Вдруг лицо его изменилось, оно буквально засветилось улыбкой – к их столику приближалась элегантная рыжеволосая женщина в белом платье и с красной сумкой через плечо. На груди ее трепетал живой мак.
– Маргарита! Душа моя! Как же я рад тебя видеть… – Он привстал, чтобы приветствовать женщину. – Лидия Григорьевна, знакомьтесь, это Маргарита Орлова, художница и просто прелестная женщина…
Женщина поздоровалась кивком головы и села за столик. Было жарко, Рита непринужденно достала из сумки большой носовой платок и промокнула им лицо.
– Извините…
Лидия Григорьевна почему-то сразу же возненавидела эту женщину, эту художницу, такую молодую, здоровую и… живую. Теперь ей Перевалов будет расточать свои комплименты, и, возможно, эта рыжая стерва ответит ему взаимностью… В то время как Виолетта…
– Вы извините, но я оставлю вас, – сказала она, поднимаясь. – Спасибо, Леонид Евгеньевич, что согласились выслушать меня… Я вам еще позвоню, если позволите.
– Обещаю вам, что мы расстаемся ненадолго. Буквально сегодня вечером загляну к вам, чтобы обсудить детали похорон… – Последнее слово он произнес совсем тихо, и уже за это Лидия Григорьевна была ему благодарна.
Она ушла. Перевалов принялся разглядывать Маргариту.
– Марго! Я не видел тебя сто лет… Какая же ты красавица! Ты что будешь: коньяк, водку, лимонад?
– Холодную воду с лимоном. Леня, что, кто-то умер? Ты только что говорил о похоронах…
9
Марк у себя в кабинете за столом перечитывал заключение судебно-медицинской экспертизы. Виолетта Крупина не была беременна, не была больна. Преступник лишил жизни молодую и здоровую женщину, мать маленького ребенка. На теле, за исключением смертельной раны на голове, никаких повреждений, даже царапин, не обнаружено (разве что след инъекции на руке), это свидетельствует о том, что никакой борьбы не было, что преступник, скорее всего, подкрался к ней незаметно или же, что более вероятно, сначала он просто разговаривал с ней, а потом зашел сзади и нанес удар. Возможно, даже не один… Маргарита попросила его узнать, не принимала ли Виолетта перед тем, как выйти из дома, каких-нибудь успокоительных препаратов, снотворного, – она хотела убедиться в том, что Виолетта была буквально сорвана с постели… Марк знал, что Рита вынашивает свой собственный план расследования и действует своими методами, и, относясь к этому с определенной долей иронии, старался делать вид, что одобряет стремление Риты помочь следствию, и тщательно скрывал свое несерьезное к этому отношение. Он понимал, что Рита развлекается, играет в детектив, и его это даже забавляло. Единственное, чего он опасался, – так это чрезмерной увлеченности Риты этим делом и той реальной опасности, которая может возникнуть в том случае, если она вдруг случайно подберется к убийце слишком близко… А такое могло произойти в любой момент: ведь она встречалась и беседовала с людьми, близко знавшими Виолетту, а среди них, вполне возможно, и затаился настоящий убийца. По мере того как продвигалось дело, Марк все больше и больше склонялся к мысли, что все же Крупин здесь ни при чем… Но он мог присутствовать при убийстве, его могли использовать как приманку: только он мог позвонить жене и пригласить в парк… Или же – другая версия. К примеру, Виолетта случайно оказалась свидетельницей преступления. Эта версия – дежурная, она всегда отрабатывается, во всяком случае, не исключается… Это как раз тот случай, когда видимых причин для убийства вроде бы нет, но убийство совершено: значит, жертва кому-то мешала…
На месте преступления было обнаружено великое множество следов – это же парк, общественное место… Но – ни окурка, ни пуговицы, никакой другой мелочи… Все произошло довольно быстро. Убийца и жертва встретились, быть может, перекинулись несколькими фразами, после чего убийца поднял с земли приготовленный заранее камень и ударил Виолетту по голове. Со всего размаху.
Работниками милиции и прокуратуры было опрошено несколько человек из числа постоянно гуляющих в парке в вечернее время. В основном это были люди, живущие в районе парка и предпочитающие проводить вечера на свежем воздухе. Никто не видел женщину с голубой коляской. Никто ничего не запомнил, никто не заметил ничего подозрительного… Да это и не случайно, ведь эта аллея в парке – одна из самых отдаленных от центральных клумб, от концертной площадки. Убийца знал, где назначать встречу…
Раздался звонок. Это была Рита.
– Слушаю тебя, милая, – ожил и тряхнул головой задумавшийся Марк.
– Скажи, результаты судмедэкспертизы у тебя на руках? – важно спросила она.
– Да, у меня, – удивился Марк. – А что тебя интересует? Она не принимала никаких препаратов, ничего такого в ее крови не обнаружено…
– Почитай внимательно… нет ли следов инъекции на руке, понимаешь, о чем я говорю? Нет ли следов укола в вену, проще говоря?
– Есть… Даже небольшое кровоизлияние имеется под кожей…
– Отлично…
– Но я разговаривал с Крупиным, он сказал мне, что Виолетта накануне убийства действительно была у врача, что вроде бы ей назначили какие-то уколы… Но ничего конкретного о болезни, и диагноз он мне не назвал.
