дядей и БХССник.
— Здравствуйте, гражданин Капкан, — сразу перешел я к делу, уселся напротив и спросил. — Вам с пионерами общаться не западло?
— Не западло, — фыркнул он. — Да не о чем!
— Сдаете ухоронки, общак, и я организую вам пост лесничего где-нибудь очень далеко в Сибири. Старушку в пару найдем вам, будете в уюте да достатке на фоне природы старость коротать, а не в этой халупе, — обвел руками крайне удручающую обстановку, заметив деловито пробежавшего по стене таракана. — Будете куролесить — заменим на расстрел, вас в тюрьме все равно за общак зарежут. Ну а откажитесь — расстрел сразу.
— Это че за пионер вообще? — обратился пациент к Андрею Викторовичу.
БХССник демонстративно проигнорировал. Я показал корочку.
— Это ты вот этим фраеров «раскалываешь»? — гоготнул вор, наконец-то подтвердив понимание ситуации. — Мне твоя ксива до одного места, пионер.
— Понимаю, — вздохнул я. — Тогда придется пойти по долгому и очень трудному для всех присутствующих пути.
— Слышь, мусор, вы че, пионеров запугивать учите?
— Дядь Петь, дядь Вить…
Ворюга гоготнул.
— …Андрей Викторович, Виталина Петровна, я — хороший человек с твердыми моральными ориентирами, и, простите за нескромность, вы все это хорошо знаете.
— Знаем, Сережка, — благожелательно кивнул дядя Петя.
Заранее согласованная заготовка же!
— И мне все, что произойдет дальше, не принесет ни малейшего удовольствия. Я — совершенно не садист, и у меня большой уровень эмпатии. Людей, извините, чувствую — иначе книжек и песен хороших не напишешь. Но этот воняющий гражданин с удивительно холеными ногтями, — указал на пациента. — Совершенно очевидно виновен и совершенно очевидно знает многое. Разумеется, времена Лаврентия Павловича Берии давно прошли, и система, как никогда, должна уметь прощать, но ведь прощение нужно заслужить! Гражданин Капкан, очень ваш прошу — расскажите все по-хорошему, — жалобно попросил грустный мальчик пожилого вора.
— Вы вообще, красные, попутали? — прошипел ворюга и бахнул наручниками по столу.
— Виталина Петровна, у вас вроде были пассатижи? — спросил я.
— Есть, — кивнула Вилка и достала из сумочки новенький экземпляр с покрытыми синей изоляцией ручками.
— Спасибо. Дядя Петя, дядя Витя, я не в праве просить вас подержать руки не желающего вставать на путь исправления гражданина Капкана, но очень прошу вас зафиксировать его понадежнее. Все происходящее — целиком и полностью на моей совести и под мою ответственность.
— Да чего уж там, — буркнул дядя Витя, и они с коллегой надежно прижали руки вора к столу.
— Что вы делаете?! — добавил реализма Андрей Викторович.
— Гражданин Капкан — шмыг, — на глазенках выступили слезы, дрожащие руки поднесли пассатижи к синим от татуировок рукам вора. — Если вы нам все не расскажете, мне придется вырвать вам ногти.
— Я на эту ху*ню не поведусь! — энтузиазма мое предложение не вызвало.
— Зачем вы так? — расстроился я. — Теперь, если я не сдержу слово и не вырву вам хотя бы один ноготь, товарищи сочтут меня, как это у вас говорят, «фуфлометом». Извините, так потерять лицо я себе позволить не могу. Итак…
Стальные губы сомкнулись на холеном, почти полусантиметровой длины ногте указательного пальца вора. Для надежности упершись в стол ногой, роняя слезы, я начал тянуть.
— Стой! — вякнул багровый от комплекса ощущений вор, осознав, что никто не шутит. — Я расскажу!
— Вы уж расскажите, пожалуйста, — с неподдельным облегчением отложил я пыточный инструмент и вытер слезы.
Андрей Викторович с довольной рожей достал из-за дивана невидимый мне прежде бобинный рекордер с микрофоном, из портфеля — кучу бумаги и пяток ручек, я покачал головой на вопросительный взгляд Вилки — нафиг нам-то записывать? — и частично освободившийся от гнета кровавого режима и севший поудобнее вор Капкан начал вещать.
Когда он закончил, пленка сменилась пять раз, из машины была принесена дополнительная бумага, а маленькая стрелка на пыльных почти до неразборчивости ходиках перевалила за тройку.
— Мне обязательно в Грузию ехать? — спросил я Виталину.
— Нет конечно, у нас все есть, — с улыбкой погладила она меня по голове.
— Донеси меня тогда до гостиницы, — прикрыв глаза, я опустился на ее мягкие, теплые руки и отрубился.
Вернувшись в Москву на следующий день, вечером вместе с семьей посмотрел в программе «Время» снятие с должности и арест Первого секретаря ЦК КП Грузии Василия Павловича Мжаванадзе и назначение его преемником Эдуарда Амвросиевича Шеварнадзе. Колесо истории повернулось снова!
Лето шло своим чередом, ребята — кто может — разъехались по деревням и весям к родне, кому повезло больше — по санаториям и понерлагерям, и, вопреки ожиданиям, гвалта за окном (где эко-парк) стало только меньше. Сам «парк» продолжает развиваться — деревья приживаются, по периметру высадили уже покрывшуюся зеленью «живую изгородь», на территории благополучно поселились бронзовые животные, а у всех восьми «официальных» входов поставили здоровенные зеленые таблички с белыми надписями: «В эко-парке: не мусорят, не ругаются, не дерутся, не распивают алкогольные напитки и не курят. Товарищи собачники, пожалуйста, убирайте за своими питомцами!».
