В коридоре я снова свернула в сторону бухгалтерии. Подойдя ближе, заметила, что дверь немного приоткрыта. Неужели, наконец, повезло, и удалось застать Изабеллу Константиновну? Окрыленная, я распахнула дверь и вошла в небольшую комнату – в «Игрушечной стране», как я уже убедилась, все кабинеты были небольшими. Увы, главного бухгалтера на месте не было. Но и говорить о полном невезении, тоже нельзя: из-за своего стола мне приветливо улыбалась Катя.
– О, Рита! Наконец и до нас добрались! А то ходите тут, со всеми разговариваете, а на нас – ноль внимания. Даже обидно.
– Так где же вас взять, чтобы поговорить, – я взяла стул, придвинула к Катиному столу и села. – С утра бухгалтерия на замке, а Изабеллы Константиновны и сейчас нет. Хахалев сказал, что она нарочно инвентаризацию затеяла, чтобы со мной не встречаться.
– А вы его слушайте больше, он и не такое расскажет. Инвентаризация плановая, у нас и график есть, им же самим подписанный. Сегодня с утра по складу лазили, завтра еще пойдем. И сейчас, мы бы с Изабеллой Константиновной вместе вернулись, да она брюки какой-то дрянью испачкала, поехала домой переодеться. Зато я – вот она, можете со мной поговорить!
Катя быстро и толково ответила на все мои вопросы, рассказала, сколько времени провела в день ограбления в банке («это я тогда еще быстро управилась. Там знаете, какие всегда очереди? У-у-у!»), вспомнила, что звонила Варваре ровно в одиннадцать десять и даже предъявила свой сотовый, на котором был зафиксирован этот звонок. Вчера она тоже на месте не сидела – с утра снова банк, после обеда налоговая, потом заскочила на работу, попила кофейку и снова уехала, на этот раз на оптовую базу, за канцтоварами.
– У меня машина, – просто объяснила Катя, – вот Изабелла Константиновна меня и гоняет во все стороны. За рулем-то проще, чем на автобусе по городу рассекать.
– А вечером вчера, чем вы занимались? – я твердо придерживалась единого списка вопросов.
– Вечером? – она потерла переносицу. – Это в смысле, после работы, что ли?
– Именно, – подтвердила я. – После работы.
Катя немного подумала и развела руками.
– Ничем не могу помочь! – объявила она жизнерадостно. – С работы я заскочила в супермаркет и прикупила кое-чего пожевать по мелочи. Приехала домой, поужинала, посмотрела телевизор, потом спать легла. То есть, я была дома, но подтвердить это никто не может.
– Вы одна живете?
– Ага. Родители мне квартиру снимают однокомнатную. И всем хорошо.
– Да уж, хорошо, – даже не пытаясь скрыть зависть, пробормотала я. Может, попробовать, выкрутиться как-нибудь и тоже снять маленькую, совсем крохотную однокомнатную квартирку. Родителей я к этому привлекать, разумеется, не буду, еще чего не хватало. Но я и сама сейчас вполне достойную зарплату получаю. Если сосредоточиться и немного подкопить, а потом еще немного ужаться в не самых необходимых расходах… Ох, прошу прощения. Больной, как я уже говорила вопрос.
Я перешла к следующему пункту – не видела ли Катя, как кому-нибудь вчера после обеда звонили. Увы. Катя напомнила, что большую часть дня провела вне стен родной фирмы, а за то недолгое время, что она пила кофе в компании остальных дам, никаких подозрительных звонков не было.
Когда я заговорила о домработнице, лицо Кати впервые омрачилось.
– Да, Тетя Надя мне сказала про нее. Ужасно, правда. Мы с Лидой не слишком дружили, она такая женщина, суровая, но все равно, жалко. Живой ведь человек была, никому ничего плохого не делала.
Интересно. Значит, Катя не в курсе того, что Валя подрабатывала, шантажом? Хотя, если Надежда Николаевна мужу об этом не сказала, зачем ей рассказывать племяннице?
– А остальные члены семьи, как к ней относились?
– Нормально. Человек приходит, делает свою работу и получает за это деньги – как к нему относиться? Тетя Надя и дядя Петя нормальные люди, понимаете?
– А их сын?
– Володя? Он такой же. В смысле, тоже, нормальный.
– А вообще, как о человеке? Что вы о нем можете сказать?
– Я же говорю, хороший парень, – неожиданно она осеклась и внимательно посмотрела на меня: – Вы что, имеете в виду ту историю? Вы знаете?
– А вы, значит, тоже знаете? – многозначительно спросила я.
– Про так называемое изнасилование? – она презрительно фыркнула.
– Почему, «так называемое»? Я поняла, что изнасилование было самое настоящее.
– Послушайте, я не знаю, что там и какими путями до вас дошло, а я была на этой вечеринке. И все видела своими глазами. Поверьте мне, еще надо разобраться, кто кого изнасиловал. Эта девка весь вечер на Володьку лезла и водку ему подливала. Столько выпить – я не думаю, что он вообще на что-то способен был. Так что, если вы заранее решили, что Володя подлец, то выбросьте это из головы. Он нормальный парень, а что от этой, изнасилованной отбился, так просто не захотел, чтобы из него идиота делали.
В интерпретации Кати, вся история выглядела немного не так, как я себе представляла. Казалось бы – преступление есть преступление, а изнасилование – одно из самых тяжких. Но когда вдруг оказывается, что это не столько преступление, сколько банальная подстава? Я, лично, не знаю, как к этому относиться.
