В то же время императорский двор, номинально считавшийся единственной легитимной властью, сотрясали собственные противоречия, которые всегда охотно использовало правительство Камакура. Однако, хотя в целом двор оставался почтительным к Камакура и, пусть неохотно, но подчинялся его воле, среди аристократии появлялись люди, которых возмущало их подчиненное по отношению к Камакура положение. Одним из них был Готоба (1180–1239), ставший императором в 1183 г. после того, как Тайра увезли с собой во время бегства из Киото его брата, императора Антоку. В 1221 г. он, к тому времени уже давно «удалившийся от дел», поднял армию против Ходзё. Но его легко разгромили и отправили в ссылку.
В 1331 г. тем же путем пошел император Годайго (1288–1339). Его военное предприятие тоже закончилось провалом, он был сослан, хотя и ненадолго, но, так или иначе, его императорская гегемония продолжалась недолго. Но в ходе начатой им борьбы появился один человек – гений «партизанской» войны Кусуноки Масасигэ (1294–1336). Приводимое ниже описание Масасигэ – величайшего национального героя Японии вплоть до ее поражения во второй мировой войне – взято из «Тайхэики» («Хроника Великого мира»), истории Японии с 1318 по 1367 гг.[95]
Приводимая в начале генеалогия Масасигэ так и не была выверена, несмотря на то, что столетиями им восхищались все и детально интересовались ученые. Действительно, о Масасигэ, до того как он появился на исторической сцене, известно очень мало. Согласно одной версии, он смог вести подобную «партизанскую» войну потому, что был не только «свободным» воином, каких в те времена насчитывалось немало, но и контролировал местных торговцев, что позволяло ему не нуждаться в средствах и покупать преданность самых разных людей.
Описание начинается с того момента, когда Годайго предпринял необычный шаг – перенес двор из Киото в один из храмов в южных горах.
Двадцать седьмого дня восьмого месяца первого года Гэнко [1331] император отправился вместе со двором в храм Касаги и расположился в Главном зале. В первые дни никто не приходил на аудиенцию, опасаясь прогневить Камакура. Но, услышав о поражении войск Рокухара[96] в битве при Хигаси-Сакамото на горе Хиэй, воины из близлежащих провинций, и первыми среди них – монахи храма Касаги, начали спешно собираться. Но не появилось ни одного знатного воина или могущественного господина во главе ста-двухсот всадников.
Император беспокоился, что со столь малыми силами он даже не сможет защитить двор. Как-то он задремал в горестных раздумьях, и ему привиделся сон [что удачу ему может принести нечто, связанное с камфарным деревом, кусуноки]. Когда рассвело, он вызвал достопочтенного монаха из храма Дзёдзю-бо и спросил: «Есть здесь где-нибудь воин по имени Кусуноки?»
«Я слышал об одном человеке, который носит такую фамилию, ваше величество, – ответил монах. – К западу от горы Конго, в провинции Кавати, есть человек по имени Кусуноки Тамон Масасигэ, из стражи Среднего дворца. Он славится искусством стрельбы из лука. Он является потомком Левого министра из Идэ Татибана-но Мороэ, четвертого внука императора Битацу, но вот уже много лет, как он не живет в Киото. Его мать в юности в течение ста дней подряд приходила поклониться в храм Бисямон на горе Сиги. Она видела вещий сон и уверовала в него. Поэтому в детстве мальчика звали Тамон».
Император решил, что во сне ему явился именно этот человек, и приказал: «Немедленно вызовите его». С приказом был послан императорский гонец, господин Фудзифуса.
Когда Фудзифуса добрался до крепости Кусуноки и рассказал подробно, что произошло, Масасигэ решил, что для воина не может быть чести более высокой, чем подобный вызов, и, без малейших колебаний, сразу же тайно отправился в Касаги. Император сказал через Фудзифуса[97]: «Его величество имели причины обратиться к вам, Масасигэ, относительно наказания и усмирения восточных варваров[98], и отправили к вам посланника. Его величество удовлетворены тем, что вы, не теряя времени, сразу же поспешили сюда. Сообщите нам ваши искренние мысли о том, как нам объединить страну: какие планы нужно использовать, чтобы одержать быструю победу и установить мир в пределах четырех морей».
Масасигэ почтительно ответил:
«Сейчас, когда предательские действия восточных варваров вызвали гнев императора, можно воспользоваться подавленностью и хаосом, что царят в их лагере, и покарать их от имени его величества.
Главное – для объединения наших земель мы должны опираться на военную мощь и стратегическую хитрость. Если мы начнем сражаться с ними только силой, победить будет трудно, даже если у нас окажутся провинции Мусаси и Сагами и все воины шестидесяти царств. Если же бороться с ними стратегией, то их сила будет не больше той, что может сломать острый меч или пробить прочные доспехи. Их можно победить, и не стоит их бояться. Конечно, раз мы говорим о войне, нельзя надеяться на победу в одном сражении. Пока вы знаете, что Масасигэ еще жив, можете быть уверены, что удача в конце концов будет на стороне императора».
