После таких слов я извинился пред печенью и не прикасался к алкоголю почти полгода, а затем нарезался до одеревенения с помощью Джона Леннона. Впрочем, это уже другая история, хотя история всегда одна и та же.
Лето девяносто второго года прошло двусмысленно. Пока папаша Ельцин крушил, мы создавали, рассчитывая, что рано или поздно «оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа».
Встречаемся как-то с Джорджем, и тот говорит:
– Абсурд велик уже только тем, что он всегда другой. Он не повторяется, и мы не должны повторяться. Движение – это все.
– Вот и я говорю – движение! – подхватил я последнюю фразу Джорджа. – Народное джинсовое движение!
– Нет. – Анатолий Августович засомневался: – Надо подавать документы и регистрировать. И эти бюрократы все погубят.
– Кто сказал – надо? Наоборот! Ничего не надо регистрировать. Свободное волеизъявление граждан. Если какое-то количество человек объединяется без всякой цели, то это и есть то, что нужно, неизвестно что.
С такими словами поехали в Выборг. Теплое зеленое лето окружало нас. Ласковое синее небо. Щекотали близость границы и миражи северной архитектуры. Выборгские энтузиасты еще не догадывались о падении питерского Рок-клуба и пригласили на местный фестиваль некоторое количество вершков и корешков из числа клубной бюрократии. Прямо с платформы Николай Михайлов и Ольга Слободская отправились в местный буфет, а мы с Джорджем смеялись над ними с обвинительным уклоном: Джордж на время присоединился к методу Шичко, потому что джинсового кайфа нам и так хватало.
– У меня есть кусок ватмана, – втолковывал я Джорджу. – Любой желающий вступить в движение просто вписывает свою фамилию.
– Как же оно называется? Должно же движение как-то называться!
Мы бродили по Выборгу, сидели в зале Дома культуры и слушали неинтересные звуки местного разлива. В итоге мы придумали название.
– Транснациональный Джинсовый Конгресс!
– Точно! Как у Нельсона Манделы и Индиры Ганди.
– За один членский рубль человек становится конгрессменом.
– Всего за рубль?
– Да! И еще, Джордж, нам нужна всероссийская джинсовая газета.
– Ты что – Ленин?
– Heт! Хотя стоит разобраться. А ты, Джордж, вылитый Карл Маркс.
– Только без намеков!
– Как ты мог подумать! А я, чур, Энгельс.
– Тогда, выходит, Леня будет Лениным.
– В конце-то концов, ничего плохого в этом нет.
– Тем более что Ленин тоже носил рыжеватую бородку…
Кусок ватмана я все время носил с собой. Встречаю, например, выдающегося писателя Валерия Попова, человека не молодого, однако и не глупого, и говорю:
– Валерий Георгиевич, вы представляете себе новый российский флаг?
– С трудом, но представляю. Это который в полоску?
– В полоску. С одной стороны белая, с другой – красная. А между ними синяя. Белые с красными никогда не договорятся, если их не разделят синеджинсовые. Но в реальной жизни джинсовые еще не занимают положенной им трети. Так вы, Валерий Георгиевич, вступаете в наше народное движение?
– Вступаю. А что для вступления нужно?
– Для вступления следует вписать себя в кусок ватмана и сдать рубль.
Писатель вписал себя моментально, а вот рубль долго искал по карманам, нашел наконец, отдал не без сожаления.
Стали вступать в джинсовое движение музыканты. «Санкт-Петербург» полным составом. Виртуоз Ляпин. Случайно наткнулись с Джорджем на БГ, и тот вступил. Ватман у меня сохранился, и я смотрю сейчас на его потертую поверхность, перебираю фамилии: Старцев Саша (рок-журналист), девять работников тогдашней телепрограммы «О-ля-ля!», Сева Новгородцев (британский радиоведущий), Прохватилов – Селиверстов – Федоров (верхушка газеты «Петербургский литератор»), Андрей Измайлов (автор книги «Русский транзит»), Дмитрий Толстоба (классный поэт), Александр Кан (музыкальный критик), Виктор Топоров (злобный критик), Лейкин – Либабов – Кефт («Лицедеи»), Виктор Ращупкин (олимпийский чемпион по метанию диска), Коля Баранов (доктор химических наук), Шинкарев – Шагин – Голубев и другие «митьки», сексолог Лев Щеглов, холостяк Аркадий Спичка, много других известных и малоизвестных русских, немцев, американцев и одна француженка…
Вступали все, кому предлагалось, – никто не отказывался. Многие журналисты стали конгрессменами с удовольствием, и в дюжине газет фактически открылись джинсовые ячейки. За рекламу хорошего дела платить не надо! Каждое наше действо отмечалось питерской прессой.
На один из хеппенингов в ДК на Обводном канале приехала съемочная группа «Телекурьера» во главе с дамой Антоновой. Я только что сочинил «Гиперинфляционный рок», и «Телекурьер» нас снял. Джинсовая толпа подпевала. И Антонова вступила в движение, хотя, возможно, и не поняла – куда.
«Телекурьер» случился уже осенью девяносто второго, тогда демократия требовала убрать Ленина с денег. Вот текст тогдашней песни:
Один собчак сжат в моей руке,
другой собчак в Сбербанке,
третий собчак пошел гулять к реке —
на него напали там панки.
