Офицер Левого крыла стражи Внешнего дворца, Нагасаки Сиро, оценил положение и издал приказ: «Атаковать замок только числом означает лишь потерять людей и ничего не добиться. Надо просто осадить его и ждать, пока у них кончатся припасы».
Штурм прекратился полностью, так что воины вскоре вынуждены были бороться уже со скукой. Из Киото вызвали учителей классической школы рэнга, и началось состязание в составлении 10000 стихов.
В первый день начальную строку составил Нагасаки Куро Моромунэ из стражи Внешнего дворца.
Будь первой и покажи нам свой победный
цвет, о горная вишня[110].
Офицер Правого крыла стражи Внешнего дворца Кудо Дзиро откликнулся второй строкой.
Буря – ваш враг, вот что я должен
сказать.
Поистине, в обеих строках была искусно использована игра слов, да и звучали они красиво. Однако позднее решили, что сравнивать врага с бурей, если в первой строке дружественные силы представлены в образе цветущей вишни, равно как и использовать слова, которыми заканчивается вторая строка, вряд ли уместно: этого следует избегать[111].
Вся армия выполнила приказ главнокомандующего и прекратила сражаться, а потому достойных способов развлечения нашлось не так уж много: кто-то проводил все дни за игрой в го и трик-трак, другие ночи напролет соревновались в «пробовании ста чаев» и составлении стихов. Защитников замка все это очень раздражало, ибо им самим нечем было заняться.
Так прошло какое-то время, и однажды Масасигэ сказал: «Что ж, друзья, давайте еще раз разыграем осаждающих и разбудим их от спячки».
Они сделали несколько десятков кукол ростом с человека, набили их отбросами, одели в доспехи и вложили им в руки оружие. Ночью кукол поставили у подножия замка, перед ними укрепили щиты, а позади них встали 500 тщательно отобранных воинов.
Когда ночная мгла начала рассеиваться, воины в один голос подняли боевой клич. Когда осаждавшие услышали его, они бросились в атаку с криками: «Они вышли из замка! Они потеряли последнюю надежду! Им конец!»
Воины Кусуноки, как и было условлено, поначалу показывали, что собираются стрелять из луков и сражаться. Тем самым они вызывали на себя все больше и больше атакующих. Но постепенно они маленькими группами вернулись обратно в замок, оставив под деревьями одних кукол. Нападавшие, принявшие кукол за людей, собрались, чтобы убить их. Воины Масасигэ, подпустив их как можно ближе, вдруг одновременно выпустили сорок-пятьдесят больших камней. Сразу же было убито около трехсот человек, а число раненых достигало пятисот.
После сражения выяснилось, что самые отважные защитники, не отступившие ни на шаг, оказались не людьми, а соломенными чучелами. Воины, что собрались убить их, но вместо этого сами погибли от камней и стрел, не смогли бы похвалиться достойной смертью. Те же, что побоялись подойти близко и потому остались живы, показали свою трусость. В любом случае и те и другие стали посмешищем для всех.
Четвертого дня третьего месяца того же года из Канто прибыл гонец с приказом: «Не уклоняйтесь от сражения и не теряйте времени даром». Тогда командующие собрались на совет и разработали план: нужно перекинуть мост через ров с крутыми берегами, окружающий замок, и по нему ворваться в крепость. Для этого из Киото вызвали 500 плотников. Им приказали выбрать деревья толщиной в пять – шесть и восемь – девять дюймов и построить подвесной мост шириной в пять ярдов и длиной в шестьдесят.
Когда мост был готов, к нему привязали две-три тысячи веревок, поставили с помощью ворота вертикально, а затем спустили на вершину скалы, что на противоположном краю рва. Мост сделали настолько хорошо, что кто-то сказал: наверное, «мост в небеса» Лу Баня[112] был точно таким же. Сразу же несколько тысяч воинов прыгнули на мост и побежали вперед. Падение замка казалось неминуемым.
Но Кусуноки приготовился и к этому. Его воины зажгли факелы, затем побросали их на мост и с помощью помпы стали поливать их нефтью. Ветер из долины разнес языки пламени, и мост вспыхнул. Воины, которые побежали по мосту первыми, замерли перед пламенем. Двигаться вперед они не могли, как не могли и повернуть назад, даже если бы и захотели: на них напирали сзади все новые и новые ряды воинов, не понимавших, в чем дело. Спрыгнуть с моста оказалось некуда: ров был слишком глубоким, а внизу вздымались скалы. Не успели они, толкаясь и пихаясь, решить, что же делать, как горящий мост вдруг переломился посередине и рухнул вниз. Вместе с ним в ров полетели и тысячи воинов. Они попали в огромный костер и все до одного сгорели. Зрелище было настолько ужасным, что видевшие его задумались: наверное, таков и есть ад – где преступников бросают на острые утесы и деревья, поджаривают на огне и варят в расплавленном металле.
