Наконец мы добрались до конца коллекторной трубы и оказались в просторном квадратном помещении с высоким потолком. Тут света больше не стало, даже наоборот, сделалось темнее. Лампочки, висящие под самым сводом, еле-еле могли осветить середину комнаты. У стен же и в углах помещения клубился мрак. Однако нам это было не важно, ведь стоки и дробилка как раз и находились в самом центре комнаты.
Мы аккуратно опустили носилки на пол, осторожно сняли с них тела.
— Дальше мы сами. — Сказал один из безопасников.
Я благодарно кивнул. Мне бы очень не хотелось сбрасывать тела в дробилку и наблюдать, как механизм поглощает недавно живую плоть. Платонов, видимо, придерживался того же мнения, поэтому, не задавая лишних вопросов, отошел в сторону и закурил. Через минуту все было кончено.
— Все, возвращаемся! — Скомандовал безопасник.
Платонов бросил окурок на пол, я нагнулся к носилкам и… тут же разогнулся. У дальней стены, во мраке, кто-то шевелился.
— Там кто-то есть. Я видел, кто-то там прошел. — Прошептал я, указывая пальцем на тьму, за которой была только лишь стена.
— Что? Ты чего, Коль, нет там никого…
— Да есть! Вон, вон! — Я снова увидел движение, и направился в ту стороны.
— Да, я тоже вроде что-то видел. — Подтвердил второй безопасник и шагнул следом за мной. Остальные двое мужчин отправились следом за нами.
Я шел не спеша, вглядываясь в густой мрак, а в груди все кувыркалось, ладони стали сырыми и ноги дрожали как кисель. Полностью уйдя во тьму, я выставил перед собой руки, замер на несколько секунд, пытаясь привыкнуть к темноте. В следующее мгновение голова вспыхнула болью, в глазах окончательно потемнело, и прежде чем отключится, я почувствовал резкое жжение в боку…
…В коллекторе было холодно. Холодно и сыро. По-моему я уже когда-то думал об этом. А думал ли я о чем-то холодном, что касалось моей шеи? Нет!
Резко распахиваю глаза. Картинка смазанная, она двоится и плывет, но уже через несколько секунд я могу разобрать лицо Сергея Борисовича. Он навис надо мной и приложил пальцы к моей шее.
— Э-э-э! — Закричал я. Собрал остатки сил, резко оттолкнул бывшего начальника производства от себя и пополз к середине комнаты, но тут же натолкнулся на какую-то бесформенную груду, потом на вторую, на третью. Всего таких куч было пять
— Да стой ты! Чего творишь то?! — Заорал Сергей Борисович.
Но я ничего не ответил. Я полз дальше и, наконец, достигнув света, остановился и осмотрелся. Левый бок опалило огнем, но я не обратил на это внимания, потому что разглядел те бесформенные кучи, что встретились мне на пути. Это были трупы! Трупы с перерезанными глотками. Двое безопасников, Платонов и еще двое ребят с литейного цеха. Все мертвы!
— Нет… — дрожащим голосом сказал я. — Это вы чего творите? Это вы их… убили?!
— Что… Нет! Я не знаю, я пришел, а тут это и ты рядом лежишь. — Начал путано объяснять Сергей Борисович. — Я думал, ты тоже мертв, но потом увидел, что у тебя горло не перерезано, стал проверять пульс, а ты очнулся.
— А парни с литейного? Мы ведь только вчетвером сюда спустились.
— Ну да, вы долго не возвращались, они и пошли проверить, тоже не вернулись…
Я отполз чуть дальше, прислонился к сточной трубе. Голова болела как после крепкого удара, однако ни шишки, ни рассечения, ни крови на ней не было. А вот на левом боку, под распоротой рубахой, зиял порез. Хорошо, что не глубокий, даже кровь уже перестала течь.
— Так что я тут не причем. — Кряхтя сказал Сергей Борисович. Он поднялся с пола, прислонился к стене, оставаясь во мраке. — Однако у меня появились подозрения…
— Сергей Борисович, вы там? — От входа в канализационный коллектор донесся голос.
— Кто это? — Тихо спросил я, а в следующее мгновение почувствовал резкую боль в затылке. В глазах заплясали ярко-черные круги, свет в последний раз мигнул и потух, но только на миг. В следующую секунду я открыл глаза и обнаружил, что стою на четвереньках где-то посреди трубы коллектора.
— Сергей Борисович! — Вновь донесся голос.
Я затравлено осмотрелся в поисках укрытия. В нескольких метрах от меня перпендикулярно полу тянулась толстенная канализационная труба, а рядом с ней — множество более тонких. Собравшись с силами, превозмогая боль и дикую усталость, я встал с пола и поспешил спрятаться.
— Сергей Борисович! — Голос был совсем уж тихим и неуверенным. В следующее мгновение кричавший появился из-за поворота коллекторной трубы. Андрюха, бывший системный администратор… Всегда его не переваривал. Дотошный, занудный сноб. Даже сейчас все никак не может успокоиться, ходит тут, орет… Тихоня тихоней, да только, как известно, в тихом омуте черти водятся. Не удивлюсь, что этот надутый, надменный прыщ — убийца. Все они такие, эти системные администраторы, считают себя самыми умными и просвещенными.
Андрей медленно шел в мою сторону. Внезапно, из-за поворота появилась темная фигура и быстро направилась следом за парнем. Я хотел крикнуть, чтоб тот обернулся, но было уже поздно. Неизвестный в два шага догнал Андрея и отточенным движением вскрыл парню горло. Я зажмурился, силясь не закричать, открыл глаза, но рядом с трупом уже никого не было. Никого, кроме меня. Андрей лежал рядом, а его голова — на моих коленях. Кровь из распоротого горла хлестала прямо мне на штаны. Но это уже не важно. Штаны можно потом отстирать.
