– Не держись за хозяина, – стал уверять его я, – ты придумаешь, что тебе делать со своей свободой, главное – она у тебя будет! Помнишь, что я говорил про труд? Тебе придется много работать, но ты станешь делать это, будучи свободным человеком, и рано или поздно тебя ждет успех – если приложишь достаточно усилий. Не бойся свободы, друг мой, бойся рабства, каким бы привлекательным и безопасным оно ни казалось.
Твой дед поблагодарил меня за мудрые слова и сказал, что ему нужно подумать.
Как-то раз нужда снова повела меня за городские ворота, на великую стройку. Там всегда было людно, но на этот раз я удивился – там собралась огромная толпа. Я спросил одного из рабов, что случилось.
– Солдаты схватили беглого раба. Говорят, он убил одного из царских стражников и пытался покинуть Вавилон незамеченным. Но его все равно схватили. Сегодня он получит столько плетей, сколько нужно, чтобы отправиться во тьму. Сам Царь будет наблюдать за казнью.
Подходить ближе через толпу я не решился – побоялся, что мой лоток с пирожками перевернут. Я забрался повыше, на лестницу для носильщиков кирпичей – так я мог разглядеть, что происходит. И я увидел его, Великого Царя Навуходоносора. Его колесница проехала совсем рядом – я видел его лицо, богатые одежды и украшения. Он был поистине прекрасен.
Мне было не видно саму казнь из-за толпы, но я слышал звуки плетей и душераздирающие вопли несчастного раба. Он стонал, кричал и плакал, молил о пощаде – но плети все продолжали рассекать воздух и его кожу. Царь в это время смеялся и о чем-то шутливо переговаривался со своими советниками. Помню, я подумал: «Боги, как же такой великий и прекрасный человек может быть настолько жесток? Неужели он не слышит этих воплей?» Он слышал. И ему было все равно. И тут мне стало ясно, отчего же с рабами на стене обращаются так бесчеловечно – все эти солдаты и надсмотрщики лишь отражали отношение своего Царя.
Когда раб наконец затих, его тело подвесили к столбу вниз головой – чтобы он был уроком для остальных. Толпа разошлась, и какая-то неведомая сила потянула меня посмотреть на этого несчастного. На его груди была татуировка с изображением двух переплетенных змей. Это был Пират.
Твоего деда, Арада Гулу, я снова встретил на улицах спустя какое-то время и подивился переменам в его облике. Он горячо приветствовал меня:
– Гляди же, друг мой Шарру Нада, на свободного человека! Я выкупил свою свободу – решился после твоего мудрого напутствия. Зря я клеветал на дело по продаже ковров – оно снова наладилось, и товар стал неплохо продаваться. Моя жена, племянница моего бывшего хозяина и вольнорожденная, безмерно счастлива и тоже благодарит тебя. Труд стал и моим лучшим другом – он позволил мне накопить немного денег. И теперь мы со всей семьей решили перебраться в другой город, в Дамаск, где никакое прошлое не сможет омрачить мою репутацию.
Я порадовался за этого светлого человека, как за себя, – на сердце было тепло оттого, что я помог ему советом. Я еще не знал, что тогда я видел его в последний раз перед разлукой в множество лун.
– С нашим хозяином приключилась беда, – сказала мне старуха Свасти вскоре вечером. – Он крупно проигрался. Ему нечем платить за зерно и мед, чтобы печь пироги, он занял много сикелей у ростовщика, но не в силах с ним расплатиться. Оказалось, что он должен еще многим людям, – и они очень на него сердятся.
– Ну и что, – я лишь беспечно пожал плечами, – мы ему не няньки. Пусть сам беспокоится о собственной глупости.
– Глупец здесь ты! – рассердилась Свасти. – Он отдал тебя в залог ростовщику! Тот имеет право забрать тебя, когда ему заблагорассудится. И поверь мне, он не будет так же добр к тебе, как Нана-наид. Ох, бедный Нана-наид… Какие же злые силы так развратили его сердце…
Это случилось на следующее же утро, когда моего хозяина не было дома. Я только поставил медовые пирожки в печь, как в пекарню зашел ростовщик. С ним был человек, который назвался Шасси, – он окинул меня взглядом с ног до головы и произнес лишь: «Сгодится». Они не стали ждать возвращения Нана-наида и потащили меня прочь из лавки, я только и успел, что прихватить кошелек с накопленными медяками. Другого богатства у меня не было.
Все мои надежды оказались выдраны с корнем – на них будто налетел ураган. Мое сердце тоже словно кто-то выдрал из груди. Да и к чему мне оно теперь? Все пропало. Меня снова погубил игорный дом и ячменное пиво. Наверное, боги смеются над моей судьбой.
Шасси был неотесанным мужланом, но я поступил так же, как и когда-то давно в клетке на торговой площади Вавилона.
– Я хорошо трудился на своего прежнего хозяина, я принес ему много золота и серебра. Я буду так же работать ради блага своего нового господина. Я способный, крепкий и покладистый…
– Нет разницы, – грубо оборвал меня Шасси. – Царь велел хозяину построить участок оросительного канала и дал очень мало времени. Хозяин приказал Шасси раздобыть побольше рабов, чтобы закончить строительство вовремя. Нет разницы, какой ты, раб. Мне это не нравится. Хозяину это не нравится. Такую работу невозможно сделать так быстро. Так что не умничай.
