— Теперь ты видишь, — сказал Шмелев, обращаясь к Войновскому и продолжая разговор, начатый утром, — как можно попасть на тот берег?
— Да, — приглушенно ответил Войновский. Он стоял, подавшись вперед, и смотрел в озеро — глаза его стали еще больше.
Шмелев отвернулся, будто заглянул по ошибке в чужую дверь. Провожать всегда тяжелее, чем уходить, но всегда кто-то уходит, а кто-то остается. Есть только те, кто уходит первым, — последних нет. Мелькнул последний вагон, тускло засветились открывшиеся рельсы, и красный огонь вспыхнул на стрелке. Ненадолго. Придет другой состав, светофор выпустит зеленый луч — и все начнется сначала. Ведь и для тех, кто остается на берегу, уготована та же дорога.
— Да, невеселое у тебя место. — Чагода хлопнул Шмелева по плечу. — О чем задумался? Пойдем рыбу есть.
На берегу выставили специальный пост, чтобы встретить разведчиков, но лодка не пришла ни на третий, ни на пятый день.
Даже голуби не вернулись.
глава V
Это было образцовое наступление, проведенное по всем правилам военного устава. Солдаты рассыпались в цепь и устремились к лесу, делая короткие быстрые перебежки, ложились в грязь, снова бежали. Войновский командовал звонким счастливым голосом, тоже падал с разбегу на грязную землю, вскакивал и бежал. Он был счастлив, что солдаты так легко и весело слушаются его, быстро исполняют команды, и голос его разносился над полем.
Перед лесом была неширокая болотистая лощина, которую можно было обойти, но Войновский скомандовал «прямо», и солдаты побежали по лощине, проваливаясь в болото, а потом выбрались на сухое, и фигуры их замелькали среди сосен.
Офицеры шли по дороге и смотрели, как проходит атака.
Сергей Шмелев шагал за цепью, глядя под ноги. Он не хотел видеть шумливых сосен, тягучей серой воды, унылого берега, к которому они будто примерзли. Они пришли сюда и застряли тут — проклятое место, забытое не только богом, но и Верховной ставкой. Если бы не ежедневное довольствие, можно было бы подумать, что их забыли все и вся, но интенданты все-таки помнили о них, упрямо снабжали крупой, махоркой, американскими консервами и даже снарядами, которые до сих пор никому не были нужны и лежали штабелями на батареях.
«Почему мы торчим здесь, на этом распроклятом берегу? Война третий год, а мы все еще торчим в глубине России. Неужто немцы так сильны, что мы вынуждены торчать тут? Или есть другие причины...»
— Пора, капитан, — окликнул его полковник Рясной, но Шмелев, казалось, не слышал и продолжал шагать по лужам. — Капитан, время! — повторил полковник громче.
Шмелев раскрыл планшет с картой. Он снова очутился в лесу. Сосны шумели над головой, солдаты старательно делали перебежки, полковник Рясной шагал рядом, наблюдая за цепью, — все было по-прежнему, и атака шла полным ходом. Шмелев посмотрел сбоку на Рясного. Чуть сгорбившись, заложив руки за спину, тот осторожно переставлял ноги, стараясь выбрать место посуше. Замполит Рязанцев и старший адъютант батальона Плотников шли несколько позади в окружении связных. В лесу то и дело попадались заболоченные низины, и тогда под ногами смачно чавкало.
Шмелев посмотрел на часы и поднял ракетницу.
— Действуй, — сказал Рясной.
Красный след поднялся над соснами, бледно прочертил облака. Лес огласился криками «ура», треском автоматов. Солдаты вскочили и побежали в атаку. Всюду среди сосен мелькали серые фигуры.
Деревья расступились, и за ними открылась безбрежная водная гладь. Полковник Рясной остановился на опушке, наблюдая за тем, как бегут солдаты. Между берегом и лесом было неширокое чистое пространство. Но вот солдаты добежали до берега, прокалывая воображаемыми штыками воображаемых врагов. Скоро вся цепь вышла к берегу — дальше бежать было некуда.
— В центре хороший взвод, — сказал Рясной. — Кто командир?
— Лейтенант Войновский, — ответил Шмелев.
— Дельный офицер. Что он получил сегодня?
— Он из последнего пополнения. Еще не участвовал.
— А-а, — протянул Рясной. — Вспоминаю. Ты еще рыбу мне тогда за них прислал. Хорошие были судаки.
— Я людей на рыбу не меняю, товарищ полковник.
— Ладно, ладно. Объяви ему благодарность.
— Слушаюсь, — ответил Шмелев.
Вдоль берега были густо раскиданы валуны. Они вырастали прямо из земли, выставив покатые шершавые бока. Между двумя валунами был вырыт окоп полного профиля.
Войновский присел у валуна, очищая грязь, налипшую на сапоги. Он был возбужден и счастлив: взвод первым достиг берега, сбросил «врага» в озеро, Войновский знал, что это очень важно.
— Сапоги-то слабоваты у вас, товарищ лейтенант. Тряпочку вот возьмите. — Перед Войновским тряпкой в руке стоял Шестаков.
— Спасибо, Шестаков. — Войновский виновато улыбнулся. — Перед отъездом из училища не успели новые получить. Все выдали, ремни вот... а сапоги не успели.
— На войну спешили. Не куда-нибудь.
По ту сторону окопа неярко задымил костер, и солдаты со всех сторон тянулись на огонек.
