Масасигэ сказал: «Что же, раз решили так, я не вижу смысла выражать свое несогласие». Шестнадцатого дня пятого месяца он покинул столицу с пятьюстами всадниками и направился к Хёго.
В «Байсё рон» («Сливы и сосны»), истории, составленной по указанию сёгуната Асикага около 1349 г., дается несколько иное описание аргументов Масасигэ:
… Весной того же года, когда до Киото дошли вести, что сёгун [Такаудзи] и его брат [Тадаёси] отправились из Хёго на Кюсю, император почувствовал облегчение и поделился своей радостью с придворными: он счел, что более не о чем беспокоиться. Именно тогда Масасигэ изложил свое мнение: «Его величество должны убить Ёсисада и призвать господина Такаудзи обратно, дабы установить мир между правителем и подданным. Я лично готов отправиться посланником».
Люди говорили, что это безнадежное дело, и высмеивали Масасигэ. Потом он вновь изложил свое мнение: «Уничтожение всех прежних врагов его величества следует приписать верности Такаудзи. Несомненно, что Ёсисада покончил с Канто, но все воины в Поднебесной подчинились генералу [Такаудзи]. Это очевидно, ибо его армия, даже потерпев поражение, смогла пройти большой путь. В Киото люди с радостью покорились ему и следовали за ним, оставив победоносную армию его величества, что доказывает его величеству, что у Ёсисада нет личного влияния.
Размышляя над происходящим, я прихожу к убеждению, что оба полководца легко поведут за собой западные провинции и нападут снова в третьем месяце. Когда они сделают это, у нас не будет возможности защищаться и сражаться.
Мысли его величества простираются на тысячу дел, но когда речь идет о войне, ничтожный Масасигэ не может ошибаться. Я надеюсь, что его величество пересмотрят свое решение».
Когда Масасигэ говорил так, по щекам его текли слезы. Мы полагаем, что он был отважным воином, наделенным глубокой проницательностью.
Некоторые историки считают, что подобному предложению Масасигэ способствовали как популярность Такаудзи среди самураев, так и слабость Ёсисада-полководца. Далее в «Байсё рон» отмечается, что когда двор отверг стратегию Масасигэ, он решил «умереть первым» в битве. Вернемся к «Тайхэики».
Масасигэ не сомневался, что это будет его последняя битва. Поразмыслив, он отослал из своего дома в Сакураи обратно в Кавати своего одиннадцатилетнего сына Масацура, которого возил с собой. Он сказал ему следующее:
«Говорят, что лев через три дня после рождения детеныша бросает его с каменной скалы высотой в несколько тысяч ярдов. Если у детеныша сердце льва, он без подсказки подпрыгивает на половине пути и не разбивается. Тебе уже одиннадцать лет. Если ты сохранишь в себе хоть одно мое слово, пожалуйста, не иди против того, что я сейчас скажу. Приближающаяся битва, я уверен, решит судьбу нашей земли. Я в последний раз вижу твое лицо в этой жизни.
Когда люди узнают, что Масасигэ погиб в сражении, будь уверен, нашей страной станет править генерал Такаудзи. Но даже если это произойдет, не уничтожай той верности, которую твои предки хранили долгие годы, и не сдавайся в плен ради того, чтобы спасти свою жизнь. Пока в нашем клане будет жив хоть один юноша, прячься у горы Конго и сражайся с врагом, если он придет. С решимостью, как если бы в тебя прицелился Ян Юй[117], сравнивая собственную справедливость с верностью Цзи Синя[118]. Таков твой главный сыновний долг».
Занялся день двадцать пятый, пятого месяца. Около восьми в тумане над морем показались какие-то корабли. Пока люди, наслаждаясь видом моря, гадали, возвращаются ли это рыбачьи лодки или же лодки пересекают пролив Авадзи, на огромном пространстве моря вдруг возникли десятки тысяч кораблей, весла которых вспенивали воду справа и слева. На носу и корме каждого корабля развевались знамена, попутный ветер надувал их паруса. Они заполонили простирающуюся туманную гладь моря на сорок миль, нос упирался в корму. Казалось, что море вдруг превратилось в сушу, а их паруса скрыли из вида горы.
Кораблей было так много, что в восхищении глядевшие на них люди гадали, больше ли воинов участвовало в битве у Красной скалы, когда У и Вэй[119] боролись за гегемонию, или в сражении у Желтой реки, когда Великая Юань разбила Сун[120]. В этот момент со стороны Уэно и холма Сикамацу в Сума, а также со стороны прохода Итинотани показались сотни знамен с гербами Футацухикирё, Ёцумэюи, Судзикаи, Хидаритомоэ и Ёсэкакари-но Ватигаи. Воины шли вперед сплошным потоком, подобно облакам.
И кораблей в море, и воинов на суше было гораздо больше, чем ожидали, гораздо больше, чем даже догадывались. Воины императорской армии поражались своей численности. И Ёсисада, и Масасигэ были отважными воинами, обладавшими сердцем Гуан-у, который легко относился к многочисленному врагу, но никогда не пренебрегал малым. Они не показали ни малейшего признака слабости, лишь спокойно повели своих воинов к маленькой сосновой роще на мысе Вада и начали строить их в боевой порядок.
