Умение скупыми штрихами показать весь драматизм происходящего – большое достоинство фильма Акира Куросава. Кадр из фильма.
Понимая, что вдвоем бандитов им не одолеть, Камбэй начинает искать других самураев. Бойцами его отряда в итоге становятся добродушный силач Горобэй Катаяма, старый боевой друг Камбэя Ситиродзи, Хэйхати Хаясида, не очень способный воин, но человек остроумный и находчивый. Затем в него вступает мастер меча Кюдзо, ну а последним к ним присоединяется бродяга Кикутиё, который с помощью сомнительной родословной пытается выдать себя за настоящего самурая. Судя по тому, что в ней написано, ему всего 13 (12 на наш счет) лет, и понятно, что все шестеро над ним смеются. Однако он упорно следует за самураями; и они к нему привыкают и в конце концов принимают его в отряд. Могло ли такое случиться на самом деле? Да, скорее всего, могло. Крестьянский труд в Японии всегда был почетен, многие самураи в свое время были крестьянами, так что ничего зазорного в том, что сделали эти самураи, не было. Однако Акира Куросава был первым режиссером, который придумал совершенно новую сюжетную линию в киноискусстве (а линий таких существует совсем немного!), суть которой заключается в том, что за опасное дело принимается небольшая группа людей с разными способностями, все вместе они делают одно общее дело, причем часть из них при этом погибает!
Флаг семи самураев.
Прибыв в деревню, самураи начинают учить крестьян азам воинского ремесла, планируют ее оборону, окружают заграждениями и рисуют свой флаг – традиционный флаг самураев нобори. Кикутиё оказавшийся крестьянским сыном, самовольно объявившим себя самураем, обозначен на нем треугольником, а шесть законнорожденных самураев – кружками. Но именно благодаря энергичному Кикутиё, который прекрасно знает и жизнь, и страхи, и заботы крестьян, ронины находят с ними общий язык и преодолевают их недоверие. Вскоре в стычке с разбойниками от выстрела из ружья погибает первый самурай – Хэйхати Хаясида. Вечером самураи и крестьяне торжественно хоронят его на холме у деревни. Все опечалены, что подчеркивается звучащей мелодией. И тут Кикутиё вспоминает о флаге семи самураев и водружает его над крышей: ветер расправляет полотнище, лица крестьян и самураев светлеют, мелодия становится ритмичной и боевой. Это означает, что деревня принимает вызов и готова сражаться до конца! И тут на окрестных холмах появляются бандиты…
На этой гравюре Цукиока Ёситоси изображен день смерти генерала Акэти Мицухидэ (1528–1582), бежавшего с поля боя в битве при Ямадзаки, когда его войска были полностью разбиты армией Тоётоми Хидэёси. Акэти Мицухидэ, лучший генерал Оды Нобунаги, «изменник», предательски напавший на «объединителя Японии» в храме Хоннодзи, пытавшийся взять власть в свои руки, но удержавший ее только 13 дней (за что он и получил прозвище «Дзюсан» – «Сёгун 13 дней»), был убит бамбуковым копьем – традиционным оружием крестьян – из засады возле деревни Огурусу в провинции Ямасиро. Есть сведения, что на гравюре Ёситоси изображен крестьянин Сакуэмон, который выследил и убил Акэти.
На подступах к деревне начинается схватка, но возглавляемые самураями крестьяне отбивают одну вражескую атаку за другой. Но у разбойников есть три фитильных ружья, хотя два из них самураям все же удается у них отбить. Тактика Камбэя заключается в том, чтобы понемногу пропускать атакующих разбойников в деревню, где на них тут же набрасывается целая толпа вооруженных бамбуковыми копьями крестьян, выстоять против которых им не под силу. В фильме нет потоков крови, отрубленных рук и ног, однако батальные сцены сняты в нем настолько мастерски, что веришь – так было! Нет в этих сценах и ударов мечом о меч, ведь мечи самураев для фехтования не предназначались, и Акира Куросава показал это очень правдиво!
Когда в банде остается всего 13 человек разбойников, Камбэй решает, что для деревни наступил решающий момент сражения и что следующий день станет последним. Он сообщает об этом крестьянам, и те подносят самураям сакэ и закуску из своих спрятанных запасов, о которых говорил Кикутиё, и все они вместе пируют в ночь перед боем, объединенные братством воинов. Ну а молодой Кацусиро проводит ночь с крестьянской девушкой, которая ему понравилась еще до этого и с которой у него складываются очень сложные отношения. Она ему вроде бы и нравится (как и он ей), однако он все же самурай, а она – всего лишь простая крестьянка.
Утром в деревню намеренно пропускают всех бандитов, причем бой с ними очень реалистично идет под проливным дождем и в жидкой грязи. Самураи несут потери, но и разбойников при этом уничтожают одного за другим. Закалывает своего первого врага молодой Кацусиро. Но бандиты врываются в дом, где крестьяне прячут женщин и детей, и стреляют оттуда из своего последнего ружья. Погибает мастер меча Кюдзо, смертельно ранен пулей Кикутиё, однако из последних сил он все же убивает атамана банды своим мечом.