Я поднялся с пола, отправился обратно. В комнате, где находилась канализационная дробилка, было тихо. Сергей Борисович лежал посреди помещения, в круге свет. Естественно с распоротым горлом. Сглотнув вязкую горьковатую слюну, я вернулся обратно.
Выбравшись в коридор четвертого яруса, я увидел силуэт, скрывшийся в соседней комнате.
— Эй! — Кричу. — Кто это. Урод чертов, вылезай! Мне насрать, кто ты там. Вылезай. Хрен ты мне что сделаешь! Я тебя сам на куски порву, зубами тебе горло перегрызу.
Я медленно приближаюсь к комнате. Остановившись перед входом, на секунду замираю, а потом резко распахиваю дверь, за которой скрылся неизвестный.
— А ну…
Из помещения прямо на меня вывалился окровавленный труп. С распоротым горлом. Это был Костя, тот самый парень, что постоянно замерял радиацию в бункере.
— Ах ты тварь! — За спиной раздается яростный вопль, а следом и торопливый топот. — Отойди от него, мразь.
— Вадим Петрович, не надо, не трогайте его! — Где-то за спиной скулит Оля. Значит, Вадим Петрович все же выпустил ее из-под ареста.
Я бросаю труп и оборачиваюсь. Бывший начальник безопасности, словно разъяренный бык, мчится прямо на меня, а я, опешив, не могу даже шелохнуться. Однако в самое последнее мгновение выхожу из ступора и ныряю прямо под ноги обезумевшему мужчине. Тот спотыкается, падает. Я, вскочив с пола, что есть сил, бросаюсь бежать. Прямо по коридору, до конца, дальше налево и снова бесконечный коридор. Направо, к складу. Останавливаюсь, замираю, прислушиваюсь. Нет, топота за спиной не слышно, но… но вот осторожные шаги. Кто-то крадется следом. Или мне только так кажется. Точно, кажется, шаги стихли, пропали, будто их не было.
Медленно возвращаюсь назад. У поворота замираю и… Из-за угла нам меня выскакивает Вадим Петрович, но теперь он только хрипит, брызжа кровью, размахивает руками, скулит и дико вращает глазами. Падает. Я успеваю подхватить его на руки, и в этот момент из-за поворота появляется Ольга. Она плачет. Ее губы трясутся, и, кажется, она вот-вот заверещит. Я бросаю бездыханное тело на пол и спешу к своей девушке.
— Стой! Стой, не подходи… Они… Они все мертвы! Ты их… убииииииил! Зачеееем?! — Все-таки она разревелась.
— Нет! Нет, что ты такое говоришь? Я не убивал их. Я… Их убили, да, но не я. Это Сашка! Да, точно, это он. — Говорю я. Только сейчас меня осенила эта мысль. Ведь моего друга нигде нет, и весь день он где-то пропадал.
— К-какой Сашка? О ком ты?
— Сашка, мой друг. Ты же его знаешь! Ну, должна знать! Мой сосед по блоку.
Ольга делает испуганные, непонимающие глаза, говорит:
— Нет никакого Сашки. У тебя нет такого друга, и в твоем блоке только одна комнаты, ты живешь там один! — Ольга снова разрыдалась.
— Нет! — Я в ярости бросаюсь к девушке и толкаю ее в плечо. Она, чуть не упав, сжимается и дрожит. — Нет! Посмотри на меня. Посмотри! Ты врешь. Ты все это придумала, только ради того, чтобы позлить меня.
— Нет, это ты все придумал…
— Нет! — Снова толкаю Ольгу, и она падает. Я падаю рядом. Голова идет кругом, в глазах темнеет. В лицо бьет тугая горячая струя. Звякает металл об бетон.
Ее голова на моих коленях, я сижу на полу. Ее волосы мягкие, возбуждающие, пахнущие теплым хлебом и медом, а мои штаны все заляпаны грязью. Ее горло распорото, а мое лицо залито кровью. Ее кровью. Кажется, я плакал, орал, но мне так никто и не ответил. Только эхо чуть-чуть погуляло по коридору, но потом и оно замолчало. Стало тихо.
— О, она была стервой! Самой настоящей сукой. Тебе несладко бы пришлось с ней, если бы вы вдруг надумали жить вместе. Бы, бы, бы… Одни бы.
— Где ты был?! — Рыдая, спросил я. — Почему ты не помог?
— А ты нуждался в помощи? По-моему ты и один неплохо справился.
— Это ты о чем?
— Ну! Не прикидывайся. Ты ведь их ненавидел. Всех и каждого. На дух не переносил. Все эти надутые эгоисты, упертые бараны, недалекие идиоты заслужили эту участь. Ну же, признай.
— Что ты несешь?
— Ты знаешь, о чем я. — Ехидно ответил Сашка. — Ты все прекрасно понимаешь, и ты в курсе, что к концу зимы у нас бы закончились все запас. О да! Это наша горячо любимая Зинаида Алексеевна постаралась. Она и начальник производства. Списывали до апокалипсиса по десятку комплектов одежды за раз. Тонны продуктов… Что бы мы стали жрать? Друг друга?! Ты ведь заходил сегодня на склад. Ты видел, что все стеллажи пустуют. Все, кроме тех, что рядом с входом. Это чтобы мы ничего не заподозрили, чтоб думали, что у нас еще много запасов. Они-то, конечно, себе натаскали. Проверь их комнаты, у них там везде заначки… Ты все понимаешь, ты поступил правильно.