Хандра-то лечится!
Вернувшись домой, попал в цепкие мамины лапки, и был просто вынужден объясниться:
— Надя хорошая, а я буду неделями не ночующий дома ходок!
Ой что тут началось!
Глава 9
Рейд в этот раз начали правильно — с поисков главного местного БХССника и участкового, закрепленного за целевым колхозом. Параллельно гости из столицы оккупировали все здания местного МВД и КГБ: копаются в документах, пока местные сидят по запертым кабинетам — чтобы не мешали. Незаконно? Зато в рамках социалистической справедливости — невиновных мы ведь не тронем.
БХССника в чине капитана на рабочем месте, вопреки должностным инструкциям и вывешенному на двери кабинета рабочему графику, не оказалось, но нашелся он на квартире, где по такому поводу провели совершенно незаконный, но относительно результативный обыск, а еще, на всякий случай, отвезли в здание БХСС его жену. Капитан орал, качал права, и даже позвонил в Москву (разрешили), но, услышав ответ, побледнел. Его мы взяли с собой, для экспресс очных ставок, и даже разрешили в последний раз в жизни надеть парадную форму. С кирзачами, в которых мы в колхоз и едем, сочетается очень забавно.
А вот участковый пропал! Ну нету и все — никто не знает где, рабочая машина на месте, в квартире у него и парочки всем известных любовниц (холостой он у нас) данного товарища тоже не нашлось. Удивительные вещи творятся в стране, где учет и контроль — наше все.
Сидя в переваливающейся по ужасающего качества проселку «Таблетке», слушая барабанящий по крыше дождь и наблюдая его же капли на стекле, я обосновывал значимость второго в мировой истории пионерского рейда:
— Горком — это замечательно, но может возникнуть риск того, что те, кто пониже, не проникнутся — на них-то поди такой удивительный ресурс как мальчик с жуткой ксивой переводить не будут. Поэтому мы сейчас и здесь — показывать, что ранг преступника нам пофигу. Неприкасаемых быть не должно — это, опять-таки, сильно подрывает дисциплину в обществе.
В затянутом черными тучами небе сверкнула молния, озарив смешанный лес за окном. Переждав пришедший следом гром, повернулся к сидящему через проход сорокалетнему капитану БХСС Васильеву Виктору Павловичу, которого мы прихватили в райцентре — придется бедолаге дело шить, он тут за колхозами следить поставлен, но ничего полезного не делает, зато охотно принимает бакшиш. Зачем такой нужен?
Решил протестировать уровень усвоения печальным капитаном учебного материала:
— А вы как считаете, Виктор Павлович?
Сидящий на сиденье впереди нас дядя Петя (дядя Витя за рулем) многозначительно на капитана посмотрел. Поежившись, тот ответил:
— Дисциплина очень важна.
— Рад, что мы с вами в этом солидарны! — светло улыбнулся неплохо проводящий время (но настроение не очень, призрак Сойки душит) пионер. — Но что же вы коллектив-то запустили? Дисциплина начинается с себя! Вот вы сколько часов в день работаете?
— По пятнадцать, — не моргнув глазом, соврал он.
— Значит всю ночь работали, раз за вами на квартиру пришлось ехать в разгар рабочего дня, — вздохнул я. — Извините, что не дали выспаться, Виктор Павлович.
— Ничего, работа такая! — вымученно улыбнулся он.
— Так вот — дисциплина начинается с себя и распространяется на коллектив. Если начальник недисциплинирован и ленив, точно так же будут вести себя его подчиненные. «Если главный сидит пропёрдывает любимое кресло целыми днями, то я чем хуже?». И вся работа идет в одно место!
КГБшники, Вилка и родной БХССник (он у нас из генпрокуратуры, оказывается) гоготнули, товарищ капитан побледнел. А еще мы по пути поймали женщину славянской наружности из деда Пашиного списка — вот такой я молодец.
— К чему я это все, товарищ капитан, — вздохнул я. — Почему вы полгода игнорируете многочисленные сигналы уважаемых колхозников, которые, если что, обеспечивают нас самым главным ресурсом — едой?
— Да это колхозники! — раздраженно заорал Виктор Павлович. — Алкашня! Да им любого председателя поставь, один х*й нажрутся и давай доносы строчить!
— Как все плохо, — поник я. — Что это за презрение к своим соотечественникам? Двести семь человек под последним сигналом подписалось! Да это почти петиция! Двести семь алкашей нажрались и коллективно решили с пьяных глаз пожаловаться, гражданинВасильев?
Падшего капитана аж подбросило.
— А участкового мы вообще не нашли, представляете, гражданин Васильев? — продолжил я. — Вот как так — по графику он сегодня должен сидеть в своем кабинете. Однако его секретарь нам заявил, что гражданин участковый на больничном. В поликлинике нам сказали обратное. Не нашлось его и на квартире. Как так вышло, гражданин Васильев? Пришлось тут же увольнять, заводить дело и объявлять в розыск — целого младшего лейтенанта! Работу с населением в виде молодух проводит, надо полагать.
— Я участковыми не командую! — без энтузиазма огрызнулся экс-капитан.
— Но бакшиш берете оба, — развел я рукой.
