ленную бдительность.
– Ага, четыре премии, – Зинаида Григорьевна, похоже, окончательно пришла в себя. – А потом догонят и пятую добавят. Ладно, в конце концов… вы обещаете, что она ничего не узнает?
– Обещаю, – я приложила правую руку к сердцу. – Клянусь. Слово сыщика. Ну, подумайте сами, зачем мне Варваре что-то рассказывать?
– Ладно. Действительно, зачем? А если вы докажете, что это она… Ладно. Я считаю, что это Варвара, потому что я видела у нее ключи от квартиры Петра Кирилловича.
Вот это да! Кто бы поверил, что все может быть так просто. В первом же разговоре, с первым же человеком, я узнаю, что у секретарши были ключи от квартиры начальника. От квартиры, которая была ограблена. Достаточно сложить два и два, чтобы получить правильный ответ на вопрос: кто именно ограбил? Я снова открыла блокнот и мягко попросила:
– А теперь немного подробнее. Когда именно вы видели у нее эти ключи?
– Давно, месяц уже прошел, не меньше. Я шла к Петру Кирилловичу, надо было договора ему на подпись отдать, а она, Варвара, стояла около своего стола и копалась в сумке. А когда я входила, Маша, от Олега Викторовича, от замдиректора нашего, выходила. И сквозняк, понимаете? Я дверь не удержала, она как хлопнет! Я не нарочно, так получилось, но Варвара дернулась и сумку уронила. Оттуда все посыпалось, кошелек, помада, зеркало… и эти ключи тоже. Ключи она первыми схватила. Кошелек на полу валяется и расческа, а она эту связку первым делом, в кулак, и в сумочку прячет. Я хотела ей помочь, тоже начала подбирать, но это же Варвара! Разве для нее можно что хорошее сделать? Так на меня зашипела, что я плюнула и пошла к Петру Кирилловичу. И только потом уже сообразила, что ключи-то были от его квартиры.
– У Черникова что, какие-то особенные ключи? Приметные?
– Сами ключи не очень приметные, хотя, если внимательно посмотреть, их можно отличить – они длиннее обычных и не плоские, а такими стерженьками. У Петра Кирилловича замки сложные, особой конструкции.
Я кивнула, вспомнив, как долго Гоша возился, открывая дверь Черникова. Он тоже сказал, что замок сложный.
– Но дело даже не в самих ключах, – продолжала Зинаида Григорьевна, не обратив внимания на мое машинальное движение. – Я узнала брелок. Это из нашей первой серии, пластмассовая собачка-далматинец. Понимаете, я работаю в фирме с самого начала, со дня основания, а Варвара у нас не так давно, она просто не знает. Это была самая наша первая игрушка. Петр Кириллович тогда всем по такому брелоку на память подарил.
– Всем, это кому? – перебила я.
– Всем, кто тогда в фирме работал.
– То есть, у вас тоже есть такой брелок? А еще у кого?
– У меня нет, я его тогда же племяннику отдала. У сестры собака есть, тоже далматинец, вот мальчишка и выпросил у меня брелок, дескать буду всем показывать и говорить, что это наш Ронни. А еще у кого? Нас не так много осталось, кто начинал. Геннадий Васильевич, главный технолог, ему тоже дарили. Но он брелок на ключах не носит, так что не знаю, сохранился ли. Еще в цеху двое рабочих, я не помню, как их зовут, но можно узнать. Они как раз этих далматинцев и лили.
– Понятно. Поскольку у Геннадия Васильевича вы этого брелока не видели, и трудно себе представить, что связку ключей с брелоком-далматинцем Варвара получила от рабочего из цеха, вы сделали вывод: это ключи Черникова.
– А что я еще могла подумать? – Зинаида Григорьевна устремила на меня требовательный взгляд. – Тогда я не обратила на это внимания, но когда узнала, что Петра Кирилловича ограбили… Ведь и дверь и сейф открыли ключом, так?
– Так, – я сделала короткую запись и подчеркнула жирной двойной линией. – Согласна, у вас есть основания подозревать Варвару. Еще что-нибудь можете рассказать?
– А вам мало? – Зинаида Григорьевна неожиданно обиделась.
– Не мало, – я примирительно улыбнулась. – Но хотелось бы больше. Например, пятнадцатого октября, в день ограбления, с утра, не припомните, кто был на рабочем месте, кого не было?
– Помню, конечно. Почти никого в офисе и не было, только я, да Изабелла Константиновна. И Маша у себя, как обычно, сидела. Петр Кириллович с Олегом Викторовичем за город уехали, место для нового цеха подбирать. Катю Изабелла Константиновна в банк отправила. Варвары тоже не было, – Зинаида Григорьевна поджала губы. – Не знаю, где она гуляла. Барыня нам не докладывают.
– Понятно, – я не смогла сдержать улыбку. – А когда она вернулась?
– Часов в двенадцать. А когда Катюша вернулась, я не знаю. Она сразу к себе, в бухгалтерию шмыгнула. Но кофе в четыре часа мы уже вместе пили.
Я просмотрела свои записи и украсила лист блокнота еще одной двойной чертой. Наверняка, я что-то упустила, надо спросить еще что-то важное, но ничего не могу придумать. Похоже, рано Сан Сергеич стал выпускать меня на самостоятельную работу: когда напарник рядом, я гораздо лучше соображаю. Зинаида Григорьевна, тем временем, придвинулась ко мне.