– Это могли быть витамины, – после небольшой паузы произнесла Рита. – Как у тебя вообще настроение? Как самочувствие? Ты сегодня утром был какой-то бледный…
– Так жарко же…
– Хорошо, встретимся вечером. Если мне удастся провернуть одно дельце, то буквально через три часа я смогу тебе дать точный ответ, лгала тебе Берта Селезнева или нет.
– Интересно…
Но Рита уже отключила телефон.
Она говорила загадками, она интриговала его, она пыталась ему помочь раскрыть это убийство. Марк улыбнулся.
Заглянул Лева Локотков. Мокрый, взъерошенный.
– Ну и жара! Там пришла Брагина, ты приглашал?
– Да, зови…
В кабинет вошла высокая худощавая шатенка в джинсах в обтяжку и в белой открытой блузке, в вырезе которой блестела от пота смуглая кожа. Коричневые сосцы маленьких, едва наметившихся, но так и не успевших оформиться грудок просвечивали сквозь тонкую ткань. Марк невольно отвел глаза. «Маша Брагина. Проститутка. Нет, не профессиональная, конечно, но мужиков к себе толпами водит…» – вспомнил он меткую и злобную характеристику Лидии Григорьевны.
– Проходите, пожалуйста, садитесь. Как вы понимаете, я пригласил вас, чтобы поговорить о вашей подруге, Виолетте Крупиной. Скажите, Маша, вы хорошо знали вашу подругу?
– Виолетту? Да отлично я ее знала… Она была хорошая девчонка, вот только муж у нее был сволочь порядочная… Но теперь его уж точно посадят… Доигрался! Забылся, совсем сошел с ума от этой своей немки…
– Какой немки?
– Это я так про себя называю его любовницу, Берту Селезневу.
– Когда вы узнали о том, что Крупин изменяет вашей подруге, своей жене?
– Давно. Но Вете я ничего не говорила. Понимала, что ей нельзя об этом рассказывать. У нее была слабая психика, и она постоянно находилась во взвинченном состоянии: бесилась, ревновала, но поделать ничего не могла… Иногда с ней даже случались истерики… Но я думаю, что вы и так обо всем уже знаете. И о ее склонности к суициду: уверена, что ее мать вам все рассказала. И это, к сожалению, правда.
– Она ревновала своего мужа к кому-то конкретно или просто чувствовала, что у него кто-то есть?
– Чувствовала. Но не следила за ним, не пыталась ничего выяснить. Думаю, что в этом случае срабатывал инстинкт самосохранения – она и сама боялась себя, боялась, что когда узнает что-то конкретное, то не выдержит… А у нее же маленькая дочь…
– Неужели ей не хотелось ничего узнать о муже? Почему он задерживается? С кем встречается? Ведь она могла бы нанять, к примеру, человека, который проследил бы за Крупиным…
– Говорю же, она не делала это по двум причинам. Первая – Крупин ей сам запрещал следить за ним, сказал, что, как только он узнает, сразу же бросит ее, не допустит, чтобы его так унижали, – представляете, какой циник! А вторая – говорю же, она боялась собственной реакции…
– Но почему же она тогда не ушла от него, что заставляло ее так мучиться?
– Я тоже задавала себе этот вопрос, и неоднократно… И знаете, что я поняла? Она уже свыклась с этим своим состоянием. Я понимаю, она сильно любила Валеру, но все равно – отбери у нее этот источник постоянной боли, и как она будет жить дальше? Она уже привыкла к этому постоянному ожиданию мужа, она, бедняжка, сидела на кухне за накрытым столом и прислушивалась к шагам на лестнице… Мне думается, что она потихоньку сходила с ума от ревности… Но, знаете… Я не хотела сначала об этом говорить, потому что Веточки больше нет… Вот я рассказала вам сейчас о ней, и у вас сложилась определенная картинка: дурочка-жена сидит на кухне и поджидает своего изменника-мужа… С одной стороны, это так, но была еще и другая сторона… Человек, о котором я вам сейчас расскажу, все равно появится… И на похоронах, да и вообще, мне думается, он откроется, я его знаю… Да, Виолетта любила своего мужа, но иногда с ней происходило то, что и должно было происходить с женщиной в ее положении… Я имею в виду положение обманутой жены. А она чувствовала, что Валера ей изменяет…
Марк поднял глаза и увидел перед собой плоскую коричневую грудь, ему показалось даже, что сквозь кожу просвечивают кости…
– Маша, говорите конкретнее, – не выдержал он, с трудом скрывая свое отвращение к этой костлявой, раскрытой донельзя девице, и поймал себя на мысли, что его отношение к ней сложилось уже давно, еще в квартире Лидии Григорьевны, и что так нельзя: он должен взять себя в руки и попытаться воспринять ее нейтрально. Он не понимал, почему его взгляд так и притягивает это вульгарное декольте… Он вспомнил красивую, округлую грудь Риты, ее белую кожу и почувствовал волнение…
– Хорошо, я скажу. У Виолетты был любовник. Перевалов Леонид Евгеньевич. Старик, но очень богатый, который просто боготворил Виолетту. Поначалу у них были платонические отношения, но потом она позволила себе некоторую слабость… Конечно, она прилично выпила в тот вечер…