На паперти лежат пять медных салье,
а время бежит и жизнь проходит.
Но один собчак еще сжат в руке.
Господа новые, новые боги!
Один собчак как большая луна,
одна салье – монета-замарашка.
На одну салье не купишь и вина.
Эй, хочешь получить собчак, милашка?!
Но если миллион медных салье
пойдут на один собчак войною,
то красивый собчак утонет в дерьме.
Господа новые, новые боги
и новые деньги: один собчак – это сто салье!
На Невском проспекте два вьетнамских моряка
обменяли фунты и баксы,
чтоб на Сенном рынке за полсобчака
закупить грузовик ваксы.
За миллион салье миллион сапог
чистили целый год сапожники.
Каждый жил и умирал, как мог.
Господа новые – новые должности!
Один собчак сжат в моей руке,
другой собчак в Сбербанке,
третий собчак завял на сквозняке,
четвертый потерян по пьянке
и пятый собчак не в моем кошельке,
с шестым я в ссоре, а седьмой случайно
отдал любимой и иду налегке.
Господа новые – новые чаянья
и новые деньги: один собчак – это сто салье!
Новые деньги это!..
На куске ватмана поместилось около тысячи фамилий. Первые десять месяцев Джинсового Конгресса прошли бурно и весело, как это всегда случается в истории любого дела, придуманного не со зла и без кровожадных целей. Джинсовый Конгресс можно было назвать постоянно действующим балаганом с постмодернистским уклоном – движение практически цитировало и пародировало действительность. Допародировались в итоге.
Имеет смысл привести список джинсовых акций за девяносто второй год, своеобразный календарь добрых джинсовых дел.
21 мая – акция в защиту российского рубля (колоннада Михайловского замка).
25 июня – учредительная акция Транснационального Джинсового Конгресса (колоннада Михайловского замка).
11 июля – участие в радиопередаче «Севаоборот». Радиомост Петербург – Лондон – Петербург (Петербургское радио).
16 июля – рекламная акция-концерт (двор Рок-клуба).
5 августа – первая радиопередача «Джинсовое Радио» («Радио „Россия“»).
22 августа – участие в концерте «День независимости» (клуб „Рокси“»).
19 сентября – русско-американский концерт (клуб «Рокси»).
9 октября – участие в концерте «День в жизни», День рождения Джона Леннона (рок-клуб «Сатурн» и Дворец спорта «Юбилейный»).
16 октября – участие в концерте «Открытие сезона» (Дом журналистов).
Под Новый 93-й год вышла газета «Джинсовый Конгресс»…
Интересная штука получилась с Новгородцевым. Тот эмигрировал из России сто пятьдесят лет тому назад и отвык от петербургских завихрений ума. А тут приехал на автобусе Би-би-си благосклонно выслушивать и учить нас. На Итальянской улице из Дома радио предполагался прямой эфир программы «Севаоборот». Сева пригласил Васина, Гребенщикова и нас – отцов-устроителей джинсовой демократии.
В уютной обстановке Сева и его напарник (не помню имени) откупорили бутылочку шампанского и стали умело проговаривать разные шутки. Впрочем, шутки порядком устарели. Как и утонченный образ седого Севы. Время России неслось вскачь, а Сева Новгородцев остался жить в предыдущих десятилетиях.
После Севы в эфире Би-би-си возник Васин, прокричал здравицы-молитвы и потребовал у человечества денег в свою религиозную пользу. За Васиным в эфире оказался Гребенщиков, который произнес нечто непонятное об учрежденном им движении «новых евреев». На что Джордж Гуницкий только покачал головой, приговаривая:
– Ну-ка, ну-ка! Интересно, интересно.
После БГ в эфир Би-би-си полетели отцы-устроители со своими призывами к Бедным и Богатым. Сева Новгородцев и его напарник перестали шутить. Они сидели перед микрофоном с отвисшими челюстями.
Как грозовая туча, наступало девятое октября девяносто второго года, День рождения Джона Леннона. «Санкт-Петербург» должен был играть на битломанском концерте во Дворце спорта «Юбилейный». Состав временно стабилизировался, и хотя мы не концертировали постоянно, но имели отрепетированную программу качественного мейнстрима, включая такие хиты городского масштаба, как «Дура», «Невский проспект», «Наши лица». Я эту программу готовил по очереди уже с тремя сумасшедшими гитаристами и устал и репетировать, и просто петь. Гуницкому и Тихомирову предложил разнообразить выход «Санкт-Петербурга» их участием – и отцы-устроители согласились.
Года два я уже сотрудничал с газетой «Петербургский литератор», где печатал разнообразные материалы под рубрикой «Клевость и Кайф», сочиняя все, что приходило в голову; иногда статейки получались на грани пристойности. Поскольку в битл-манифестации принял участие и Сергей Федоров, литератор и человек забавный, и его битлование получилось смешным, я сочинил о Дне рождения Леннона что-то вроде были, где вывел себя, Джорджа и Леню, стараясь представить, как это выглядело со стороны. Имеет смысл привести материал, написанный и опубликованный в «Литераторе» по горячим, так сказать, следам.