Это продолжалось три ночи кряду. Сигнальные костры постепенно приближались. Создавалось впечатление, что они начали заполнять всю вселенную – с востока и запада на юг и север, с северо-запада и юго-запада на северо-восток и юго-восток – как если бы на смену темной ночи в одночасье пришел день.
Наблюдая за происходящим, Уцуномия принял решение быстро покончить с этим, как только враг пойдет вперед, – кто победит, тот победит. Он ждал, не расседлывая коня и не развязывая ремней на доспехах. Кольцо сжималось, а сражения все не было. Уцуномия начал терять мужество, он лишился присутствия духа и подумывал о том, чтобы бросить все и отступить.
Тогда воины кланов Ки и Киёхара сказали: «Мы сомневаемся, стоит ли сражаться с многочисленным врагом нашими малыми силами. Скажем, что мы совершили подвиг, когда выбили врага с его позиций, и вернемся в Киото».
Остальные согласились с ними. Двадцать седьмого дня седьмого месяца около полуночи Уцуномия покинул храм Тэнно и направился в Киото, а Кусуноки утром следующего же дня вновь занял старые позиции. Конечно, если бы Кусуноки и Уцуномия вступили в схватку с тем, чтобы решить исход сражения, это была бы битва двух тигров, или двух драконов, закончившаяся бы смертью обоих. Поскольку оба они знали об этом, Кусуноки отступил, чтобы «придумать стратагему за 1000 миль», а Уцуномия отступил, не потеряв чести. В Поднебесной не было никого, кто бы не восхищался ими как великими полководцами, обладающими глубокой проницательностью и умеющими прекрасно составлять стратегию.
Шло время, и до состоятельных людей не только близлежащих провинций, но и отдаленных земель стали доходить слухи, что Кусуноки Масасигэ, из стражи Среднего дворца, собрал в храме Тэнно большое войско и что он не причиняет вреда простым людям, оставаясь почтительным и внимательным к своим воинам и командирам. Поэтому многие желали присоединиться к нему. Его армия стала такой сильной и многочисленной, что Киото уже не могло с легкостью послать против него карательные войска.
В течение года не происходило сколько-нибудь значительных сражений, но в девятом и десятом месяце 1332 г. восстания вокруг Киото вспыхивали столь часто, что Камакура вновь двинуло большие армии. В начале 1333 г. они пошли к трем целям: замку Акасака, защищаемому Хирано Сёгэном, замку Ёсино, защищаемому принцем Моринага[108], и замку Тихая, в котором укрепился Масасигэ.
Акасака пал двадцать седьмого дня второго месяца. Ёсино – первого дня добавленного второго месяца. Слова Хирано, сказанные им при сдаче командующему врага – а он предпочел смерти плен, – свидетельствуют об отсутствии у сражавшихся чувства личной преданности: «Кусуноки покорил провинции Идзуми и Кавати и сосредоточил в своих руках огромную власть, поэтому я против своей воли присоединился к вашему врагу, не видя в то время иного выхода из положения. Я намеревался прибыть в Киото и все подробно объяснить, но прежде чем это мне удалось, вы с огромным войском окружили меня».
Но Хирано просчитался. Несмотря на то, что командующий врага обещал прощение и награды, все двести защитников замка Акасака после сдачи в плен были связаны, как преступники, отправлены в Киото и обезглавлены в Рокудзё Кавара.
Затем настал черед замка Тихая.
Осаждавших замок Тихая насчитывалось около миллиона, ибо к тем 800 000 воинов, что выступили с самого начала, присоединились воины, сражавшиеся у Акасака и Ёсино[109]. Они заполнили собой все вокруг замка на пять-семь миль, подобно наблюдающим за борцами сумо, которые сидят так плотно, что не остается и пяди свободной земли. Развевающихся на ветру знамен и флагов было больше, чем стеблей травы на осеннем поле, а блестящие на солнце мечи казались инеем, покрывшим на рассвете увядшую траву. Каждый раз, когда великая армия двигалась, горы вокруг дрожали. Каждый раз, когда армия поднимала боевой клич, сотрясалась земля. Однако Кусуноки отнюдь не испугался такого большого войска. Он защищал замок менее чем с тысячей воинов, ему не на кого было рассчитывать и неоткуда было ждать помощи. Но дух его оставался невозмутимым.
К востоку и западу от замка лежали глубокие долины. Их склоны были настолько крутыми, что вскарабкаться по ним не мог никто. С севера и юга высоко вздымались пики горы Кото. Тем не менее замок был маленьким, высотой в двести ярдов и окружностью в две мили. Осаждавшие полагали, что взять его ничего не стоит. Первые два дня они даже не пытались разбить лагерь и приготовить штурмовые орудия.
Действительно, многие соперничали друг с другом, пытаясь вскарабкаться по деревянным воротам замка. Но защитники ничуть этим не обеспокоились и сохраняли невозмутимость. Они бросали с башен большие камни, проламывая щиты, и пока атакующие бесцельно метались внизу, осыпали их стрелами. Люди, раненые и умирающие, падали на склоны со всех четырех сторон, давя друг друга. Каждый день осаждавшие теряли по пять-шесть тысяч воинов. Офицер стражи Левого крыла Внешнего дворца, Нагасаки Сиро, которому поручили записывать потери, вынужден был прибегнуть к помощи двенадцати писцов, которые три дня и три ночи без отдыха работали кистями. Наконец, отдали приказ: «Отныне каждый, кто вступит в сражение без разрешения командующего, будет наказан». Тогда осаждавшие временно отложили штурм и принялись за постройку лагерей.