Не стану долго описывать тот труд, который мне предстояло выполнять изо дня в день. Вообрази пустыню без единого деревца вроде той, которую мы пересекли за наше путешествие. Только редкие сухие колючки, камни и песок. Солнце печет так, что вода в бочонках обжигает губы и едва ли утоляет жажду. И посреди этой пустыни многие и многие ряды рабов спускаются в глубокую яму, поднимаясь оттуда с корзинками, полными земли. И снова вниз, и вверх, и так до бесконечности. Чем не строительство великих стен Вавилона? Кормили нас из больших корыт, как свиней. Спали мы прямо на земле, не имея никакой защиты от ветра или насекомых, которыми по ночам кишел песок. Единственное, что держало меня на ногах все это время – кошелек с медяками, который я успел зарыть в надежном месте, не показав чужим глазам. Но я не знал, дадут ли мне боги шанс хоть когда-нибудь его выкопать.
Поначалу я помнил, что труд – мой лучший друг. Я изо всех сил таскал корзины с землей и подбадривал себя тем, что канал принесет долгожданную влагу этим землям, они зазеленеют и однажды дадут богатый урожай. Но непосильная работа быстро сломила меня – меня лихорадило от жары, я не хотел ни есть, ни спать.
Я вспомнил Забадо и даже стал думать, что он был прав и нет никакого смысла гнуть спину к земле. Но потом я воссоздал в памяти его облик, утративший все человеческое, и решил, что все-таки его подход был неверным.
Вспомнил я и Пирата и поначалу был готов взбунтоваться и даже убить хотя бы одного надсмотрщика, а потом будь что будет. Но его растерзанное мертвое тело тут же всплыло у меня перед глазами.
Третьим в мою память заглянул Мегиддо. Когда я видел его в последний раз, его ладони были в жестких мозолях, он был уставшим, но на сердце у него было легко. Мегиддо был доволен – а значит, его план гораздо лучше двух предыдущих.
Но я и так работал, как бык, запряженный в плуг, а счастья так и не достиг. Наоборот, на мою душу легла такая тяжесть и отчаяние, каких я не знавал прежде. И что же будет дальше? Я умру, так и не познав улыбки богов, которые вознаграждают человека за честный труд? Вопросов в моей голове становилось все больше, а ответа не было ни на один.
Как-то раз, когда я поднимался из ямы с корзиной земли, еле переставляя ноги, за мной пришел Шасси.
– Хозяин велел пригнать тебя обратно в Вавилон. Пошли.
Я не знал, зачем хозяину это нужно. Но я так устал, что мне было практически все равно. Какая еще более ужасная участь может ожидать меня? Вновь на судьбу налетел ураган – и хорошо, что на этот раз ему нечего было выдирать с корнем. Надежд у меня никаких не было. Мне вспомнились слова старой песенки, которую любили напевать в моем родном городе Харране:
Судьба приходит к человеку,
как смерч, – хватает и несет.
Ему дальнейший путь неведом,
не знает он, где упадет.
Я только и успел, что выкопать из тайника свой кошелек, и мы отправились в Вавилон. Когда мы вошли во двор к моему хозяину, я не поверил своим глазам – там меня ждал твой дед, Арад Гула. Он шагнул мне навстречу и обнял, как брата.
– Пойдем со мной, – сказал он, и мы ушли со двора теперь уже бывшего хозяина. Поначалу я следовал за ним, склонив голову вниз, как и полагается идти рабу за своим владельцем. Но он сказал, что делать этого больше не нужно.
– Много лун я искал тебя, дорогой друг! В конце концов старуха Свасти подсказала мне, где искать твоего хозяина. Ох и жарко же мы с ним торговались! Но я уверен, что ты стоишь каждого сикеля, что я отдал за тебя. Лишь благодаря твоей мудрости я теперь тот, кто я есть.
– Это мудрость Мегиддо.
– Она принадлежит вам обоим. Мы уезжаем в Дамаск, но я не знаю, как буду вести там дела без своего предприимчивого компаньона. А теперь посмотри.
Он достал из пол одежды глиняную табличку – право собственности на раба по имени Шарру Нада. Хитро мне улыбнувшись, Арад Гула швырнул ее на землю – та раскололась на несколько частей, и он топтал ее до тех пор, пока она не превратилась в пыль.
– Ты свободен, друг мой…
…Шарру Нада закончил свой рассказ.
– Именно тогда я понял, что я – самый удачливый человек в Вавилоне. Но эту удачу я заслужил честным и усердным трудом – именно труд отвадил меня от строительства стен и привлек внимание твоего деда. Мы поехали с ним в Дамаск, стали компаньонами и заработали все то богатство, о котором ты уже знаешь, Хадан. Не волей богов и не одной удачей – каждый золотой сикель мы заработали усердным трудом. Твой дед никогда не забывал об этом, но отчего-то позволил забыть своему сыну и внуку.
Хадан Гула притих, обдумывая услышанное.
– Так что же, секрет вашего богатства – это труд?
– Это все, что у нас было, когда мы начинали. И труд был нашим лучшим другом – как видишь, он отплатил нам за преданную дружбу.