Переголосовали — единогласно!
Следующий вопрос повестки — организация выставки работ Нади Рушевой в честь октябрьских праздников. Выделили под это дело фойе первого этажа и коридоры второго. Единогласно!
Вопрос финальный — организация конкурса патриотической песни среди «спецучеников» на базе нашего актового зала. Катя Солнцева (которая быстренько освоилась в качестве гиперактивной комсомолки и даже завладела постом старосты нашего класса — не исключаю, кстати, что ей немножко в этом помогли, чтобы Сереже было привычно) вынесла на голосование предложение назначить главой судейской коллегии писателя и композитора С.Ткачева. Принято большинством голосом, С.Ткачев от голосования воздержался, но самоотвод не взял, потому в жюри добросовестно отсидит.
По окончании собрания отловил старательно прячущую глазки, стремящуюся как можно скорее убежать Катю.
— А где Сойка?
— В Японии, — отводя взгляд, сочувственно вздохнула она. — Родители увезли, ее отец теперь в нашем посольстве работает.
— Спасибо, — слабо улыбнулся я.
— Да не переживай ты, — попыталась она меня утешить. — Она сама виновата!
— Каждый сам свою судьбу куёт, — для порядка кивнул я.
Настроение — нефть. Странно — приемная бабушка и хороший человек погибли, дед обгорел и ослеп на один глаз, а мне как бы и нормально было: эти персонажи у нас хранятся в папке «полезные активы», как бы цинично это не звучало. А Саяка — в папке «для себя». Вот «для себя», мне, похоже, лучше стараться брать от новой жизни поменьше. Теперь девочка будет доучиваться в японской школе — сиречь, социальном аду, где ходят строем и стригутся с погрешностью +— сантиметр. А кто ее родители в глазах соотечественников? Верно, максимального уровня предатели. Да ее же сожрут! Ой долбо*б ты, Сережа, поиграл в японскую жену. И ведь все, никак ничем не поможешь — тут ее хотя бы не трогали. Не дружили, конечно, но привет-пока и общеклассные активности ей были обеспечены. Тоже, конечно, такое себе, но это, б*ядь, не ведро воды на голову и разрисованные пожеланиями сдохнуть парты. Выдержи, Соечка, очень тебя прошу, и прости за все, ладно?
До вечера ходил как в воду опущенный, Таня рассказала родным в чем дело, а я не выдержал и позвонил в МИД — да, Каташи Ичирович после такого решил, что полностью «потерял лицо» и увез семью. Да ему даже «Москвич» контейнером отправили. Все еще никаких оправданий для счевшего жену-японку замечательной идеей малолетнего попаданца. На*уй, спокойствие и равновесие — не могу я себе позволить голову пеплом посыпать, деструктивно, гребаная польза теряется. Очень удобно конечно я устроился: «какие с меня взятки, если все ради Родины?». А впереди-то что, если за год с небольшим я выхватил уже вот столько? Надо было в фентези перерождаться, становиться богом и строить магический коммунизм.
— К Вилке пойду, — известил я родных, получил в ответ понимание, не забыл позвонить охране, отказался от транспорта — ну надо проветриться! — и пошел знакомой дорогой, игнорируя следующих позади КГБшников.
Ныть не буду — нафиг, недостойно, вон сейчас тортик куплю в кулинарии, и приду с широченной улыбкой. А чего мне, Электронику?
Из-за двери любимого столового прибора раздавалась зарубежная музыка. Магомаев, да, с песней Un-Break My Heart [ https://www.youtube.com/watch?v=p2Rch6WvPJE&ab_channel=ToniBraxtonVEVO ]. По нашему радио тоже крутят, но девушка слушает пластинку — англоязычный альбом издавали на «Мелодии», которая на меня последнее время пашет не разгибаясь. Кровь из носу нужен «Совхоз рекордс», со своим маленьким пластиночным заводиком, чтобы получить в итоге полный цикл производства интеллектуальной собственности и не отвлекать госпредприятия от реально важных дел — им еще дедовы Генсековские речи печатать.
Окончательно вытряхнув мрачняк из головы, позвонил.
Вилка открыла в неожиданном выцветшем старом халатике, на голове — бигуди, на лице — огуречные нашлепки. И какая потешно-неловкая мордашка! В "неглиже" увидел, да?
— Ржака! — оценил я. — Можно в гости?
Отвесив щелбан за «ржаку», Вилка с теплой улыбкой посторонилась:
— Разве я когда-то была тебе не рада?
— Поначалу, — напомнил я.
— Да ну тебя, — отмахнулась она, взяла тортик и понесла его на кухню, откуда, пока я разувался и слегка раздевался, раздался шум воды и «чирк» спичкой — чайник поставлен.
В комнате мы появились одновременно, уселись на диван, я положил руку на любимую коленку, Виталина прислонилась к плечу и мягко спросила:
— Вредно в школу ходить, да?
— Скалку офигенную сделал, — похвастался я. — Мама радуется, отчим трепещет и клянется вести себя хорошо.
Девушка хихикнула и начала гладить меня по волосам:
— Не хочешь жаловаться, да?
— Вообще не хочу, — покачал я головой. — Я знаю, что ты поймешь правильно, не осудишь и вот это вот все, но здесь — действительно не хочу. Я тебя люблю, Виталина, и пришел только поэтому. Да, шел мрачный, но это у двери закончилось.