Канадзава Уманосукэ, командующий войсками в битве при Акасака, повернулся к Осараги и Осю и сказал: «В свое время мы взяли замок Акасака, но не благодаря подвигам наших воинов. Мы разгадали внутреннее расположение замка и перекрыли воду. Вот что заставило врага сдаться.
Посмотрите на замок – он находится на вершине холма, и в нем точно нет источника воды. Также нет и никаких приспособлений, которые позволили бы подавать воду с другой горы. Однако воды у них явно хватает. Я полагаю, что каждую ночь они спускаются за ней в долину, что лежит у подножия горы к востоку. Я предлагаю, чтобы вы приказали двум способным командирам лишить их возможности получать воду».
«Мы полностью согласны с вами», – сказали оба полководца. Они велели губернатору Этидзэна Нагоя взять 3000 воинов, расположиться около воды и перекрыть пути, которыми могут воспользоваться защитники замка.
Кусуноки, человек, наделенный не только отвагой, но и хитростью, проверил, когда начинал строить замок, есть ли поблизости источник воды. Он обнаружил на вершине холма пять спрятанных колодцев, которыми пользовались странствующие монахи и которые давали за ночь около двухсот пятидесяти галлонов воды. Колодцы не пересыхали даже во время жесточайшей засухи. В обычных же условиях воды в них было достаточно, чтобы утолить жажду его воинов.
Но в ходе сражения воины хотели пить гораздо чаще, чем обычно. Кусуноки понял, что только этого источника воды будет недостаточно. Он приказал вырезать из дерева триста больших сосудов, формой напоминающих лодки, и наполнил их водой. Кроме того, водостоки всех нескольких сотен хижин были сделаны так, чтобы вся дождевая вода до последней капли попадала в сосуды. Дно каждого сосуда выложили глиной, чтобы вода не портилась. С такими запасами можно было продержаться пятьдесят-шестьдесят дней без дождя. Через столь долгое время дождь будет обязательно.
Вот как тщательно Кусуноки все продумывал. Поэтому защитники замка не имели нужды брать воду из долины.
Тем временем воины, которых послали караулить воду, не смыкали глаз по ночам, оставаясь готовыми в любой момент встретить врага. Но так было только поначалу. Потом они постепенно утратили бдительность и, решив в конце концов, что все равно никто не придет, утратили всякую предосторожность.
Заметив это, Кусуноки собрал пару сотен надежных воинов и в одну из ночей отправил их вниз. Прячась в предрассветном тумане, они зарубили около двадцати воинов, стоявших у воды, а затем с мечами в руках бросились в атаку. Губернатор Этидзэна Нагоя, не в силах сдержать их натиск, отступил в свой лагерь. Несколько десятков тысяч осаждавших, узнав об этом, хотели ринуться в бой. Но дорога пролегала по другой стороне долины и петляла у подножия холма. Поэтому добраться туда удалось немногим. Тем временем воины Кусуноки собрали брошенные флаги и большие шатры и спокойно вернулись обратно в замок.
На следующий день над главными воротами замка появились флаги и шатры со знакомыми гербами. Защитники замка кричали и смеялись:
«Эти флаги господин Нагоя любезно подарил нам, но на них – его семейный герб, поэтому они не нужны нам. Может быть, кто-нибудь из его вассалов придет и заберет их?»
Знатные воины, увидев это, сказали: «О, Небо, какой позор для господина Нагоя!»
Члены семьи Нагоя, вне себя от гнева, приказали: «Все наши воины до одного должны умереть под деревянными воротами замка!»
Тогда все воины Нагоя, около пяти тысяч, пошли на штурм. Исполненные зловещей решимости, не обращая внимания на раненых и убитых, они накатывались волна за волной, перешагивая через мертвые тела. Они прорвали первый ряд укреплений, и многим наконец удалось добраться до подножия противоположного края рва. Но обрыв был крутым и высоким, так что, несмотря на отчаянные попытки, они так и не смогли подняться по нему. Они лишь смотрели вверх на замок, часто и тяжело дыша и пытаясь сдержать свою ярость.
В этот момент защитники замка перерезали веревки, державшие десять больших деревьев, лежавших на вершине скалы. Деревья полетели вниз и убили и переломали несколько сотен штурмующих. Оставшиеся в живых воины метались, пытаясь избежать страшной участи, но воины со стен замка расстреливали их из луков как хотели. Лишь немногие из пяти тысяч уцелели.
Сражение закончилось. Воины, несмотря на всю свою отчаянную храбрость, так и не смогли ничего добиться. Более того, многие погибли, поэтому люди говорили: «Несчастные! Позор, да еще и такие потери!»
Осознав бесполезность подобных боев, атакующие решили, что взять замок сразу не удастся. Теперь никто более не хотел возглавить атаку.