После битвы в живых остаются лишь трое самураев: предводитель отряда Камбэй, его старый друг Ситиродзи и юный Кацусиро. В последних кадрах он бежит за крестьянской девушкой, но останавливается на мосту. Камбэй и Ситиродзи наблюдают за тем, как крестьяне с песнями сеют рис. Самураи им больше не нужны. Камбей говорит, что крестьяне празднуют победу. «Они победили, не мы!» Затем камера показывает могильник, в верхней части которого видны четыре курганные насыпи. В них воткнуты мечи, а меч, вонзенный в крайнюю правую от зрителя насыпь, развернут в сторону, противоположную остальным. Ветер гонит пыль. История семи самураев закончена. Притча получилась, и суть ее такова: крестьянский производительный труд во все времена выше труда ратного. Любой воин, пусть даже он отважный самурай, оказывается всего лишь слугой у крестьян!
Заключение
Вот и подошел к концу наш рассказ о самураях – рыцарях Дальнего Востока. Мы не случайно называем этих воинов рыцарями – ведь между ними и их европейскими собратьями было очень много общего, а к рыцарскому служению японцы относились даже серьезнее, чем европейские воины. В Японии, как и в Европе, также существовала система рыцарского воспитания, идеология воинов была основана на осознании ими собственного превосходства над низшими сословиями, а самурайский кодекс бусидо требовал от японца много больше, чем европейский кодекс чести. Во всяком случае, от европейских рыцарей не требовалось умирать при поражении сюзерена, и поражение не считалось позором. Продолжая сравнение, можно сказать, что собственные интересы были для европейских рыцарей важнее всего, ради приобретения богатства, земель, влияния и власти они подчас были готовы пойти и на преступление. Нечто подобное было и в Японии, но как исключение, а не правило – вот в этом рыцари Западной Европы и японские самураи существенно различались. Для последних на первом месте был долг перед своим господином и перед самим собой. Совершив предательство или нарушив кодекс чести, японский рыцарь был готов предать себя смерти и этим искупить свою вину, тогда как для европейца в измене господину подчас и вины-то особой не было!
Конец сословия самураев в Японии ознаменовался кровавыми битвами и был настоящей трагедией для очень многих людей. Цветная ксилография Утагава Куниёси.
Для самурая главным трофеем в бою являлась голова противника, которую он мог положить к ногам своего господина, а то даже и самого сёгуна – военного вождя всех самураев. Европейские же рыцари в бою себе подобных по возможности не убивали, а старались взять их в плен, чтобы потом взять и отпустить за выкуп. Более того, убивать рыцаря рыцарю считалось даже как-то и неприлично. Вот пехотинцы, лучники, арбалетчики, «флористы» (люди, рассыпавшие на пути конницы железные колючки) – тех можно было убивать и калечить безо всякой жалости. Например, английским лучникам, попавшим в плен к французам, те отрубали два пальца на руке, чтобы они не могли больше стрелять из лука, и именно поэтому-то те, у кого они еще были, перед боем их своим противникам и показывали. Мол, видите – у нас есть чем стрелять, и мы вас сейчас «раскатаем»! Вот так в Европе и родился знаменитый знак «V». А вот в Японии такого не могло быть по определению. Там отрезали не пальцы, а сразу головы, а пленных брали в исключительных случаях. К тому же брать деньги за выкуп никто бы из самураев просто не осмелился, да вроде бы и случаи такие в истории Японии неизвестны. Вот с честью умереть за своего господина или даже просто за самого себя – это да, почетно! А зарабатывать таким вот образом деньги или даже просто о них думать – это позор!
Битва при Сирояме – решающее сражение между правительственными войсками императора Японии и самураями Сацумы под предводительством Сайго Такамори, произошедшая 24 сентября 1877 г. Абсолютное численное превосходство императорских войск привело к полному разгрому повстанцев. На этой японской картине Сайго Такамори, руководивщий своим отрядом, изображен в черно-красной форме европейского образца в правом верхнем углу.
Впрочем, главное, и самое фундаментальное различие в культуре западноевропейских рыцарей и японских самураев заключалось в том, что они принадлежали не только к двум различным земледельческим цивилизациям, но и абсолютно разным исторически сложившимся военным культурам. Самураи – типичные представители народов-лукофилов, причем лукофилия у них дошла до крайней степени – обожествления лука и искусства стрельбы из него. Рыцари Западной Европы представвляли собой другую крайность – людей-лукофобов. Рыцарь брался за лук лишь в исключительных случаях, никогда не стрелял из лука с коня и рассматривал его лишь в качестве оружия для охоты и спортивного снаряда, но не средства войны. Такое разделение возникло еще в глубокой древности, в незапамятные времена и стало самым наглядным, хотя и далеко не самым очевидным, примером влияния на общественное развитие социальных предрассудков, пришедших к нам из далекого прошлого. Рыцарь считал достойным противником только того, кто выступал против него лицом к лицу и сражался тем же оружием, что и он сам. Убивать на расстоянии можно было только простолюдинов и язычников, против которых «все средства были хороши». Для самураев оружие в принципе значения не имело. Оно было лишь средством обеспечить «путь к победе», а лук ли это, копье или меч, значения не имело, хотя применение ядов, безусловно, осуждалось как недостойное воина. Лучников нанимали, так же как и арбалетчиков, причем перед выстрелом из лука европейский «коный лучник» должен был обязательно сойти с коня. Сидеть на благородном животном, даже если это и была простая деревенская кобыла, и стрелять из лука в Европе было нельзя!