— Знаешь, что самое плохое в историческом процессе? — спросил я Виталину по пути к студии.
— Геноцид? — предположила она.
— Даже как-то стыдно стало, — пригорюнился я. — Потому что я имел ввиду его медлительность.
— Хочешь пожить при коммунизме? — хихикнула Вилка.
— А я уже! — фыркнул я. — Теперь осталось масштабировать. Раздражает — идей громадьё, и все офигенно хорошие, но ресурсов нету, потому что все забито идеями прежними. И тут ручным совхозом не обойдешься — мне полноценный регион нужен, типа как при царях генерал-губернаторство с зашкаливающими полномочиями. Сейчас на совхозе разомнемся и выпрошу себе вместо баронства графство.
— И какой феод будет угодно получить в кормление светлоликому графу? — ехидно спросила она.
— В идеале хотелось бы получить Сибирь или Дальний Восток, — ответил я. — Национальные анклавы мне не нужны — проблемно, причем в масштабах страны. Нафига оно нам? Национальное деление — суть нацизм, которого в СССР вообще быть не может. Нужно перекраивать карту, заменив это все чисто административными границами, упразднив национальные республики. Если мы воспитываем новое общество, рудименты нужно отсекать. Сейчас, после показательного усмирения Грузии, самое время начать — никто и не пискнет. Империя — это плавильный котел, который приводит населяющие ее народы к общему знаменателю. Жителей из национальных республик нужно активнее перетасовывать по стране, рассеивая тоненьким слоем и давя диаспоры — параллельные официальным структуры нам не нужны. При таком раскладе, через три-четыре поколения, останутся одни «хомо советикус».
— Уже и термин придумал! — рассмеялась Виталина, успокоилась и кивнула. — Я с тобой согласна, Сережа. Да много кто так считает на самом деле.
— Тогда домой приедем и будем очередной офигенно полезный доклад сочинять, — решил я.
— Зря иронизируешь, — улыбнулась Вилка.
— Так не иронизирую! — улыбнулся я в ответ. — Старшие товарищи на удивление во многом со мной согласны, поэтому не стесняются пользоваться хорошими подсказками. МЧС вон уже потихоньку разрабатываются — очень им понравилось, что можно будет наших спасателей за границу с гуманитарными целями отправлять без всяких кривотолков — это же исключительно гражданская служба.
— Полностью безобидная, — горячо покивала она.
Охрану на студии усилили в два раза, добавив к вооруженным милиционеру и КГБшнику еще двоих таких же. Цель нашего прибытия — записать Магомаеву сингл о подаренной шейхом яхте, а то про Марокко мы спели, а Ирану — нифига. Обидятся — Восток же.
— Хорошо, что я такой музыкальный мальчик, — похвастался я. — На любой подарок ответ найдется, но все равно как-то не очень — прецедент создается: «хочешь, чтобы про твою страну спел Магомаев, подари ему дорогую ху*ню».
Конкретно про Иран в песне ни слова, но будет переделанная строчка, в которой яхта плывет по пескам — старшие товарищи согласились, что этого более чем достаточно. Метафора, разумеется, как гимн свободе. Исходник — [ https://www.youtube.com/watch?v=LTrk4X9ACtw&ab_channel=enyatv ]. Клипешник нарежем из накопившихся видеоматериалов, где Муслим Магомедович на яхте плавает по морям, заглядывая в порты, где его встречают радостные аборигены с цветами, добавив туда кадры, где они плавают по Москве-реке — судно уже доставлено, сейчас проверим записанный материал, оставим звукача сводить и поедем снимать.
По пути к речному вокзалу Настя и Виталина, сидящие спереди «Роллс-Ройса» — первая за рулем, на правах законной жены — активно шептались. КГБшный шепот — страшная вещь, как ни прислушивайся, а кроме ключевых слов «свадьба», «Де Голль руку целовал» и другого тематического ничего разобрать не вышло.
