— А надо бы, — выдавил я. — Вскрыл чужую машину — даже не поехал, просто влез — все! Под суд! Нечего церемониться с негодяями! (В тот момент меня прямо душила злость — думаю, друзья, вам понятно мое состояние.)
Челкаш пытливо вслушивался в наш разговор, смотрел то на шофера, то на меня — он уже понимал, о чем идет речь, и был готов ловить угонщиков.
Около Лыково шофер сворачивал в сторону. Остановившись, он наотрез отказался брать у меня деньги и пожелал нам побыстрей разыскать «Запорожец».
— …И потом сообщите о пацанах в районную милицию, — в заключение посоветовал он. — Если они уже на заметке, им не поздоровится, могут отправить и в колонию.
В деревне уже зажигались фонари. У крайнего двора я наказал Челкашу стоять около калитки, сам подошел к дому и постучал в окно.
На крыльцо вышла женщина средних лет. Я сказал ей, что нашу машину подростки угнали от водохранилища и будто бы ребята поехали в Лыково.
— Наши лыковские ребята не балуют, — твердо заявила женщина. — Это валуевские. Те балуют. В Валуево ищите свою машину.
— Где это?
— Семь километров отсюда… Валуевские ребята то велосипед, то мотоцикл угонят.
— Куда ж милиция смотрит?
— Хм, милиция! Здесь один милиционер на пять деревень, ему за всем не уследить.
— Семь километров, — пробормотал я. — Это мы только к ночи туда доберемся. У кого-нибудь можно одолжить велосипед?
— Да вон возьми, в сенях стоит. Сыну все равно сегодня не понадобится. Он сегодня в райцентре у своей симпатии.
Со словами благодарности я выкатил велосипед за калитку и вскочил на сиденье; Челкаш тоже рванул с места.
За деревней дорога уходила в поля, в темную дремучую даль. Я вел велосипед по еле различимой тропе, среди пыльного бурьяна, Челкаш бежал рядом по дороге; мы спешили, не жалея сил. Велосипед был допотопной конструкции — скрипел, трещал, гудел и выл (только что не лаял и не мяукал); с него постоянно слетала цепь, и приходилось ее ставить на место; два раза дорога и тропа уходили в ржавые трясины, в которые мы влетали с ходу и потом долго, помогая друг другу, выбирались. До Валуево добрались, когда на небе уже было полно звезд.
Деревня спала, лишь один-единственный фонарь тускло освещал пустынную улицу. Еле переводя дыхание после тяжелой гонки, мы обошли все дома, но ни во дворах, ни в палисадниках Малыша не увидели.
Челкаш почему-то был уверен, что Малыш все же находится в деревне, и продолжил шастать вдоль домов, а я присел у фонарного столба, закурил и стал прикидывать, что делать дальше — будить всех подряд жителей и спрашивать, не проезжала ли по деревне желтая машина? Или сразу катить дальше, в следующую деревню? Размышляя об этом, я заметил, что Челкаш свернул в какой-то дальний проулок. «Еще не хватало, чтоб мы потерялись!» — мелькнуло в голове, и, вскочив, я стал негромко звать друга, но его и след простыл.
Оставив велосипед у столба, я пошел в конец деревни, то и дело подзывая Челкаша и посвистывая, и вдруг услышал сзади топот. Обернулся — мой друг мчался ко мне во всю прыть. Подбежал, схватил меня за рукав и привел на зады деревни и там ринулся в заросли. Я заспешил за ним.
В полной темноте, под треск кузнечиков и шуршание полевых мышат, я несколько минут продирался среди цепких ветвей, пока передо мной не возник старый покосившийся сарай. Около его ворот стоял Челкаш — он нетерпеливо топтался и радостно повизгивал. На воротах висел огромный, с утюг, замок. Я заглянул в щель между створами ворот — внутри темного сарая светлел желтый кузов Малыша.
Глава четырнадцатая,В КОТОРОЙ МЫ ОСВОБОЖДАЕМ МАЛЫША ИЗ ПЛЕНА
— Молодец, Челкашка, — я погладил своего друга, потом потрогал замок. — Как же нам его взломать?
Я обошел вокруг сарая, но нашел только два хилых железных уголка, которые сразу сломались, как только я попытался снять замок вместе с петлями.
В этот момент неизвестно откуда у сарая появился деревенский пес и стал облаивать Челкаша. Вскоре к нему присоединились еще несколько собак. Свора все ближе подбиралась к нам, и, судя по грозному виду псов, они собирались расправиться с моим другом — на них совершенно не действовала «дружелюбная внешность» Челкаша (скорее всего, в темноте они его просто не разглядели), для них он был обычным чужаком, которого следовало прогнать во что бы то ни стало. Я выступил вперед и твердо приказал:
— Все, ребята, поорали и хватит! Отправляйтесь по домам! — с этими словами машинально, сам не знаю почему, достал зажигалку и, чиркнув, выпустил длинное пламя.
Челкаш сразу же дунул на огонь и погасил его. Это его действие оказалось ключевым в нашем выступлении — собаки тут же смолкли и замерли в немом удивлении. А потом поджали хвосты и удалились — очевидно, приняли Челкаша за волшебника, который при желании может и их сдуть.
Я снова стал искать какую-нибудь железный прут, но вдруг заметил — Челкаш нашел лазейку в сарай, узкую щель меж досок, и умудрился пролезть к Малышу.
