— Нет, дорогуша, — раздавшийся сзади эльфийки голос неслышно подкравшегося воеводы заставил бедную киду издать пронзительный панический визг. — Здесь вы будете спать. Лечиться. Приходить в сознание. Жить вы у меня не будете вовсе. А теперь двигай свои мощи внутрь!
Казарма, сложенная из мощных бревен, оказалась разделена на небольшие комнаты, в одной из которых и жил грозный воевода. Остальные предназначались кидам — одинаковые, снабженные лишь хилым внутренним засовом и зарешеченным окном. Кровать из грубо сколоченных досок, на которые были наброшены пара охапок соломы, да простой высокий шкаф, к моему удивлению оказавшийся занятым одеждой и странной конструкцией, напоминающий увешанный пружинами костюм. Первым делом нам приказали переодеться в простые полотняные тряпки, ничем не отличающиеся от одежды бегавших по лагерю гоблинов, вторым взяли на хранение абсолютно всё, что у нас с собой было, а третьим — стали знакомить с пружинной броней.
— Это называется «упряжь», — лапища гоблорка любовно прошлась по пружинам и рессорам странного костюма. — Вы её будете носить каждый день. Перед тем, как я услышу ваш жалобный вой после первой примерки, знайте — это единственный способ поднять ваши Триады на хоть какие-то вменяемые величины… быстро. Тот придурок, что покинул лагерь? Возможно, он выживет. Но без потогонки в «упряжи», его шансы вести жизнь кида долго носят отрицательные значения. Запомните это.
Одеть «упряжь» самому было невозможно. Каждое утро и каждый вечер в комнаты к нам будут приходить гоблины, что будут помогать снимать и одевать костюмы. А заодно и кормить нас.
— Сами вы первое время жрать не сможете, так что не обижайте наших зеленых малышек, — с усмешкой произнес воевода, но затем сразу же посерьезнел, да так, что косяк двери, за который он держался одной рукой, жалобно треснул, — За драки между собой или с ополченцами — вылетите. Обидите моих соплеменников — я займусь вами сам, а потом выкину за ворота то, что останется. Всё понятно?
— Понятно. Можно вопрос? — поднял руку я, привлекая к себе взгляды всех в комнате. После поощрительного кивка младшего воеводы, продолжил: — У нас есть шансы стать кем-то другим в этом мире? Не крысами, не наемниками и не ворами?
— У всех есть шансы, задохлик, — продемонстрировал внушительные ряды зубов Хаёркрантц: — Только для этого вы должны как можно быстрее, буквально сегодня, собрать свои яйца в кулак и вспомнить, что ваши предки обладали такими качествами, как честь, отвага и мужество. Сейчас вы себя считаете охренительно хитрожопыми и продвинутыми обитателями другого мира, мечтаете о новой жизни, взращиваете планы обогащения, мечтаете, как возвыситесь над нами, дикарями. Напомню — вас призывают в этот мир сотню лет как уж, а о богатых кидах ещё никто не слышал. Зато легенды о Мэйнор Стинге, Кальваросе и Фьорне Семибородом — тех, кто сумел выплатить Деусу долг, известны даже в самых дальних рыбацких деревушках Лазантры. Делайте выводы, киды. Всё, остаток дня — ваш. Подъем в шесть утра.
Здоровенная сутулая спина гоблорка скрылась за дверных проходом, оставляя нас девятерых в тесном общем зале казармы. Эльфийка, четыре человека, три гнома, скальный орк и непонятный на внешность я, с таинственными очками на пол-лица. Киды. Должники. Попаданцы. Люди, заключившие сделку с богом.
— Ну что же… — откашлялся один из людей, — Давайте знакомиться?
— Я пас, — вырвалось у меня. Рука в кармане огладила початую пачку паршивых сигарет, что воевода разрешил оставить. — Пойду прогуляюсь.
— Что?
Кажется, вопрос вырвался хором у всех. Я поморщился. Объяснять, что всё сказанное нашим зеленым гостеприимным хозяином значило, что с завтрашнего дня начнутся однообразные и мучительные тренировки, не хотелось.
— Считайте меня мизантропом! — сделал я ручкой ошеломленному обществу, выскакивая за дверь.
Не так уж и покривил душой, хотя резонами руководствовался совершенно иными — я верил Хаёркрантцу. Здоровенный гоблорк был настолько далёк от образа манипулятора, насколько я мог только себе представить. Его слова, жесты, даже презрение — всё это было для мужика привычным явлением. Он говорил, что киды почти всегда превращаются в скользких эгоистов и воров? Я верил, так как знал, из какого времени их дергает Бог-из-Машины. Он сказал, что мы считаем себя умнее всех? Так и есть, я действительно всё свободное время, пока сюда ехал, потратил, воображая, что могу предложить этому миру из знаний своего. Так, чтобы ничего не делать, но купаться в богатстве и славе. Если мы все настолько одинаковы, то значит, остаться в кругу своих, чтобы горячечным шепотом обсуждать все случившееся, делиться своими историями и, конечно же, своим сверхважным мнением — это типично?
Нет уж.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Гоблины запалили большой костёр, окруженный несколькими рядами камней. Из него, по мере прогорания дров, зеленокожие таскали угли на целую вереницу здоровенных мангалов, на которых запекалась масса разной живности в различной комплектации. На шпажках, заботливо проворачиваемых зелеными ручками, раскорячились жабы и черепахи, а ещё зверьки, напоминающие крупных белок. Рядом полыхало несколько костров в ямах, над которыми булькали здоровенные казаны. Вокруг основного костра сидела пара десятков отдыхающих зеленых аборигенов.