– А знаете, – почти шепотом сказала она, – я ведь видела эти эскизы. Володя показал. Я, конечно, об этом не распространяюсь, ни к чему это. Но, что было, то было – видела. И должна вам сказать, Катя права, это просто чудо, что за игрушки будут!
– А почему Володя решил показать вам диск? – немного растерянно, уж очень быстро росло число посвященных в тайну эскизов, спросила я.
– А почему бы и нет? В конце концов, мы много лет знакомы, он вырос здесь. Володя меня уважает, и вообще, очень хорошо ко мне относится, – она снова смущенно улыбнулась и добавила: – Тетей Зиной зовет.
Мы еще немного поговорили, но больше никакой полезной информацией Зинаида Григорьевна меня не осчастливила. Я поблагодарила ее за помощь, пообещала, что не выдам злой Варваре и распрощалась. Вышла в коридор, набрала номер телефона Лобушевой, и прослушала очередную серию длинных гудков. Куда же ты подевалась, Валя-горничная? Я покачала головой, убрала сотовый в сумочку и отправилась к Варваре.
Приемная, в которой обитала секретарша, представляла собой небольшой холл, отгороженный от коридора стеклянной стеной, со стеклянной же, дверью. Еще две двери, уже деревянные, симметрично располагались справа и слева от обширного секретарского стола. Очевидно, они вели в кабинеты Черникова и его заместителя, но табличек с фамилиями не было. Логично, фирма маленькая, все и так знают, кого где искать. На двери в нашу с Гошкой комнату тоже не висит табличка «оперативный отдел».
Я остановилась перед стеклянной преградой, посмотрела на девушку, низко наклонившуюся над выдвинутым ящиком стола. Обыкновенная барышня, ничего особенно «вампирского», на первый взгляд, не заметно. Я открыла дверь, вошла и вежливо поздоровалась:
– Добрый день.
Секретарша дернулась, резко выпрямилась и захлопнула ящик.
– Вы кто? Что вам нужно?
И чем здесь вампир? Плохое воспитание и ничего больше. Я растянула губы в любезной улыбке и, с легким нажимом, повторила:
– Добрый день.
Варвара с заметным усилием взяла себя в руки и постаралась выдавить ответную улыбку.
– Здравствуйте. Вы к Петру Кирилловичу?
Вот так-то лучше. И вид у нее совсем не злой, а скорее, несчастный. Глаза красные, припухшие и сама бледная, будто ночь не спала.
– К нему тоже. Но сначала я хотела бы поговорить с вами. Я Рита Рощина, сотрудник детективного агентства, Петр Кириллович обратился к нам в связи с ограблением. Вы, я думаю, в курсе?
– В курсе.
Ни энтузиазма Кати, ни готовности к сотрудничеству, которое проявила Зинаида Григорьевна, ни, даже, равнодушия Маши. Легкая брезгливость и не слишком старательно замаскированная неприязнь. Странно. Насколько я поняла, благополучие всех сотрудников фирмы зависит от успеха новой линии игрушек. Значит, Варвара должна быть, по меньшей мере, заинтересована в том, чтобы мы нашли диск с эскизами. И того, кто ее украл. И таинственных конкурентов, которым этот диск должны передать. Одним словом, она должна быть заинтересована в полном и быстром успехе нашей работы. А секретарша смотрит на меня так, словно я, только что, накормила тухлым мясом ее любимую собачку.
Или я зря усложняю? Может, тут что-то личное? Не исключено, что у Варвары свои, не связанные с работой, проблемы. Глаза у барышни заплаканные – не думаю, что она из-за вскрытого сейфа начальника слезу пустила. Что ж, надо попробовать поговорить доверительно, завести, как выражается мой напарник, «нежную девичью дружбу».
Стараясь завести дружбу с Варварой, я растеклась перед ней таким сладким сиропом, что ближайшие две недели чай буду пить без сахара. Клянусь, я выложилась полностью – никогда и ни к кому я не подлизывалась настолько самозабвенно. И никогда еще мои старания не были настолько безрезультатны. Я не только не смогла добиться от Варвары нежной дружбы, меня даже белее или менее теплым взглядом не удостоили. Наоборот, с каждой минутой, секретарша становилась все холоднее и, наконец, заговорила откровенно грубо:
– У меня очень много работы. И я не могу терять время на пустые разговоры. Петр Кириллович этого не любит.
– Извините, я тоже выполняю свою работу, – строго возразила я. – И Петр Кириллович прекрасно понимает, что мы должны побеседовать со всеми сотрудниками. Он не будет предъявлять претензий, если вы потратите часть рабочего времени на общение со мной.
Варвара растерянно моргнула. К тому, что я могу предъявить какие-то требования, она была явно не готова. Внезапно я вспомнила слова Кати, что секретарша не уважает тех, кто к ней хорошо относится. Что бы мне раньше об этом подумать? Если бы я сразу заговорила тоном, который приберегала специально для учеников, не явившихся в конце четверти на генеральную уборку, разговор у нас пошел бы намного веселее. Впрочем, может, так даже лучше получилось. Варвара расслабилась, потеряла бдительность, уверенная, что имеет дело с безобидной овечкой. А теперь, когда из под овечьей шкуры защелкали волчьи зубы, она явно не знает, что делать.
– Но я не представляю… я не знаю ничего такого, что было бы вам интересно.