ственников, которые шли за Монти, чуть не замерзли, стараясь его спасти.
Но они уже почти перебрались через проход, а возвращение в Кеннеди Мэдоус стало бы трудным, постыдным и организационно сложным. Если пойти дальше, всего этого можно избежать. Однако они не знали, куда идти. У них ни с кем не было связи, они были выдернуты из связки путешественников, находились далеко от них. Они слепо последовали за Монти, но теперь, оказавшись в еще более глубоком снегу, не верили, что смогут пройти по нему. Цепочка их непрерывных следов стала рассеиваться. Путешественники были в отчаянии, и каждый должен был решить, в какую сторону ему делать шаг. Они разделились. Большинство ушли с тропы и вернулись под крыши своих домов. Они покончили со своими походами. Застряв в снегу, вдали от других путешественников и маршрута, по которому хотели пройти, усталые и разбитые, они сдались.
Все, кроме Мистика. Мистик взял южнее, снова срезав, а затем поднялся к границе Орегона. Он уже теперь не считался «дальноходом», но независимо от этого продолжал свое путешествие. Мистик рассказал, что он единственный из группы Доннера, кто еще продолжает поход. Хотя он сожалел, что не побывал в Высокой Сьерре и не увидел ее красот, он был счастлив идти дальше, оставив непройденную часть тропы позади.
Солнце светило оранжевым вечерним светом, тени были длинными, а мягкая земля источала вкусный насыщенный аромат. Мистик не все пропустил. Сейчас он был здесь, шагал вместе со мной, подстраиваясь под мой шаг, и я радовалась, что иду с ним. «Хорошо, что вы продолжили идти, – сказала я. Я с восторгом легко шагала мимо темных деревьев над чистым бирюзовым озером. – Я рада».
Я чувствовала себя глупой. Я сказала: «Хочу поселиться на Колдовском острове. Только представьте».
Он улыбнулся и покачал головой: «Вы не сможете». Он сказал, что это – национальный парк, и жить здесь незаконно.
Мы легко шли рядом и молчали, тропа в этом месте была непривычно широкой. Она отлично вмещала в себя двоих. Туманные леса стояли спокойно, яркая бирюза озера стала бледнее – в нем отражалась сахарная вата неба. Когда-то и моего отца захватывали те же фантазии, которые привели меня сюда. Я почувствовала сочувствие к отцу, его писательскому духу – и прощение, – ведь когда-то и он хотел провести свою жизнь в дикой природе. Он был человеком, а не только лишь моим отцом. Я улыбнулась, вспоминая, каким чудесным отцом он был, когда находил для меня время. Я почувствовала родство с тем человеком, каким он был когда-то, и мне захотелось, чтобы он увидел, сколь тесно мы связаны.
Наступали сумерки. Мы обогнули озеро Крейтер, пройдя мимо Колдовского острова – моей сумасбродной мечты далекого отшельничества в диких лесах.
Лес, уже темный, замер в молчании. Чистый бирюзовый цвет сменился черной гладью. Зеркало ничего не отражало. Небо было бесцветным, если бы не желтые и бледно-розовые мазки на западном горизонте, которые сменились агрессивно-красными, а затем – угольно-черными.
В ту ночь среди сосен я сидела у костра с Мистиком и парнями, в группе с которыми он шел. Черная Нога, Будда, Бездна, Эйнштейн и Чешущий Задницу – это были клички «дальноходов», имена и записи которых я видела. Мне казалось удивительным, что я их еще не встречала. После того, как Мистик «перепрыгнул» на север, он присоединился к ним. Вшестером они образовали группу путешественников, назвав ее «Тридцать Восьмые». Они были шумными и спортивными, громко объявляли о своих рекордных пройденных за день милях, при этом с легкостью сходили с тропы к озерам, или в города, или попить пиво. Это была группа необузданных, но добрых мужчин. Мне с ними было легко. Я сидела рядом с ними у гаснущего костра; ветви горели и сгорали, оставляя угли и остывшую светлую невесомую золу.
Мне выделили место у костра, я это чувствовала. Где-то на спокойных милях между Мексикой и этим костровищем беспокойство, преследовавшее меня с детства, исчезло. Я находилась среди друзей – я наконец нашла племя, в которое меня легко приняли. Я чувствовала себя в безопасности с ними, они мне нравились. У меня возникла радостная надежда, что я сохраню это доверие и что все так теперь и будет. Я больше не была с краю.
Мистик очаровал меня своими рассказами. Ему было 29 лет, он работал разносчиком пиццы в маленьком городе реального мира, хотя у него были склонности к музыке и фотографии. Он жил в Кини, в штате Нью-Гемпшир, там, где вырос.
Он мне нравился. Он был компанейским и веселым. Но потом он сказал: «Я скучаю по Саре. Это меня убивает».
Вот почему он был таким радостным. Причиной его постоянной улыбчивости была Сара, девушка, которую он встретил у озера Крейтер незадолго до меня. Он провел с ней лишь два дня. Она была пожарной в национальном парке, и ей пришлось задержаться. Но он был уверен, что их краткая встреча может перерасти во что-то нежное и постоянное. Он был уверен. А жизнь была фантастической.