— Да я никогда!.. — начал было он, но получил вялый пинок по сапогу от дяди Пети.
Андрей Викторович злорадно усмехнулся:
— Четыре пятилитровых бутыли самогона на балконе, автомобиль «Москвич-402», комплект золотых украшений, люстра девятнадцатого века — вот за присваивание культурно-исторических ценностей у нас с недавних пор спрос особый! — и шесть тысяч завернутых в тряпку рублей в вентиляции, происхождение которых вы объяснили как «всю жизнь копил», говорят об обратном. Я, уж извините, больше вас получаю, но всего вышеперечисленного позволить себе не могу — либо машина, либо заначка. Самогон разве что, но самогонщиков пусть новый участковый ловит — он молодой, из Москвы, и очень хочет обратно в столицу, поэтому будет стараться.
— Ты моложе, — буркнул капитан.
— На четыре года, — кивнул БХССник. — Посчитаем снова ваши официальные доходы и неофициальные расходы?
— Жена тоже работает! — выкатил он еще одну отмазку и горько вздохнул. — Работала.
— Очень удобно! — оценил я. — Как раз в сфере распределения строительных материалов. Неплохо семейный бюджет в четыре руки пополняете. Квартира у вас есть, гражданин Васильев, аж «двушка». Детей нет. Машина есть. Самогон дармовой, жратва, надо полагать — тоже, председатель и возит. Зачем вам столько денег?
— Это ж деньги! — посмотрел он на меня как на умалишённого.
— Видите, товарищи! — обрадовался я. — А вот и второй сорт советского жадины — видит деньги и теряет голову. Понять можно — опять-таки, с точки зрения моего любимого материализма: получать деньги приятно, а чтобы было «приятно», мозг вырабатывает дофамин — что-то вроде природного наркотика, заложенного эволюцией. Считай — самодрессировка: когда получаешь что-то хорошее, сверху мозги выдают дофаминовую подпитку. Цепочка закрепляется: получил деньги, стало хорошо. Но наркотик на то и наркотик, что его нужно все больше и больше. Получать одну и ту же зарплату постепенно становится неинтересно, хочется больше денег. Тратить их при этом не обязательно, но получать — прямо хочется! Особенно ярко это выражено у сверхбогатых капиталистических элит — вот у тебя, например, есть миллиард, сколько поколений потомков должно ничего не делать, чтобы его прожрать? Ответ — непредставимо много! Однако богач остановиться уже не может — хочется больше и больше! Вот поэтому товарищ Маркс и окрестил капитал «самовозрастающей стоимостью» — богач может и рад бы остановиться, но не может — пожран собственным капиталом, — грустный вздох. — И вот уже вводят войска во Вьетнам, убивая в процессе миллионы людей и поливая напалмом джунгли, чтобы сладенько осваивать военный бюджет. Видели когда-нибудь наполовину обгоревшего живого слоненка?
Взрослые отвели глаза — что тут ответишь?
— Нихера мы за сегодня с таким замечательным начальником районного БХСС не управимся. Как минимум — нужно заглянуть в парочку соседних колхозов. Видишь какой ты плохой, гражданин Васильев? Запустил дела, развратился, а теперь пионера приходится отправлять дерьмо за тобой разгребать. И домой я вернусь глубокой ночью. А мне, между прочим, завтра экзамены за седьмой класс сдавать! Подъем — в половину седьмого.
Соратники облегченно заржали.
Сдам пораньше — какая разница, если я в школу в этом учебном году уже не вернусь? Заодно на учительницу литературы посмотрю, уже пару недель анонимные розы получает, может мордашка посчастливее стала? Чистой воды хулиганство, без далеко идущих планов — с таким графиком похода в школу потихоньку ее склонить к разврату не получится.
Лес закончился, потянулись распаханные, и, надо полагать, засеянные поля. И коровник есть, и пара свинарников. А вот и домики — по большей части деревянные, но местами попадаются вкрапления панельных. И печки топятся, сегодня прохладно.
По случаю ливня улицы были пустынными, и по частично асфальтированным дорогам мы добрались до дома председателя. Аккуратный дощатый забор выкрашен синей краской, сам дом — панельный, новенький. Но тут вся улица такая, образцово-показательная. Выбрались, протопали по выложенной бетонными плитами дорожке, опытный дядя Петя вытянул руку и открыл запертую на крючок калитку.
— Здравствуйте! — поздоровался я с радостно залаявшим на нас цепным псом породы «кавказская овчарка».
Здоровенный!
Остальные «делегаты» стража вниманием обошли, и я указал на стоящую во дворе, собранную из бруса, баню:
— Бывал там, гражданин Васильев?
Мужик ответом не удостоил.
— Зря ты так, — вздохнул я. — Тебе же все равно пи*дец, но есть разница: будешь добросовестно сотрудничать, отделаешься служебным несоответствием, конфискацией и переездом в общагу. Ну и жене чего-нибудь обломится, мы же не звери. Условка, например — проблема-то по большей части в тебе, как в главе семьи. Безработицы в СССР нет, и тебя обязательно куда-нибудь устроят, с голоду не помрешь. Ну а нет — извини, полноценные «лагеря» со всеми причитающимися.
— Бывал, — пожевав губами, сделал он выбор.