Войновский прыгнул через окоп и сел ногами с огню.
— Вот скажите, товарищ лейтенант, — обратился пожилой солдат с длинным худым лицом, — зачем мы окопы тут копаем? Для какой необходимости?
— Как вам сказать? — Войновский замялся, видя, что солдаты замолчали и смотрят на него. — По-моему, это ясно. Немцы копают окопы на том берегу — в стереотрубу хорошо видно. Мы строим свою оборону на этом берегу.
— Для симметрии. Понял? — Стайкин сделал выразительный жест руками.
Солдаты вяло засмеялись.
Маслюк протиснулся вперед и встал у валуна, протянув к огню руки.
— Я вот знать хочу, товарищ лейтенант, как мы до тех окопов добираться будем? Сейчас-то вот спихнули их в озеро. А как до них живых добраться?..
Войновский посмотрел на озеро. Солнце прошло сквозь тучу, багровый диск тускло задымился в плотном мареве низко над водой. Широкая багряная полоса растянулась по небу, кроваво опрокинулась в озеро. Далекого чужого берега не было видно — озеро преграждало путь. И оно же указывало дорогу.
— Как пойдем? — выскочил Стайкин. — А как Христос по морю, яко посуху, пройдем. Шестаков впереди, остальные за ним.
Из леса выехала зеленая пятнистая машина. От группы офицеров, сгрудившихся на опушке, отделилась высокая тощая фигура и зашагала на длинных ногах к машине. Офицеры взяли под козырек и стояли не двигаясь, пока полковник садился в кабину и машина разворачивалась и выходила на дорогу. Машина скрылась в лесу, и офицеры опустили руки.
— Скоро и мы до дому двинемся, — сказал Маслюк.
— Только дом не тот.
— Нет хуже — в обороне стоять, — заметил пожилой солдат с длинным лицом. Войновский не помнил его фамилии.
— В бою тебе хорошо.
— В бою лучше: думать некогда. А в обороне мысли всякие лезут.
— Эпоха, — сказал Шестаков, вороша сучья в костре.
— Ты тоже недоволен? — спросил Стайкин.
— Вот я и говорю, — невозмутимо начал Шестаков. — Подвела меня эпоха. В первую войну, думаю, не дорос. Нет, забрили в пятнадцатом. Во вторую, думаю, слава богу, перерос. И опять не угадал, опять взяли. Эпоха такая, к нормальной жизни не приспособленная.
— Нет, вы послушайте, уважаемые зрители! — вскричал Стайкин, выворачивая губы. — Генерал-ефрейтор недоволен и жалуется на эпоху. Чем ты недоволен, кавалер?
Солдаты настороженно затихли, ожидая очередного представления, на которые Стайкин был мастак.
— Я всем доволен, — сказал Шестаков, расстегивая шинель и запуская руку в карман. — Время вот только жалко. Много времени потерял. Почитай, десять годов потерял на войне. Сначала за царя воевал три года, потом еще три — за Советскую власть сражался. Теперь, значит, тоже третий год пошел, сколько еще будет — ясности нет.
— Черная неблагодарность! — вскричал Стайкин. — Война его человеком сделала. Был бы мужиком, и никто о нем не знал, если бы не война. А теперь человек. Кавалер.
— Я не человек, я солдат, — спокойно ответил Шестаков. — Был я человек крестьянского класса. На гражданке мастером был, избы ставил, печи клал. На обе руки мог работать. Меня за двести километров просить приходили.
Кто-то скомандовал «смирно». Все вскочили.
К берегу подходили офицеры. Впереди шагал капитан Шмелев, за ним — Рязанцев, Плотников.
Войновский выступил вперед и отдал рапорт.
Сергей Шмелев оглядел солдат, остановил взгляд на Шестакове. Тот поспешно застегнул шинель, поправил ремень.
— От имени командира бригады, — говорил Шмелев, — объявляю личному составу взвода благодарность за умелую контратаку и уничтожение «вражеского» десанта.
— Служим Советскому Союзу, — громко сказал Войновский, солдаты хором повторили.
— Сегодня вечером в штабе будет кинокартина, — сказал Рязанцев. — Ваш взвод приглашается на первый сеанс.
— Хорошо бы про войну, — мечтательно проговорил Стайкин.
Солдаты заулыбались.
— Не горюй, Стайкин, — сказал Шмелев. — Долго здесь не задержимся.
— А мы не горюем, товарищ капитан, — сказал Шестаков. — Это такая война, что ее на всех хватит.
— Хорошо поползали, товарищи, — сказал Рязанцев. — Спасибо вам.
Сергей Шмелев объявил конец привала. Джабаров подал лошадей. Офицеры уехали. Солдаты строились в колонны и шагали к лесу.
Солнце опустилось ниже, лизнуло краем озеро. Тяжелая свинцовая вода окрасилась в багровый цвет, кровавая полоса стала шире и пробежала по всему озеру от солнца к берегу. Одинокая чайка металась над водой — грудь и крылья ее тоже были кровавыми в лучах солнца. Вдалеке играла рыба, кровавые круги широко расходились по воде.
глава VI
Клюев плотно закрыл дверь, заглянул даже в замочную скважину и, убедившись, что никто не подслушивает, на цыпочках подошел к Сергею Шмелеву.
— Опять за старое? — с усмешкой спросил Шмелев.
— Щепетильное дело. — Клюев подошел к столу, вытащил из планшета карту, разгладил ее ладонями и сказал: — В случае чего...