— Любишь, значит? — улыбнулась она.
— Мечта же, — улыбнулся я в ответ. — А как мечту не любить? Замуж пойдешь за меня через два года?
— Ааа?! — подскочила с дивана почему-то сильно удивившаяся Вилка.
— Обидно даже как-то, — вздохнул я.
— Я согласна! — поспешила она меня успокоить. — Просто я правда не ожидала!
— Ну и хорошо, — улыбнулся я ей.
— Журнал увидел? — смущенно спросила она.
— Какой? — не нашел я связи.
Виталина залезла в стенку, достала оттуда глянцево блестящий буржуйский журнал и показала мне разворот с репортажем о свадьбе Магомаева и Насти, состоявшейся в ресторане на вершине Эйфелевой башни.
— Дорого-бохато, — оценил я просто отвратительно-«элитные» фотки гостей и убранства. — Такого не обещаю, извини, я вообще за бугор не хочу ездить как можно дольше. В идеале — не ездить вообще. Все отечественное — целиком в твоем распоряжении.
— В «Прагу» не хочу, — поморщилась Виталина.
— Колхоз, да, — покивал я. — А что поделать, если «сливки Москвы», по-сути, деревенская знать?
Девушка залилась счастливым смехом, нежно меня расцеловала и пообещала:
— Сейчас вернусь.
И ушла в ванную, надо полагать, смывать косметическо-укрепляющее.
А разве могло быть по-другому? Вилочку я терять не хочу, а значит нужно постепенно ее от себя отдалять туда, где спокойно и безопасно. Например — воспитывать наших детей, а мне будет достаточно пары КГБшных громил.
— Изменять же буду, — тихонько вздохнул я.
Прямо невовремя, потому что вода как раз стихла, а слух у девушки, как и все остальное, совершенно нереалистичный.
— Мне-то чего? — фыркнула она, появившись в комнате без штукатурки и огурцов, но все еще в бигуди. — Хочешь на кого похуже размениваться — пожалуйста, но будешь наказан неделей отлучения от этого… — эротично провела ладонями по груди, талии и бедрам. — Идеального тела.
— Ох и велика цена! — неподдельно ужаснулся я. — Отличный повод быть крайне осмотрительным.
— И с кем ты мне собрался изменять? — вкрадчиво спросила она, сев мне на колени и обняв за шею.
Поцеловав ее шейку — выше не дотягиваюсь — честно ответил:
— Имею нехорошие позывы к приемной сестре.
— Да ты извращенец! — приложила меня Виталина, «испуганно» прикрыв рот ладошкой.
— Нет мне прощения, — покаянно вздохнул я.
— Она красивая девушка, — погладив меня по волосам, спокойно признала она. — Может лучше жениться на ней, а изменять — со мной?
— Я обещал нас не хоронить, — вздохнул я. — Но терять тебя вообще не хочу. Прости, но «первая леди» из тебя получится образцово-показательная, поэтому подвергать тебя опасностям в какой-то момент придется перестать. Прости.
— Не извиняйся, глупый, — прижав меня к себе покрепче, прошептала она. — Может быть воспитывать детей не так уж и скучно?
— Прямо тихонько себя ведем тогда ближайшие два года, — выдал я инструкции. — Пули не ловим, не взрываемся, не травимся. Ок?
— Ок! — хрюкнула она.
Долгий, скрепляющий договоренность поцелуй, переходящий в не менее долгий и не менее приятный процесс на разложенном для удобства диване, который пришлось со смехом прервать, чтобы выключить засвистевший на кухне чайник. Продолжили, отдышались, и Виталина указала на телек:
— «Берегись автомобиля» сейчас будут показывать.
— Посмотрим! — вполне охотно согласился я.
Под чай с тортиком посмотрели кино, и пошла отбивка «Времени».
— Прошлой ночью произошло ужасное, — мрачным тоном заявил диктор. — В ходе попытки государственного переворота совершено покушение на Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Владимировича Андропова.
— Не стали вилять, — одобрил я грозное словосочетание «попытка государственного переворота».
— Взрывное устройство под автомобиль Генерального секретаря было установлено предавшим доверие народа сотрудником Девятого отделения КГБ. Инициаторами попытки убийства законно избранного Генерального секретаря выступила группа предателей из ЦК во главе с Председателем Президиума Верховного Совета СССР Дмитрием Степановичем Полянским.
Диктор сделал паузу и предельно грустно посмотрел в камеру — вот мол, товарищи, какая жесть творится.
— В результате подрыва автомобиля погибли жена Юрия Владимировича Татьяна Филипповна Андропова и его личный водитель Александр Николаевич Лукин...
— Вот и познакомились, дядь Саш, — прошептал я.
Виталина ласково погладила меня по голове.
— Сам Генеральный секретарь в тяжелом состоянии был доставлен в реанимацию с травматической ампутацией пальцев левой руки: безымянного и мизинца, осколочным ранением бедра и ожогами лица и головы четвертой степени. Врачам удалось спасти жизнь Юрия Владимировича, и в данный момент он уже пришел в себя. В нашу студию поступило видеообращение товарища Генерального секретаря к народу и соратникам по классовой борьбе. Товарищи, — вдруг вздохнул диктор. — Согласно должностной инструкции, сейчас, впервые в истории Советского телевидения, я должен попросить беременных женщин и детей отвернуться от экранов, на которых появится Генеральный секретарь.