическим инструментом, вступающий после наблюдения в связь с пациенткой. Немало гравюр посвящено использованию девушками из Ёсивары заменителей мужчин – различных фаллоимитаторов – харигата, включая и такую оригинальную вещь, как маску длинноносого и краснолицего демона тэнгу, нередко использовавшуюся раньше самураями в качестве боевой маски сомэн, а затем вот нашедшую себе применение не только в театре, но и… в постели!
Интересно, что при всей такой явной распущенности в средневековой Японии та же зоофилия совсем не распространилась! И причина здесь отнюдь не в какой-то особой японской морали, а в… естествеенно-географических особенностях этого региона, главной сельскохозяйственной культурой которого был рис. Рисоводство и рыбная ловля, а не охота – вот главные занятия японцев, ну а самураи если и охотились, то использовали хищных птиц! Поэтому та же самая собака в Японии никогда не считалась, да и теперь не считается «другом человека». Она не смогла стать другом японскому крестьянину, как не стали нужными ему существами лошади и козы – животные весьма характерные для «животной» зоофилии центральноазиатского энтноса, и, кстати, те же сюнга есть прямое этому доказательство! В то же время скрученную из бумаги фигурку собаки в домах Ёсивары девушки использовали для странного колдовства. Ее укладывали на шкаф или полку и вопрошали, повернув мордой к клиенту, находившемуся в соседней комнате, – уйдет он или останется? После этого нужно было взглянуть на завязки коси-маки (пояса), и если оказывалось, что они завязаны узлом, то это означало ответ – гость обязательно должен будет уйти!
Интересно, что правительство, ничего не имевшее против Ёсивары, картинки сюнга запрещало, вот как! Но не преуспело в этом, поскольку примерно половина всей печатной продукции средневековой Японии носила откровенно сексуальный характер, и как тут было за всем уследить? Первые сюнга появились еще в начале XVII века и были черно-белыми, но затем их стали печатать уже в цвете, над ними работали самые известные мастера своего дела, и, конечно, никакими запретами остановить выпуск все новых и новых «весенних картинок» стало невозможно!
Хара Мототоки с мечом в одной руке и копьем в другой. Самураев с детства обучали сражаться одновременно двумя руками и разными видами оружия, одновременно используя и меч, и копье и для нападения, и для защиты.
Для европейцев такое спокойное отношение к наготе и сексу (в том числе и на стороне, в квартале Ёсиваре) было абсолютно непонятным, в то время как для японцев любые сексуальные отношения были совершенно нормальным явлением – «актом гармонизирующим мироздание» и позволяющим сохранить телесное здоровье и бодрый дух! В Европе присутствовало ханжеское отношение к сексу. Например, в соответствии с английские взглядами на половые отношения в семье «леди в постели не двигается», поэтому за чем-то «живее» можно и нужно обращаться к публичным женщинам. Но не говорить об этом и уж тем более не возвращаться домой вместе с двумя проститутками, которым ты же еще и не заплатил и которым за их работу заплатит… твоя жена! Причем такое себе позволяли в прошлом не только японские самураи, но и сегодня, случается, позволяют японские менеджеры.
Хорошо известно, что самурай был волен в жизни и смерти своих близких, а уж поколотить ту же «неразумную жену» ему вроде бы и вовсе не возбранялось. Да, не возбранялось! Однако осуждалось как недостойное поведение, тогда как доброе отношение к женщине, по мнению автора «Будосёсинсю», являлось основой благополучия в доме всякого самурая!
Если жена воина ведет себя неподобающим образом и ее поведение не нравится самураю, ему надлежит вразумить несмышленую женщину и объяснить ей причину своего недовольства таким образом, чтобы она поняла. Если речь идет о вещах мелких, особого внимания не заслуживающих, возможно и простить ее, с присущими воину мудростью и терпением. Если же она желчна, склочна, глупа и не желает меняться в лучшую сторону, самураю следует развестись с ней и как можно быстрее отправить назад – в родительский дом. И это исключительный случай.
Того, кто не следует этому мудрому совету, а вместо этого кричит на жену, ругает ее или даже бранит – подчас и грязными словами, – вместо того чтобы с честью относиться к хозяйке дома самурая, – уподоблю грязному кули, прозябающему в грязи и нечистотах на задворках скотного двора. И это неподобающее поведение для рыцаря-самурая. Но хуже всего, когда воин обнажает меч не для битвы, а угрожает им своей неразумной жене. Есть и такие, кто поколачивает своих жен кулаками или палкой. И это – отвратительное поведение воина трусливого и малодушного.
