Но и это до конца не решило вопрос. Став королем, Максимилиан заявил:
— Наполеон, очевидно, думает, что я — отец дурнушки, засидевшейся в девицах. Он как будто не знает, что принцесса Августа-Амелия красива, и ее страстно обожает принц Баденский. И она его любит.
Карл Баденский действительно горячо любил Августу-Амелию Баварскую. Она тоже любила его или, по крайней мере, он был ей не совсем безразличен, и дело у них одно время шло к свадьбе. Но подобные «мелочи» никогда не останавливали Наполеона.
Отказать такому человеку, как Наполеон, тоже было весьма непросто. В результате Максимилиан Баварский написал своей дочери:
«Если бы была, моя дорогая Августа, хоть малейшая надежда на то, что вы не выйдете замуж за Карла, я бы не просил вас на коленях отказаться от этого. Я бы никогда не стал настаивать, мой дорогой друг, на том, чтобы вы отдали свою руку и сердце будущему королю Италии, если бы эта корона не была для нас гарантией заключения мира, а также если бы я не был уверен в превосходных качествах принца Эжена, у которого есть все, чтобы сделать вас счастливой. Знайте, мое дорогое дитя, что вы, в свою очередь, сделаете счастливыми не только своего отца, но и всю Баварию, которая очень нуждается в этом союзе. Мне тяжело разрывать вам сердце, моя дорогая, но я рассчитываю на дружбу и привязанность, которые вы всегда демонстрировали в отношении вашего отца, а также на то, что вы не хотите отравить остаток моей жизни. Знайте, дорогая Августа, что ваш отказ сделает императора нашим врагом. <.>
Ответьте мне, пожалуйста, письменно. Поверьте, дорогой друг, что мне бесконечно тяжело писать вам все это, однако обстоятельства вынуждают меня, а мой долг повелевает мне думать об интересах страны, управлять которой мне доверено Провидением. Бог свидетель, что я желаю вам только добра и что никто в мире не любит вас так, как ваш преданный отец».
На это принцесса Августа-Амелия ответила отцу:
«Мой дорогой и нежный отец, меня вынуждают нарушить слово, данное принцу Карлу Баденскому, но пусть будет так, если это может поспособствовать моему дорогому отцу и счастью нашего народа. <.>
Отдаю свою судьбу в ваши руки. Какой бы суровой она ни была, меня будет утешать то, что я пожертвовала собой ради своего отца, ради своей семьи, ради своей родины. На коленях прошу вашего благословления; оно поможет мне с покорностью встретить мой грустный удел».
И вот наступил день, когда принцессу Августу-Амелию показали Наполеону.
Послушаем дальше самого императора: «Король Баварский вошел ко мне в кабинет в сопровождении некоей дамы, лицо которой было скрыто под вуалью. Когда они приблизились к моему столу, он откинул вуаль, и я увидел, что это была его дочь. Я нашел ее очаровательной, и, признаюсь, мне было несколько неловко. Это потом дало королю повод утверждать, что я впал в экстаз. Я усадил юную особу, а затем начал бранить ее воспитательницу, госпожу де Вюрмсер: разве принцессы имеют право любить по своему желанию?! Ведь они — политический товар».
Это совсем не галантное заявление Наполеона вполне могло обречь весь проект на неудачу, но, к счастью, Августа-Амелия действительно была очаровательна и к тому же она очень скоро влюбилась в красавца Эжена де Богарне, а тот влюбился в нее. Это произойдет несколько позже, но, как видим, брак по расчету тоже иногда может перерасти в брак по любви и стать счастливым.
Камердинер Наполеона Констан в своих «Мемуарах» особо отмечает это: «Эжен написал своей жене очень мрачное письмо, в котором, возможно, выразил сожаление по поводу того, что не является прямым наследником императора. На это письмо принцесса ответила очень нежным посланием, заявив помимо прочего: “Я вышла замуж не за наследника престола, а за того, кого люблю”».
Но это, как мы уже говорили, произойдет несколько позже. Пока же будущие счастливые супруги даже не были знакомы.
Биограф Жозефины Жозеф-Адольф Обенас пишет: «Наполеон, подчеркивая душевные качества своего пасынка, дал королю Максимилиану полную гарантию. Лишь после того, как все было окончательно решено, император проинформировал Эжена о том, что он сделал для него».
Ошеломленный Эжен де Богарне был срочно вызван в Мюнхен. Он выехал из Падуи 10 января 1806 года, а уже через четыре дня, 14 января, состоялась церемония его бракосочетания с принцессой Августой-Амелией Баварской.
Секретарь Наполеона Меневаль в своих «Мемуарах» пишет: «Свадьба принца Эжена и принцессы Августы <.> образовала первое звено в цепи, которой суждено было объединить новую наполеоновскую династию с самыми старинными династиями Европы».
Специально для этого Наполеон официально усыновил Эжена, и тот получил имя Эжена-Наполеона Французского (Эжен пробудет престолонаследником вплоть до марта 1811 года, то есть до рождения Наполеона-Франсуа-Шарля-Жозефа Бонапарта, сына Наполеона, известного как король Римский и герцог Рейштадтский). Кроме того,
Наполеон провозгласил его официальным наследником итальянского престола.
