Есть и еще одна, особо возмутительная теория. Она утверждает, что сорок шесть воинов нигде не смогли вновь поступить на службу и тогда совершили этот акт мести, рассчитывая получить содержание. Более презренных слов нельзя и придумать.
Все воины отдали свои жизни от начала и до самого конца, и даже письменно выразили свои побуждения. И находятся же те, кто говорит столь позорные вещи, подобающие скорее торговцу, попавшему в переделку. Такие хотят уничтожить своими словами память о воинах.
Подумайте-ка: сорок шесть человек решили ворваться в огромный дом человека, где находились множество вассалов и знатных членов семьи. Как мог хоть один из них надеяться на то, что останется в живых?[220] Как можно говорить, что они рассчитывали получить содержание? Это же полная чушь…
Кое-кто говорил: «Сорок шесть воинов собрались вместе, вооружились и надели знаки отличия, как в бою, что является тяжелым преступлением. Что вы ответите на это?»
Я скажу так: «Вы говорите об этом так, будто воины бросили вызов сёгунату. Но даже если вы обвиняете их в том, что они объединились в «армию», они ворвались в дом затем, чтобы убить врага их господина, и потому не могли должным образом не подготовиться. Они не имели ни малейшего намерения выказывать неповиновение властям и тревожить их.
Даже в попытке убить врага своего родителя вы можете создать суматоху и беспорядки, что зависит от вашего противника и места. Но ведь это не является частью ваших намерений. Если же в данном случае думаете только о властях и вам не удается убить врага, это значит, что воля отца или господина вторична для вас.
Далее, эти воины, исполняя задуманное, не потревожили соседей и, более того, даже в доме врага старались не убивать тех, кто не оказывал сопротивления. Покидая дом, они позаботились о том, чтобы не начался пожар. Если обвинять этих людей в неповиновении властям только за то, что они были в полном боевом облачении, это значит намеренно пренебрегать подлинной целью их поступка.
В целом же, когда речь идет о великих свершениях, подобных данному, следует видеть подлинные мотивы и побуждения и прощать те немногие ошибки, что были допущены. Тогда исполненный преданности и справедливости поступок не будет запятнан. Стояла ночь, поэтому без знаков отличия было бы трудно разобрать своих и чужих. Луки и мушкеты взяли на случай, если враг попытается спастись бегством. Раненый воин не сможет убить врага, поэтому они облачились в доспехи.
Наконец, если бы только Оиси и его сын убили Кодзукэносукэ, будучи в обычной одежде, неужели бы сёгун сказал: «Вы не совершили никакого преступления», и позволил бы им остаться в живых?»
Теперь, быть может, самое время упомянуть о том, как правительство отнеслось к некоторым родственникам тех, кто участвовал в нападении.
У сорока шести воинов всего было девятнадцать сыновей. Четверо из них, в возрасте пятнадцати лет и старше, были отправлены в ссылку, но спустя три года амнистированы. Все они постриглись в монахи, ибо только это позволило им вернуться из ссылки. Подобный приговор можно считать очень мягким, ибо в те времена наказание родственников было обычным делом, а в качестве примера часто приводили Фан Сяо-жу (1357–1402). Фан, ученый, в начале правления династии Мин отказался фальсифицировать документы в пользу узурпировавшего престол императора. В итоге были выслежены и убиты все его родственники, близкие и дальние, всего несколько сот человек.
Приемный сын Кодзукэносукэ (на самом деле – внук) Ёситика был тяжело ранен в сражении, но при этом лишился своих владений на основании того, что «не погиб, защищая отца». Его передали под охрану одному из местных даймё как полупреступника, и через четыре года он умер, так и не оправившись от ран. Менее пострадал его настоящий отец, Цунанори. Унаследовавший семью Уэсуги, он «подал в отставку» в том же году, хотя ему было лишь сорок с небольшим.
Все сорок шесть воинов выразили желание быть погребенными в храме Сэнгаку, рядом с могилой Такуминоками. Власти с уважением отнеслись к их последнему пожеланию.
Сюндай начал учиться у конфуцианца Огю Сораи (1666–1728) в 1711 г., почти десять лет спустя после происшествия. Через своего друга, управляющего Янагидзава Ёсиясу, Сораи имел огромное влияние на сёгуна Цунаёси. Именно Ёсиясу рекомендовал властям приговорить сорок шесть воинов к самоубийству, что и было сделано. Данный комментарий написан Сюндаем через несколько лет после смерти Сораи. В одном из пассажей, не включенном в данную книгу, Сюндай говорит, что согласен со своим учителем.
Интересно, что Сюндай признается: первое время он глубоко восхищался этими людьми, но потом изменил свое мнение. Почему – об этом говорится в первых приведенных ниже параграфах.
Сюндай сказал: «… Что касается жизни, то утром нельзя предугадать, что произойдет вечером. Кто мог знать, что Кира не умрет своей смертью? Почему нужно было ждать следующей зимы? А если бы Кира умер прежде, чем воины из Ако осуществили свою месть? Как бы они тогда поступили: постриглись бы в монахи, бежали бы на далекие острова[221] или разрыли бы могилу Кира и секли его труп, как У Цзы-сюй[222]?