И вот что я скажу. Женщина, рожденная в семье воина и достигшая возраста замужества, не стала бы безропотно терпеть побои и поношения, будь она мужчиной. Однако статус жены и замужней женщины не предоставляет ей иного выбора, кроме как со слезами и болью в сердце молча переносить неподобающее обращение. Не пристало доблестному воину осыпать бранью беззащитного и безответного, тем более женщину. Назову трусом всякого, кто не признает этого, отвергая путь воина доблестного и справедливого.
Замечательные слова для своего времени, не правда ли?
Интересно, что самое незавидное положение в обществе самураев японские женщины занимали отнюдь не в эпоху войн, а в мирные времена периода Эдо, что полностью соответствовало конфуцианскому учению. Несмотря на их ум и житейскую мудрость, за ними признавали лишь право быть прислугой, и… все. Точно также и расцвет гомосексуализма в Японии пришелся не на «век войн», а на самый конец XVIII века, то есть опять-таки мирное время. Ну а принципов, отводивших женщинам вторую роль в обществе, японцы придерживались и во второй половине XIX века, после реставрации Мэйдзи. Сами самураи в это время из жизни ушли, а вот их принципы и отношение к женщинам, увы, остались, причем очень и очень надолго!
Самурай Окудо Танадори спасает Токугава Иэясу. Самое интересное на этой ксилографии даже не сама эта сцена – спасти раненого сюзерена было первейшей обязанностью каждого самурая, а… штаны Окудо, на которых в несколько рядов нашиты какие-то черные пластинки. Из чего они сделаны, сказать нельзя: кожа, металл, даже дерево, которые покрыты черным лаком, – любой из этих материалов в данном случае мог быть использован. Другой вопрос – зачем? Неужели вот эти самые пластинки могли серьезным образом защитить от меча, стрелы, ружейной пули и нагинаты? Однако такое, несомненно, было, иначе бы Цукиока Ёситоси так не нарисовал. Музей искусств Лос-Анджелеса.
Глава 39Самураи и бусидо
И ветвью счастья и цветком любви
Украшен древа жизни ствол, но корни
Без них засохнет ветвь, падут цветы
Мечтай о счастье и любви и ты
Но помни корень жизни долг.
Нет, наверное, на свете ни одной такой страны, история которой на 80 % не состояла бы из мифов, и почему так – понятно. Просто у людей есть врожденная особенность забывать все плохое и помнить хорошее. Вот почему по прошествии какого-то времени плохие события из памяти людской стираются так, что их уже не помнят даже летописцы, а кроме того, ведь существует еще и так называемый «социальный заказ». Мол, какой смысл писать о плохом, если можно писать о хорошем? Причем плохое вроде бы даже и известно, но его просто не выпячивают так, как выпячивается хорошее. А в итоге получается, что история нашего общества есть не что иное, как сказка! Сказка о мудрых правителях, отважных воинах, смелых мореходах, ну и так далее – кому какой вариант нравится!
Между тем смелый воитель, если посмотреть внимательно, на самом деле при всей своей смелости был жадным и жестоким завоевателем, который ни в грош не ставил человеческую жизнь, смелый мореход тоже был смел, этого никто не отрицает, но промышлял пиратством и работорговлей. Ну а мудрый правитель на самом деле был далеко не мудр, к тому же полностью лишен каких бы то ни было нравственных качеств.
Возьмем для примера историю французских «проклятых королей» и тех же самых наших князей Рюриковичей. Нет такого преступления, которым бы себя не запятнали и те, и другие, и то же самое проделывали правители и смежных и сопредельных стран. Они приносили клятвы на Библии и тотчас же их нарушали, предавались порочным связям и пьянству, однако разве такими они в большинстве своем показаны в наших учебниках? Почему, например, ни один из европейских государей, то есть королей, не участвовал в том же Первом крестовом походе, а вместо них его возглавили герцоги и графы? Да просто потому, что они все в это время находились под папским отлучением от церкви, и им это было просто запрещено, как самым последним богохульникам, грабителям и убийцам!