Так, заверив его величество, Масасигэ вернулся в Кавати.
Храм Касаги стоял на горе с крутыми склонами. Армия Рокухара ничего не могла поделать и в течение почти месяца держала осаду. Наконец, ночью двадцать восьмого дня девятого месяца несколько воинов смогли взобраться вверх по скалам и поджечь храм. Несколько дней спустя император Годайго был схвачен вместе с несколькими спутниками недалеко от горы Касаги.
Ранее, в середине девятого месяца, до Рокухара дошли сведения о том, что Кусуноки Масасигэ восстал и укрепился на горе Акасака вместе с пятьюстами воинами. Заметив маневр Годайго, правительство Камакура начало посылать на запад большие армии, начиная с пятого дня девятого месяца.
Огромное войско, шедшее на запад из далеких восточных провинций, было очень разочаровано, узнав, что замок Касаги пал до того, как они прибыли в провинцию Оми. Никто не захотел входить в Киото. Все воины направились к замку Акасака – кто-то через горы Ига и Исэ, кто-то через Удзи и Дайго – туда, где жил Кусуноки Масасигэ из стражи Среднего дворца.
Когда они переходили реку Иси и посмотрели вверх, то увидели, что замок явно построен в большой спешке и не такой уж неприступный: ров был выкопан кое-как, деревянный забор шел в один ряд, а на огороженном месте площадью всего в сто-двести ярдов было установлено двадцать-тридцать смотровых башен. Каждый смотревший на крепость думал: «Какой же ничтожный противник нам достался! Если захочу, я смогу схватить этот несчастный замок одной рукой и выбросить. Это «чудо» Кусуноки не продержится и дня, и я смогу получить награду за добычу и подвиги!»
Так, 300 000 воинов, когда подошли достаточно близко, соскочили с коней. Они бросились в ров, затем собрались под башнями и, соперничая за право оказаться первым, побежали вперед.
Но Масасигэ был тем, кто мог «придумать стратагему в своем шатре и обеспечить победу за тысячу миль» подобно Чэнь-пину и Чжан-ляну[99]. В замке у него было двести великолепных лучников, а на горе рядом находились его брат Ситиро[100], Вада Горо Масато и триста всадников. Нападавшие об этом и не подозревали. Желая взять замок одним броском, все они сгрудились у подножия вздымающихся скал. В этот момент с башен и из бойниц в них полетели стрелы. Стреляли быстро и часто. Вскоре убитых и раненых было не менее тысячи.
Обескураженные, воины восточной армии отступили, говоря себе: «Нет, нам не удастся взять этот замок за день или два. Нужно перестроить силы, разбить лагерь и сражаться в зависимости от ситуации». Они расседлали лошадей, сняли доспехи, установили палатки и расположились на отдых.
Кусуноки Ситиро и Вада Горо, видевшие все это с горы, решили, что час пробил. Они разбили триста всадников на два отряда и тихо пошли вперед. Они спустились с гор и пробрались через лес, прячась в клубах черного тумана. Два знамени с изображением хризантемы на воде неслышно колыхались на ветру. Воины из восточных провинций увидели их. Но пока они обсуждали, враг это или друг, триста всадников подняли боевой клич и с двух сторон клином врезались в трехсоттысячную массу воинов, собравшихся в кучу, подобно облакам. Они мчались на восток, запад, юг и север, размахивая мечами. Многие были в таком ужасе, что не могли построиться в боевой порядок.
В этот момент деревянные ворота замка вдруг распахнулись, и из них выскочили двести всадников, на ходу стреляя из лука так быстро, как только можно. Осаждавших было очень много, но они были настолько потрясены, что одни вскочили на привязанных лошадей, кололи им бока шпорами и нещадно хлестали, другие пытались стрелять из луков без тетивы. Несколько человек вырывали друг у друга доспехи и кричали: «Это мое!»
Постепенно осаждавшие отступали к реке Иси, расползаясь во все стороны как маленькие пауки. Некоторые воины не знали, что их командиры убиты, другие не ведали, что потеряли отцов. Дорога к реке была просто забита лошадьми и брошенными доспехами, так что по ней невозможно было проехать, не наткнувшись на что-нибудь. Все это богатство как с неба свалилось на людей страны Тодзё.
Славные воины восточных провинций совершили страшную ошибку и были разгромлены в первой же битве. Возможно, они решили, что стратегическая хитрость Кусуноки поистине непостижима, ибо главные силы, добравшись до Ханда и Нарабана[101], так и не смогли быстро начать новое наступление. На военном совете некоторые предлагали оставаться на месте, срубить деревья в горах и сжечь дома, чтобы предотвратить внезапное нападение с тыла, а затем с помощью местных проводников без помех взять замок. Но воины из Хонма и Сибуя