Недолго думая, я уселся к ним, выудил веточку подлиннее и стал охотиться за небольшим угольком, планируя использовать его для прикуривания сигареты. Разговоры возле костра смолкли аж на целую минуту.
— Эй, Должник! — с насупленным видом поднялся с корточек один из гоблинов, его глазки злобно поблескивали из-под шикарной шляпы, украшенной яркими перьями и бисерной вышивкой.
— Прости, боженька, — тут же покаялся я, — не узнал тебя в этой прекрасной шляпе.
Вновь тишина. Затем смешок. Затем ещё один.
— Что? — отмер вставший.
— Ну, или ты Бог-Машина, или я тебе ничего не должен, — развил свою мысль я, выпуская непривычно белый дым.
Немудреная шутка сработала, раздалось ещё несколько смешков, даже сам парень улыбнулся, продемонстрировав удивительно белые и крупные зубы. Но затем тут же подковырнул:
— Что, кид, свои выгнали? Слишком чахлый?
— Нет, сам ушел.
— Чего так?
— А что они знают?
Вновь ответ понравился собравшимся. Непривычные носатые лица чуток разгладились, пара-тройка из гоблинов вернулась к своему разговору. Я курил, щурясь на костёр сквозь свои очки-консервы. Пытавшийся наехать на меня зеленокожий сел назад и снял с себя шляпу, принявшись её любовно разглаживать. Похоже, я ему мимоходом польстил.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Получен уровень класса. Текущий уровень — 2
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Точно, польстил. Я ж «подхалим».
— Ну что сидишь, молчишь? — подал голос мужик постарше, уткнув в меня острый как кинжал нос. — Давай, спрашивай. У вас же много вопросов, да? Хотите всё знать, да?
Его ухмылка мне не понравилась. Она не была неприятной, но сильно напомнила мне дядю Ваню из Приднестровья. Мужик был продувной бестией с 3-мя классами образования, но зато житейской хитрости и сметки имел вагоны. На ходу подметки рвал, чем вызывал моё детское негодование самым усердным образом. Жулил меня по страшному, что в карты, что в шахматы, тут же забалтывая, когда я его ловил на горячем. Тридцать пять лет как прошло, я уже ласты склеил и мир сменил, а в памяти от его хитрющей улыбки до сих пор передёргивает.
— Да нет у меня вопросов, просто посижу, покурю, — начал отбрёхиваться я: — Вас послушаю. Авось что путное и узнаю.
— А… — тут же поскучнел мужик, пряча глаза под полу шляпы. — Ну сиди, слушай…
Никогда не был великим знатоком душ разумных, но тут я угадал натуру зеленокожих негодяев от и до — три часа окружающие трепались о чем угодно, но только так, чтобы я ничего не понял. Мелькали имена, даты, вспоминались местные анекдоты и бытовые случаи. Мои надежды, что местные жители приступят к обсуждению новобранцев, таяли на глазах. Гоблины трепались, хаяли запаздывающих поставщиков, сетовали, что порох снова дорожает, а я… просто расслабился.
Вот как-то раз — и отпустило. Умом я сознавал множество своих бед и необходимостей — от боязни показать глаза, до очень скорых проблем, что вызовет мой суровый недостаток «врожденной худобы». Плевать. Сидеть у костра с треплющимися гоблинами, грызть ребрышко неведомой твари, курить и слушать существ, весьма далеких от ипотеки, политики, глобального потепления, хронических болезней и способов похудеть — расслабляло.
Рассказал пару анекдотов. Они обществу совершенно не зашли, зато пошли вопросы. Я отвечал свободно и легко, не пытаясь что-то выведать в ответ. Просто рассказывал о том, что спрашивали, позволяя знаниям прошлого мира спокойно течь наружу. О самолетах, о подводных лодках, о выдержанном в дубовых бочках виски, о мультфильмах… Вопросов становилось всё больше и больше, зеленокожие горячо обсуждали услышанное, подшучивая друг над другом. А я болтал, прощаясь с прошлым миром.
…С прошлой жизнью.
Завтра начнется новая, а сегодня можно как следует проститься, учитывая, что вокруг есть благодарные уши. Пусть даже зеленые, вытянутые и острые.
В какой-то момент вокруг костра стало тесно. С недоумением поведя головой, я увидел, что народу стало куда больше — освободившиеся от кулинарных экзерсизов гоблины и гоблинши шли к большому костру, усаживались кучнее, живо включаясь в обсуждения. Меня подперло с двух сторон парой фигуристых тел, пахнущих жареным мясом с примесью трав, а в руке оказалась небольшая кружка, с чем-то похожим на густое горькое пиво.
Было хорошо. Спустя где-то час в племени, носящем ну совершенно неожиданное название Крозендрейк, было принято волевое решение назвать некоторых будущих потомков Сильвестр Сталлоне и Арнольд Шварценнеггер. Впрочем, оба знаменитых актёра совершенно вдули Бенедикту Кембербетчу — за такое имя две беременных гоблинши даже начали мутузить друг друга, а по глазкам ещё нескольких, я безошибочно определил, что Бенедиктов тут будет много. Надо же, как они любят имена…