Fоворят, что во время свадебной церемонии в Мюнхене Наполеон «слишком открыто демонстрировал свое восхищение мачехой[13] невесты, весьма привлекательной молодой баварской королевой».
Молодой жене своего пасынка Наполеон выказывал почти отеческие чувства. В частности, сразу после свадьбы, 19 января 1806 года, он написал ей из Штутгарта:
«Чувства мои к вам будут расти с каждым днем. С огромным удовольствием я раз за разом вспоминаю все ваши добрые качества; мне необходимо быть уверенным в том, что вы всем довольны и счастливы. <.> Самыми дорогими для меня делами всегда будут те, которые смогут упрочить счастье моих детей. Поверьте, Августа, что я люблю вас, как отец, и рассчитываю, что и вы будете относиться ко мне с нежностью дочери. Берегите себя. <.> Помните, что я не хочу видеть вас больной.
Заканчиваю, дочь моя, по-отечески благословляя вас».
Историк Андре Кастело констатирует: «Наполеон, женив своего пасынка на баварской принцессе, таким образом оказался в семействе европейских королей. Все, революция на самом деле завершена! В день, когда Наполеон внесет в свой семейный, ставший впоследствии довольно внушительным, список первого короля, революционный календарь уступит место привычному григорианскому. Наполеон распоряжался и временем».
Заметим, что Наполеон продумал в этой многоходовой комбинации все. Даже «моральный ущерб» оскорбленного Карла Баденского, собиравшегося жениться на Августе-Амелии, был компенсирован изобретательным императором следующим образом: ему в жены была отдана Стефания де Богарне, дочь Клода III де Богарне и кузина Эжена, также специально ради этого события удочеренная.
Тот факт, что Наполеон официально усыновил Эжена де Богарне и сделал его престолонаследником, естественно, привел в дурное расположение духа весь клан Бонапартов. Вот что пишет об этом Гортензия де Богарне: «В связи с этой свадьбой император должен был вынести несколько семейных сцен. Мюрат и его жена не желали присутствовать на свадьбе. Мюрат был уязвлен тем, что какой-то молокосос был назначен вице-королем Италии вместо него, боевого генерала, только что одержавшего блестящие победы. Каролина была возмущена тем, что семья де Богарне получила выгоды чрезвычайно удачного брака. Позже она призналась мне, что уговаривала Наполеона развестись и самому жениться на принцессе Августе. Но Мюратам пришлось, сделав хорошую мину при плохой игре, повиноваться императору».
После церемонии новобрачные, вице-король и вице-королева Италии, отправились в Милан, а Наполеон и Жозефина отбыли в Париж.
Молодая чета обосновалась в Милане, и от этого выгодного по политическим соображениям, но оказавшегося счастливым брака вскоре разрослось высокородное древо, широко разветвленное не только по всей Европе, но и за ее пределами (подробно об этом будет рассказано ниже).
22 ноября 1807 года Наполеон вдруг посетил Эжена и Августу-Амелию в Милане.
Камердинер Наполеона Констан в своих «Мемуарах» рассказывает: «Вице-король узнал о прибытии отчима только тогда, когда император был уже в полулье от города, но тут же поспешил встретить нас, сопровождаемый небольшой группой придворных. Император приказал остановить карету и, как только открылась дверца, протянул руку принцу Эжену и ласковым тоном произнес: “Иди сюда, подсаживайся к нам, мой милый принц, мы появимся в городе вместе”.
Несмотря на искреннее изумление, вызванное этим неожиданным визитом, едва мы въехали в город, как уже все здания сверкали иллюминацией. <.> Император отправился во дворец, служивший резиденцией вице-королевы. Ни к одной женщине император не проявлял такого искреннего внимания и уважения, как к принцессе Августе; и в самом деле, никогда не встречал более прекрасной и более безупречной женщины. Было просто невозможно говорить о красоте и добродетели в присутствии императора без того, чтобы он не привел вице-королеву в качестве примера. Принц Эжен был весьма достоин такой совершенной жены».
Вечером Наполеон в сопровождении Эжена и Августы-Амелии посетил театр Ла Скала. На следующий день они уже были в Вероне, а потом отправились в Венецию.
В Венеции он случайно услышал разговор Эжена де Богарне с гофмаршалом Дюроком, касавшийся былого величия этого города. Эжен в этом разговоре заметил, что многие венецианские патриции сожалеют теперь о своей прошлой свободе.
Вступив в разговор, Наполеон воскликнул:
— Свобода, ну что за чепуха! Свобода никогда не существовала в Венеции, за исключением тех немногих аристократических семей, которые угнетали остальное население! — В довершение он заявил: — Лев Святого Марка постарел, у него нет больше ни зубов, ни когтей! Венеция стала всего лишь тенью своего прежнего «я», и ее последний дож, оказавшись сенатором Французской империи, посчитал бы, что его повысили в ранге.