А Катя вдруг стала рассказывать про Черниковых, про своих родителей, потом незаметно перескочила на сотрудников фирмы. Я услышала несколько не злых, но очень смешных анекдотов про Зинаиду Григорьевну и Изабеллу Константиновну, и чуть более острых, но еще более смешных, про Машу.
Собственно, все, что я хотела спросить, я уже спросила, что собиралась выяснить – выяснила, можно было и уходить. Но мне не хотелось прощаться с Катей. Осадок, оставшийся после обсуждения Володи, быстро исчез, под напором Катиной доброжелательности. Так легко было с ней разговаривать, что даже, по сути дела, допрос, превратился в приятную болтовню. Странно, такая милая девушка, она должна бы быть общей любимицей, но ничего такого не наблюдается. А некоторые, так даже откровенно ее не выносят. Почему, интересно?
– Катя, а почему Хахалев вас не любит? – я чувствовала, что она не обидится, что такой вопрос ее только позабавит. Я не ошиблась, Катя рассмеялась.
– Потому, что я его терпеть не могу. И с Варварой тоже, у нас горячие взаимные чувства. А вот Зинаида Григорьевна – прелесть, и она ко мне тоже, очень неплохо относится. А то, что Хахалев треплется, будто я его подслушиваю, так это ерунда. Сам орет на весь коридор, как больной слон и сам же потом жалуется, что его подслушали! Да ну его совсем! – Катя резко откинулась на спинку стула и вдруг охнула. Сморщилась и погладила себя по руке, повыше локтя. По левой руке. Надо ли говорить, что я насторожилась?
– Что у вас с рукой, Катенька?
– А, дурацкая история. Машка сегодня дверью саданула. Я хотела к ней зайти, а она, как раз, выходила. И, со всей дури, как приложит меня дверью! Больно было, жуть! А Машка расстроилась, причитать начала, так мне же еще и пришлось ее успокаивать. Правда, глупо?
– Правда, – без энтузиазма согласилась я.
Катя продолжила было болтовню, но у меня пропало настроение ее слушать. Да и Сан Сергеич велел работать энергичнее.
– Все, Катя, извините, но мне пора делом заняться, – я поднялась со стула.
– Пошли искать следующую жертву? – засмеялась она.
– Следующую? – я тоже не сдержала улыбки. – Вы, положим, на жертву не особенно похожи.
– Это точно, – с удовольствием согласилась Катя. – Жертва, это не мое амплуа. Я, скорее охотник.
Уже на пороге, я вспомнила про фотографию сережки и вернулась, чтобы показать ее. Катя внимательно рассмотрела снимок и пожала плечами:
– Ничего не могу сказать. Может, и видела что-то такое, но сейчас не вспомню, у кого. Не мой фасон, я люблю что-то более эффектное, поцыганистее.
– Но если вдруг вспомните, я прошу, позвоните, – я сделала крохотную паузу и добавила: – В любое время дня и ночи.
– Все так серьезно? – она приподняла тонкие, аккуратно прочерченные брови. – Это что, наиглавнейшая улика в деле об убийстве?
– Это достаточно серьезно, – строго ответила я. – И эта сережка, действительно, улика в деле об убийстве. Поэтому, я прошу…
– Да ладно, я поняла, – перебила меня Катя. – Я подумаю, я постараюсь вспомнить.
Я вышла в коридор, но следующую жертву искать не стала. Медленно прогулялась туда-сюда, остановилась у окна. Посмотрела на покрытое крупными каплями стекло. Дождь. Неужели, он никогда не кончится? Я отвернулась, чтобы не видеть мокрого безобразия, и мысли мои вернулись к Кате.
У нее ушиблена левая рука – странное совпадение. Конечно, Катя выглядела более хрупкой, чем мой вчерашний противник и ростом, кажется, пониже. Но, как говорил Гоша, натянуть пару толстых свитеров, да башмаки на платформе… человеком, с которым я столкнулась в Валиной квартире, вполне могла быть Катя!
А если примерить ее к ограблению Черниковых? Тогда, надо признать, Катина кандидатура чуть ли не самая подходящая. И возможностей у нее было более чем достаточно. Стянуть у тетушки ключи и сделать дубликат – это самое простое. Выяснить код сейфа несколько сложнее, но если проявить некоторую смекалку и воспользоваться техническими средствами, тоже реально. Выбрать подходящий момент – тут и вовсе трудиться не надо. Просто заглядывай к уважаемым родственникам почаще, рано или поздно подгадаешь момент, когда никого не будет дома. А что, хорошая версия. Надо обсудить с остальными, вроде все сходится. Ха, все, да не совсем. Возможность ограбить квартиру Катя имела, тут спора нет. А вот зачем ей это могло понадобиться?
Прибрать к рукам теткины изумруды? Цель понятная, но тогда, зачем ей диск? В смысле, зачем его воровать? Судя по всему, если бы Катя попросила Володю сделать копию, этот безответственный мальчик ей не отказал бы. Собственно, и Володю просить не нужно было! Что Катя, не могла час выбрать, когда Петра Кирилловича и Надежды Николаевны дома нет? Ей даже не надо тайком в квартиру пробираться, домработница всегда пустит. Поболтать с ней немного, для отвода глаз, потом пойти, включить компьютер. Поиграть, конечно, что же еще? А между делом, заскочить в хозяйскую спальню, взять из сейфа диск и – копируй, в свое удовольствие, хоть десять раз. Главное, болванки чистые с собой принести. Так зачем Кате устраивать весь этот экстремальный цирк с ограблением? И почему она оставила сейф открытым? Кто-то ее спугнул? А главное, что она вчера делала в квартире Вали? Какие у них могли быть общие дела?