Тем временем 7000 разбойников из Ёсино, Тоцугава, Уда и Утинокори, собравшиеся по приказу принца Ото [Моринага, сын Годайго], спрятались на холмах и долинах вокруг и перекрыли дороги, которыми пользовались осаждавшие замок Тихая. Вскоре у воинов различных провинций кончились запасы, люди и лошади были истощены. Не в силах более ждать обозов, они начали разбегаться отрядами по двести-триста человек.
Разбойники, прекрасно знавшие местность и караулившие в проходах, всех их убивали. О том, сколько так погибло воинов, можно только гадать. Те же, кому удалось спастись от засады, побросали и лошадей, и доспехи, а порой даже оказывались без одежды. Некоторые одевали рваные соломенные плащи, только чтобы прикрыть наготу, другие привязывали вокруг бедер пучки травы. Они брели во всех направлениях каждый день, отстав от своих товарищей. Это был невиданный позор…
Во время осады замка Тихая, во втором добавленном месяце, император Годайго, сосланный в предыдущем году на остров Оки, бежал и в шестом месяце вернулся в Киото. Еще до возвращения Годайго, в четвертом месяце, поднял мятеж Асикага Такаудзи (1305–1358), один из главных полководцев Камакура. Двадцать второго числа девятого месяца правление Камакура Бакуфу закончилось, Ходзё Такатоки и многие другие покончили с собой. Хотя Масасигэ и не одержал решающей победы, успешная оборона замка Тихая помогла свергнуть власть Камакура.
Но падение Камакура ознаменовало лишь начало нового этапа гражданской войны. Такаудзи, поначалу назначенный Годайго Главнокомандующим Армии Усмирения Эдзо, вскоре перестал ему подчиняться и, поскольку реформы Годайго провалились, вновь поднял восстание – на этот раз против императорского двора. В конце 1335 г. Годайго уже отдавал приказы «преследовать и уничтожить» Такаудзи.
В первом месяце 1336 г. Такаудзи вернулся в Киото из Камакура, где он, по распоряжению Годайго, «преследовал и подавлял» другого мятежника. Но его армия была разгромлена Масасигэ и другими полководцами, и он бежал на Кюсю. Однако уже в четвертом месяце он, собрав более чем достаточные силы, выступил на Киото с огромной армией вместе со своим братом Тадаёси.
Придворный Ёсисада[113] отправил в императорский дворец гонца доложить, что Такаудзи и Тадаёси идут с большим войском на Киото и что он отходит к Хёго, чтобы попытаться преградить им путь в стратегическом месте. Встревоженный такими вестями, император вызвал офицера императорской полиции Кусуноки Масасигэ[114] и сказал ему: «Поспешите к Хёго на соединение с войсками Ёсисада».
Масасигэ почтительно изложил свое мнение: «Раз господин Такаудзи возвращается в Киото во главе воинов девяти провинций Кюсю, ясно, что силы его огромны. Наши войска утомлены и малочисленны. Если в таком положении сражаться с превосходящим врагом, который исполнен мощи, неизбежно потерпишь поражение. Поэтому могу ли я предложить отозвать господина Нитта обратно в Киото и просить ваше величество отправиться на гору Хиэй, как это было прежде?[115] Я же, в свою очередь, вернусь в Кавати и попытаюсь закрыть Кавадзири[116] войсками из Кинаи. Если потом мы нападем на врага, находящегося в Киото, с обеих сторон и перекроем подвоз продовольствия, он постепенно станет утомленным и слабым, в то время как наши силы будут пополняться. В удобный момент господин Нитта ударит со стороны горы, а я нападу на врага с тыла. Так мы сможем в одном сражении уничтожить врага императора.
Я уверен, что господин Нитта думает то же самое. Но, должно быть, он считает постыдным вернуться, не дав ни единого сражения, подобно какому-нибудь разбойнику с дороги. Он опасается, что люди будут осуждать его за бездействие. Вот почему он решил остаться в Хёго и сражаться. В битве всякое может случиться, но главное – это окончательная победа. Позвольте выразить надежду, что его величество подумают над этим в будущем и двор придет к правильному решению».
Император сказал: «Поистине, оставим военные дела воинам». Но на совете знатных сановников императорский советник Киётада повторил свое предложение: «Слова Масасигэ не лишены оснований. Но он просит его величество покинуть столицу и второй раз за год посетить гору Хиэй еще до того, как Ёсисада, посланник императора для подавления Такаудзи, даст первое сражение. Мы считаем это пренебрежением к трону. К тому же такой поступок унизил бы императорскую армию. Такаудзи действительно может вернуться в Киото во главе воинов Кюсю, но едва ли его войско превосходит по численности ту армию восьми провинций Канто, что он вел на столицу в этом году.
С самого начала войны и вплоть до поражения врага наши войска, хоть и немногочисленные, всегда громили противника. Это было возможно не в силу превосходства нашей военной стратегии, но только потому, что судьба нашего императора утверждена Волей Неба. Все это убеждает нас, что решить исход битвы и уничтожить врага за пределами столицы не может быть трудным делом. Масасигэ должен отправиться немедленно, а не когда-нибудь потом».