Известно, что закон, установленный Иэясу, гласит: совершивший убийство в замке Эдо должен быть приговорен к смерти. Господин из Ако лишь ранил Кира. Его преступление не заслуживало смерти. Но власти приговорили его к смерти, это слишком суровое наказание. Слуги господина Ако, казалось бы, должны были быть возмущены этим. Но Оиси и его люди обиделись не на это, а на Кира, который не заслуживал даже ненависти.
Слуги должны подчиняться своему господину и бояться властителя страны, пока властитель почтителен к их господину. Но если властитель не почтителен к их господину, следует возмущаться именно его действиями. Ведь для слуг не существует никого, кроме господина и властителя.
В Японии есть Путь воина. Когда воин видит смерть своего господина, он выходит из себя от ярости и бросается на врага. [Если он сам погибает], то его смерть считается справедливой. Никто не спрашивает, правильный это поступок или нет. С точки зрения гуманности эта смерть может показаться бессмысленной, но так было всегда, с начала начал…
Оиси и его людей возмутило не то, что должно было возмутить. Они возненавидели Кира и своим поступком намеревались устрашить властителя страны. Они не только не понимали подлинных отношений правителя и подданного, но и утратили Путь воина. Все это вызывает сожаление».
Гость спросил: «Как же в таком случае должны были поступить воины из Ако?»
Сюндай сказал: «Самое лучшее, что они могли сделать, – это умереть в замке Ако… Им следовало выйти из замка и сражаться с армией сёгуната. Затем они должны были запереться в замке, поджечь его и покончить с собой. Если бы их тела сгорели в замке, можно было бы сказать, что воины Ако сделали все, что в их силах…
Если же по какой-либо причине поступить так оказалось бы невозможно, им всем следовало немедленно отправиться в Эдо и напасть на Кира. В случае победы в сражении они должны были бы покончить с собой; в случае поражения – сделать то же самое. Тогда они бы выполнили свой долг.
Однако Оиси и его люди не сделали ни того, ни другого. Они ждали в бездействии, а потом с помощью ненужного заговора и в полной секретности попытались убить Кира. Они думали о том, чтобы достичь своей цели, утвердить свою честь и тем самым добиться славы и удачи. Как это бесцеремонно с их стороны! Кроме того, для воинов Ако большим счастьем явилось то, что Кира не умер до того, как они напали на него.
Затем, когда Оиси и его люди убили Кира и положили его голову на могилу своего господина, они, конечно, достигли своей цели и исполнили свой долг. Если простой человек убьет помощника сёгуната, его ждет смерть. В таком случае эти сорок шесть человек должны были покончить с собой еще в храме. Зачем же они ждали приказа властей?
Они не покончили с собой и сдались властям потому, что, наверное, думали так: «Мы выполнили трудное дело. Если нам улыбнется судьба и нас не заставят умереть, мы не умрем. Тогда поступить на службу и получить ранг будет так же просто, как нагнуться и подобрать с земли пыль. Если же нам суждено умереть, мы умрем по закону. Умереть по закону никогда не поздно. Зачем же нам убивать себя сейчас?» Если те, кто думают так, не ищут славы и удачи, то кто тогда ищет их? Как бесцеремонно с их стороны!..»
Яю, самурай и поэт, особо известен собранием хайбун под названием «Удзура горомо» («Одеяние перепела»)[223].
Яю родился в тот год, когда все произошло, но написал свой комментарий, видимо, в возрасте шестидесяти лет или даже больше. В прологе он говорит, что его слуга Кусаку как-то отправился в Эдо и нашел там памфлет о сорока шести самураях, написанный ученым Дадзаи Сюндаем. Он был так «изумлен», прочитав его, что привез его Яю. Название эссе Яю говорит, что он явно задет тем, что Сюндай осуждает предполагаемые мотивы поступка Оиси и его воинов.
«Что касается жизни, то утром нельзя предугадать, что произойдет вечером. Кто мог знать, что Кира не умрет своей смертью? Почему нужно было ждать следующей зимы? А если бы Кира умер прежде, чем воины из Ако осуществили свою месть?» и т. д.
Затем он [Дадзаи] продолжает: «Если бы враг умер до наступления зимы, что бы тогда сделали сорок шесть воинов: постриглись бы в монахи или хлестали его труп? Если бы они сделали что-нибудь подобное, то стали бы посмешищем для всей страны».
Что же означают подобные слова?
Конечно, всегда очевидно, что нельзя рассчитывать на то, что кто-то будет жить вечно. Но в самом этом «всегда» есть непостоянство. Если начнешь беспокоиться о том, что произойдет в будущем, то никогда никому не одолжишь денег и ни за что не дашь обещания жениться. Конечно, если бы они отомстили спустя пять или семь лет, их можно было бы обвинить в промедлении, но они ждали лишь до следующей зимы, выбирая подходящий момент и разрабатывая план мести, чтобы не ошибиться.