— Челкашка! Открой багажник и притащи мне пассатижи, — сказал я, прильнув к щели.
Челкаш перестарался — притащил всю сумку с инструментом. Теперь я мог и сбить замок молотком, и спилить его ножовкой, но выбрал самый простой и надежный способ — пассатижами, без особых усилий, вытащил гвозди из петель, и замок шмякнулся мне под ноги.
Распахнув ворота, я увидел, что Челкаш, высунув язык от счастья, уже сидит на своем «штурманском» месте и ждет, когда я заведу Малыша — он не знал, что мне еще надо вставить болтающиеся провода в замок зажигания (при угоне пацаны их просто вырвали и соединили), но в темноте это было не так-то просто, а фонарик, после нашего пребывания под водой, естественно, не работал. Пришлось левой рукой светить зажигалкой, правой возиться с проводами (на этот раз Челкаш не дул на пламя — такой умный пес).
Прежде чем заводить Малыша, я выкатил его из сарая, затем авторучкой на картоне от пачки с крупой написал (опять же при свете зажигалки):
«Немедленно явитесь в отделение милиции и признайтесь в угоне „Запорожца“! Придете добровольно — наложу штраф. Не придете — вас ждет тюрьма! Лейтенант Челкаш».
Картон я положил посреди сарая, после чего закрыл ворота и вновь прибил петли с замком.
Мне предстояло еще сбегать за велосипедом, отвинтить у него колеса — иначе он не влезал в салон — и в разобранном виде укладывать велосипед на заднее сиденье. Только после всех этих действий я запустил движок нашего железного друга, включил фары, и мы вылетели из сарая, и через кусты, подпрыгивая на кочках, погнали по задворкам деревни к дороге. Малыш, радуясь освобождению из плена, несся так, будто его двигатель стал реактивным.
В Лыково мы очутились меньше чем за полчаса. Я разбудил хозяйку велосипеда, от всей души поблагодарил ее за «железного коня» и подтвердил ее слова, что «валуевские ребята балуют», только их «баловство» я назвал более точно — преступлением.
Вернувшись, я плюхнулся на свое шоферское место — именно плюхнулся, потому что жутко устал, ведь нам в тот день досталось — и сказал Челкашу:
— Ну, а теперь гоним подальше от этих злополучных мест!
Потом обратился к Малышу:
— Давай, Малыш, поднатужься! Разорви ночную тьму!
Глава пятнадцатая,ДОВОЛЬНО СТРАШНАЯ. ОСОБО ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫМ ЧИТАТЕЛЯМ ЛУЧШЕ НЕ ЧИТАТЬ
Мы гнали по ночным дорогам мимо темных деревень и освещенных поселков с редкими гуляющими парочками, катили через просторные поля и проскакивали насквозь лесные массивы. Отмахав около двухсот километров, мы остановились у моста через речку Протву. По обеим берегам реки стоял лес — под напором ветра деревья раскачивались и шумели. А под мостом росла дурман-трава, над которой висели какие-то розовые облачка. Ни с того ни с сего в голове мелькнуло: «Здесь можно уснуть и не проснуться». В самом деле, местность была мрачноватой, но нас с Челкашом уже клонило ко сну («штурмана» в машине так укачало, что он два раза «клюнул» носом в панель приборов), так что выбирать не приходилось.
Мы съехали с дороги к реке, и, заглушив движок, я достал из багажника примус, чтобы приготовить — уже не ужин, а скорее завтрак, поскольку небо уже светлело.
Взяв котелок, я собрался зачерпнуть воды, нагнулся и отпрянул — среди травы на дне реки лежал… утопленник! Я весь покрылся холодным потом. Но что странно, Челкаш, который с сонным видом крутился около меня, почему-то не замечал утопленника, хотя обычно на все реагирует гораздо раньше меня.
Я уже бросил котелок и протянул руки, чтобы вытащить утопленника, как вдруг заметил, что утопленник — не что иное, как белесое бревно-топляк. Так обманулся от переутомления.
Но в чем я не обманулся, так это в муравьях, больших рыжих муравьях. Пока готовилась каша с тушенкой и мы с Челкашом сидели у примуса, на нас набросились полчища муравьев (и чего они проснулись в такую рань?!). К сожалению, мы поздно заметили, что облеплены насекомыми с головы до ног. Мне пришлось снимать одежду и отряхивать ее, а Челкашу ничего не оставалось, как лезть в воду.
Проглотив кашу, устроили в Малыше постель и легли. И вовремя — порывы ветра усилились и уже хлестали по Малышу так, что нас раскачивало, словно лодку на стремнине. Спустя некоторое время ветер перешел в ураган. Я испугался — как бы нас не сдуло в воду, не хватало еще раз оказаться на дне реки! На всякий случай я завел Малыша и отогнал его подальше от воды, но не успел снова забраться под одеяло, как заметил — со стороны дороги, словно черная стена, приближается смерч.
Через минуту небо потемнело и вокруг нас завертелась неистовая карусель из пыли, камней, листвы и сучьев; потом закрутились стоящие рядом деревья, а за ними и наш Малыш — казалось, мы попали в гигантскую бетономешалку. Какая-то невероятная сила подняла нас над землей и в мутном облаке понесла куда-то на юг; далеко внизу за серой пеленой мелькнул зигзаг реки, пятна леса, какие-то откосы, уклоны и то ли избы, то ли стога сена, потом все пропало.