Не панацея, конечно, но бросать мусор на такую-то красоту (собственные дети вон на одеялке с книжками сидят!) рука поднимается прямо не у всех, поэтому воззвание в целом работает. Официальное открытие тоже было — пришел весь район, а со сцены, на правах местных жителей, немножко выступили я, Хиль, и, на правах Гришинского засланца, один из его подручных — приехал вместе с телевизионщиками поторговать лицом. Репортаж получился знатным, и всю следующую неделю на районе мелькали незнакомые лица — народ повалил на диковинку посмотреть. Теперь ждем эффект в виде тысяч писем на тему «а почему у нас так не сделали?».
Гастроли былую эффективность потеряли на третью поездку — в город Омск, куда пришлось лететь с пересадкой из ТУ-144 в Новосибирске. Увы, «мои» силовики пахали всю ночь, но все работники почему-то нашлись на рабочих местах, вместе со всей нужной образцово-показательной бухгалтерией, а вместо свидетелей злоупотреблений на местах — сплошь благодарные человечному начальству пролетарии. В общем — гастроли теперь просто гастроли, но «офлайн»-жалобы зрителей продолжают разбираться, а по начавшим поступать от администраций на местах просьбам по итогам концерта зову на сцену самого главного местного функционера, который на эти «офлайн-жалобы» по мере сил отвечает. Пиар, так сказать. Тоже нормально — не мытьем, так катаньем привязываем к себе (работает пока дед в силе, то есть работать будет еще лет десять) местную номенклатуру.
Пару раз выбирался в дальнее Подмосковье, по «указивке» Щелокова. «Дело сожженных вагонов» получилось даже интересным — нифига себе, составами «утрясали и усушали под предлогом пожаров». Не жадничали — жгли пару поездов в год на разных маршрутах, так что никому и в голову такая схема не пришла. Ну не хватает в останках вагонов пепла, ну нарушены пломбы там, где двери сохранились — ну так и чего? Потратили день, посадили трио железнодорожник-начальник овощебазы-главный «торговик» района. Тоже неплохая разминка!
Рука крепла, легкие починились целиком, количество физкультуры по утрам и вечерам нарастало, погоды стояли дождливые, и настал долгожданный день поездки в пионерлагерь Артек, название которого радостным звоном до сих пор отзывается в сердцах миллионов людей. Таня вместе с Надей, Рыжим («Я?! В Артек?!!») и Катей Солнцевой уже там. Ну а мне сгодится пару дней пузо на солнышке погреть — ну некогда полноценную смену отбывать, хотя, если честно, очень хотелось бы. С нами летит «Лайсковый май» — «Цветы» послали гастролировать, нефиг в четырех стенах сидеть, пора уже и в народ пойти.
— Жаль, что тебя не получилось на эти два дня устроить пионервожатой, — пожаловался я Вилке, когда ИЛ-62 (в Симферополь ТУ тоже летает, но жаба задавила) набрал высоту. — Обалденно бы смотрелась в форме!
— Все равно выдадут, для маскировки, — улыбнулась она. — Не в этом же мне там ходить? — оттянула ворот изрядно задравшего «платья гувернантки классического».
— Наделаю кадров как надо! — обрадовался я. — Бывала в «Артеке»?
— Нас три года подряд возили, — кивнула она с ностальгической улыбкой. — Тренироваться с детьми-иностранцами дружить. И почти никакой учебы! — довольно потянулась и с улыбкой вынесла вердикт. — Здорово было!
— Негритянок зубной пастой мазали?
— Наоборот — вместе с негритянками мазали француженок! — рассмеялась Виталина и шутливо пожаловалась. — А у нас-то в палатах порошок был, паста только у буржуев. Мажу, а на душе кошки скребут — такая трата дефицита!
Хохотнув, пустился в размышления о судьбе Родины:
— История смешная, но про зубную пасту и порошки грустно, — вздохнул я. — Почему чужим все, а свои — потерпят? Понимаю, что мы народ хлебосольный, но грань-то должна быть.
— В эти времена паста в «Артеке» у всех есть, — неубедительно попыталась меня успокоить Вилка.
— Приятно быть ребенком прогрессивных времен, — покивал я. — Спасибо Партии за то, что меня не съест саблезубый тигр. Слушай анекдот…
Рассказал про доброго Ленина, который «мог бы и полоснуть». Виталина просмеялась, а я вывел мораль:
— Вот такой принцип государственного управления применим к тем, кто повыше, а тех, кто ниже, надо…
— Холить и лелеять, я помню, — с улыбкой перебила Вилка.
— Именно! Построить антиутопию за одно поколение невозможно, но, как говорил товарищ Столыпин, «дайте мне двадцать спокойных лет, и вы не узнаете Россию».
— Там было не так, — вредным тоном заметила девушка.
— Имперских дословно цитировать необязательно, — отмахнулся я. — Смотри еще как интересно получается — сделал-то он много всего, в том числе — объективно хорошего, но народ запомнил и пронес через поколения только «столыпинский галстук». Ну как тут на Революцию не подняться, когда вот такие правители?