В одном отряде, который возглавил Вакия Уэмон-но Сагисукэ и командирами в котором были двадцать три его родственника, близких и дальних, насчитывалось 5000 всадников. Они расположились у Кёгасима. В другом отряде под командованием Отати Саманосукэ Удзиакира и шестнадцати его родственников насчитывалось 3000 всадников. Они ждали на берегу к югу от Тородо. В отряде офицера императорской полиции Кусуноки Масасигэ было 700 всадников. Он намеренно не стал смешивать собственных воинов с другими и занял позиции к югу от реки Минато, с тем чтобы встретить надвигающегося по суше врага.
Ёсисада, офицер Левого крыла стражи Среднего дворца, считался главнокомандующим. В его обязанности входило отдавать приказания всем остальным командирам. Он поставил шатер на мысе Вада и стал ждать с 25 000 всадников.
Когда началось сражение, Ёсисада повел свои войска вперед, пытаясь воспрепятствовать высадке врага. Расстояние между ним и Масасигэ стало весьма значительным.
Офицер императорской полиции Кусуноки Масасигэ повернулся к своему брату, «носителю меча»[121] Масасуэ, и сказал: «Враг перекрыл нам путь вперед и назад, теперь мы отрезаны от главнокомандующего. Нам не выбраться отсюда. Вначале ударим по тем, кто впереди нас, и разгромим их, а потом возьмемся за тех, кто в тылу!»
«Хорошая мысль», – согласился Масасуэ.
Во главе семисот всадников они помчались в самую гущу врагов. Воины Начальника Левых Императорских конюшен Тадаёси[122] увидели знамена с изображением хризантем и воды и поняли, что перед ними достойный противник. Они попытались отсечь Масасигэ и Масасуэ от остальных и убить их. Но оба брата прорывались сквозь их ряды с востока на запад и атаковали их с севера на юг. Каждый, видя достойного врага, скакал рядом с ним, сваливал его на землю и отсекал голову. Если же враг не был достойным, каждый наносил удар со всего размаха и убивал его. Масасуэ и Масасигэ встречались семь раз, и семь раз их отрезали друг от друга. Каждый из них хотел первым делом добраться до Тадаёси, свалить его с лошади и убить.
700 всадников Кусуноки смяли 500 000 воинов Тадаёси, и те стали отходить к Уэно, что в Сума. В этот момент конь Тадаёси наступил правой передней ногой на наконечник стрелы и захромал. Воины Кусуноки сразу же заметили это и уже собирались напасть на Тадаёси, но тут Якусидзи Дзюро Дзиро повернул назад, на берегу Лотосового пруда встретился с Тадаёси, спрыгнул с коня и, размахивая алебардой с железной рукоятью и лезвием в тридцать дюймов, перерубал ремни, стягивавшие шею и грудь лошадей приближавшихся врагов. Ему удалось повалить семь или восемь из них. Тем временем Тадаёси вскочил на коня Дзюро Дзиро и спасся.
Когда главнокомандующий Такаудзи увидел, что Кусуноки теснит Тадаёси и тот отходит, он приказал: «Пошлите подкрепление! Не дайте Тадаёси погибнуть».
В мгновение ока 6000 всадников из Кира, Исито, Ко и Уэсуги помчались к восточному берегу реки Минато и окружили воинов Кусуноки. Масасигэ и Масасуэ повернули назад и атаковали их, врываясь в их ряды, убивая их или сбивая наземь. За шесть часов они вступали в поединок шестнадцать раз. Ряды их таяли, пока с ними не осталось лишь 73 воина.
Даже с таким маленьким отрядом они смогли бы прорвать окружение и спастись, но Кусуноки, покидая Киото, твердо решил проститься в этом сражении с жизнью и потому не отступал ни на шаг. Но силы их истощились. В сопровождении оставшихся воинов он поспешил в дом, стоявший к северу от реки Минато. Он снял доспехи, готовясь к смерти, и обнаружил у себя на теле одиннадцать ран. У каждого из семидесяти двух воинов также было от пяти до десяти ран. Тринадцать членов клана Кусуноки и шестьдесят их вассалов сели двумя рядами в зале для гостей с шестью колоннами и перед смертью хором десять раз пропели буддийскую молитву.
Масасигэ, сидя во главе, повернулся к брату Масасуэ и спросил: «Говорят, что последняя мысль определяет, будет следующая жизнь хорошей или плохой. Скажи мне, брат, в какой из девяти сфер[123] ты хочешь возродиться?»
Масасуэ весело рассмеялся и сказал: «Я хочу возродиться человеком еще семь раз, чтобы расправиться с врагами императора».
Масасигэ обрадовался его словам и произнес: «Это наверняка грешная и злая мысль, но я думаю точно так же. Что ж, пусть мы возродимся в том же обличии и исполним наши мечты».
С этой клятвой на устах братья пронзили друг друга мечами и умерли рядом. Одиннадцать остальных членов клана, в том числе губернатор Кавати Усами Масаясу, Дзингудзи-но Таро Масаморо из стражи Среднего дворца, Вада Горо Масатака и шестьдесят вассалов тоже покончили с собой, сидя на избранных местах.
Кикути Ситиро Такэёси, в качестве посланника своего старшего брата, губернатора Хиго, наблюдавший за битвой в Сума, случайно стал свидетелем смерти Масасигэ. Возможно, он решил, что смотреть подобное постыдно, и потому ушел. Он тоже покончил с собой, бросившись в огонь.