Хорошее настроение Мистика оказалось заразительным; Будда смеялся. Я тоже вскоре начала улыбаться. А затем я засмеялась, потому что мы все были сумасшедшими. Мы прошли почти 2000 миль от Мексики, я прошла сегодня 31 милю, стараясь не отставать от Мистика, и шаталась от усталости. Я не преставала думать о Колдовском острове. Мне казалось, что та хижина могла быть настоящей.
Мой взгляд затуманился. Я смотрела на Мистика. Его глаза были такими темными, что казалось, будто у него сильно расширены зрачки, его освещенные костром глаза уплывали, уносимые углями. Он внимательно и в то же время отрешенно посмотрел на меня в ответ. Наши смеющиеся глаза встретились, полностью привыкнув к темноте. «Ты любишь Сару?» – услышала я свой голос. Я не знаю, почему это спросила, это был дурацкий вопрос.
Он не вздрогнул и не моргнул. Мы нежно смотрели друг на друга. «Да», – сказал он.
Настало утро, деревья разбивали жемчужный свет на полосы. Я была мрачной, как будто напилась прошлой ночью и сожалела, что сделала что-то постыдное. Но я ничего такого не сделала. Мистик был радостным, он давно проснулся и болтал, собрал свой рюкзак раньше меня и был готов отправился в путь. Я подумала, что в ночной темноте мы прошли озеро и что тропа туда не вернется. Оно было здесь и исчезло. Другие парни тоже проснулись и ушли. «Мы будем ночевать на южном берегу озера Саммит, – крикнул один, обернувшись. – Увидимся там!»
«Я приду!» – сказала я, зная, что дойду до озера Саммит, хотя пройти нужно было 32 мили. Как-нибудь доберусь.
Затем Мистик тоже ушел. Я сверилась со «Справочником» – я находилась в 94 милях от крошечного города Три Сестры, где смогу пополнить запасы. Я сложила палатку, быстро собрала рюкзак и вышла на тропу вслед за ним.
Я шла один, два, три, четыре часа в одиночестве. Лес был красивый, ровный и светлый, и я шагала быстро, сильно, стремясь догнать Тридцать Восьмых. Они мне нравились. Они держались вместе, а я хотела пристать к ним.
Я вошла в огонь. Сосновые иглы, грудами скопившиеся в ямах, горели красным и оранжевым огнем, от которого поднимался дым. Сосны полностью обгорели, остались только белые скелеты деревьев, их мертвые ветви склонились к земле. Голубой дым стелился низко над землей; земля фактически была объята оранжево-красным огнем; обуглившиеся деревья были тонкими, как трава. Меня это сильно поразило. Горящий мир казался фантастическим, нереальным. Только подумать: я вошла в лесной пожар. Я была буквально среди пожара, потела от жары, чесалась от пота, и казалось невероятным, невероятным счастьем, что единственным местом, не охваченным огнем, была Тропа Тихоокеанского хребта. Она была покрыта мягкой влажной глиной.
Я могла бы погибнуть. Я могла бы сгореть дотла на ветру или почернеть, как сосны. Обуглившиеся скелеты. Я могла стать еще одним. Я не чувствовала страха. Тропа не грела. Я была невредима, готовая к любви. Я не останавливалась. Я очень хотела, чтобы ко мне прижалось мужское тело. Крепкие обхватывающие руки. Я больше не связывала секс со страхом или стыдом. Я чувствовала радостное возбуждение, понимая, что в горячем желании нет ничего странного, я верила, что найду хорошего партнера.
Когда я вышла из пожара, белое солнце было все еще высоко, не прошло и полдня, как я догнала Мистика. Он тоже появился из пожара, неспешно, будто заблудился.
Я смотрела на его шагающее тело. Он загорел и был крепким, его походка была упругой и радостной. Встретив Сару, он подумал, что вытянул счастливый лотерейный билет. Его глаза были черными, как тушь. Кто он? Он немного походил на азиата, может быть, индейца. У него были высокие, выступающие, потные блестящие скулы, а глаза – темные и теплые. Он ко всем относился с теплотой.
«Что это за пожар?» – спросила я его.
«Здорово, а? – сказал он. – Это сделала Сара, превентивное сжигание». Когда мы вышли на освежающий прохладный воздух, Мистик объяснил, что лесопожарный департамент устраивает контролируемые поджоги, чтобы уменьшить риск катастрофических сгораний леса, сократить интенсивность и потери от естественных лесных пожаров. Это мелкие пожары, не сильные. Такой пожар длится всего один-два дня.
Мы уходили от эпицентра огня туда, где оставался лишь дым.
Я шла с Мистиком, внимательно слушая истории; его восторженно-радостное настроение заражало. Он передавал мне энергию. Он видел красоту в чистых синих озерах, в девушках, еде, птицах, в обычных вещах. В самой ходьбе. Прежде чем ступить на Тропу Тихоокеанского хребта, он прошел по всей Аппалачской тропе от Джорджии до Мэна. Его рассказы о походе поразили меня. Он сказал, что Аппалачская тропа более многолюдна, чем ТТХ. По ней шли группами, разжигая общие ночные костры. Туристы не спали в своих палатках, а укладывались, как сардины, внутри деревянных трехстенных укрытий в покрытом мхом лесу. Он рассказал о лесных тропинках, которые шли над разбросанными городками к древним горам, покрытым нежно-голубым льдом. «Это сказка, – отозвался он о месте, в котором кончается Аппалачская тропа, у вершины горы Катадин. – Идешь все выше и выше. Очень красиво».