Немного грустно на самом деле — Магомаев вон своей даме на Эйфелевой башне праздник устроил, а мне так нельзя — имидж скромного, мать его. Виталина, впрочем, все понимает и даже одобряет, но все равно внутренняя обезьяна немного страдает — хочется быть самым важным приматом, по пути обеспечивая самке лакшери-житуху. Да к черту, это рудименты жизни в обществе потребления шевелятся, мы такое игнорируем.
Выкинув комплексы из головы, обратился к смущенному (певец же, слух идеальный) шепотками Муслиму Магомедовичу:
— Муслим Магомедович, а сколько у вас денег?
Артист закашлялся — одна из стандартных реакций на традиционный для ютуб-интервью вопрос — и беспомощно посмотрел на Настину мордашку в зеркале заднего вида. Да ты же полностью под каблуком! Не осуждаю — сам такой же.
— А тебе зачем? — подозрительным тоном спросила чужая ловушка.
— Без задач, просто любопытно, — развел я руками.
— Денег у меня почти нет, Сережа, — гордо улыбнулся артист, получив от жены разрешающий кивок. — Мы с Настенькой решили, что будет правильным построить на наши средства санаторий на побережье в Марокко.
— Круто! — одобрил я.
— Нам деньги-то и не нужны в общем-то, — на лице суперзвезды мирового масштаба появилось смущение. — Я уже и не помню, как магазины выглядят — прямой запрет питаться непроверенной едой.
— Из Кремлевской кухни привозят, — добавила Настя.
— А нам из какой? — спросил я Вилку.
— Ну, допустим, я-то по магазинам хожу, — ехидно протянула она.
— Так и я хожу! — оскорбился я.
— Директора посадить! — заржала девушка.
Настя радостно заржала вместе с коллегой, а Магомаев озадаченно посмотрел на меня.
— Точно, вы же не в курсе, — вспомнил я и показал корочку инспектора.
Никогда не надоест на настолько удивленные рожи смотреть!
— Николай Анисимович — настоящий профессионал, и со свойственной нашим министрам проницательностью совершенно правильно решил, что от ребенка угрозы не ждут, поэтому направляет нас со спецгруппой в проблемные места. Уже больше четырех десятков дел раскрыли! — похвастался я.
— И как ты все успеваешь? — поразился он.
— У меня удручающе много свободного времени, — вздохнул я. — Интеллектуальную собственность гнать на полных оборотах просто физически не могу — мощностей не хватает. Ничего, мне в ноябре экспериментальный колхоз выдадут почти в полное управление, переведем на стопроцентный хозрасчет и на его базе построю себе студию звукозаписи, завод по печати пластинок, закуплю кинооборудование и типографию — чтобы госпредприятия на одного меня не пахали, а то прямо совестно становится.
— А колхозники? — спросила Настя.
— А колхозники будут как сыр в масле кататься через пару лет, — отмахнулся я.
Тоже мне бином Ньютона — сельское хозяйство наладить, имея бесконечный административный ресурс и почти столь же бесконечные деньги.
— А у тебя сколько денег, Сережа? — заинтересовался Магомаев, осознав масштабы.
— К моменту перехода совхоза под контроль будет два с хвостиком миллиона в рублях и тысяч сто пятьдесят в чеках, — пожал я плечами.
— О*уеть! — впервые на моей памяти выматерился Магомаев.
— И не говорите, — покивал я. — На меня ругаются, представляете — выгребаю мол из магазинов инвентарь для передачи в дар школам, скупаю ширпотреб и игрушки для детдомов, а народ потом нифига купить не может. Лимит в двадцать тысяч ежемесячно мне выставили, у потребных производств — договор о сбыте сверхплановой продукции прямо мне. Частное лицо таких договоров заключать не может, поэтому в СССР с недавних пор существует негласный «фонд Ткачева», на который все и оформляется. Туда же, как только от наших немецких партнеров начнут поступать деньги — а это уже скоро, тиражи у меня там сразу полумиллионные — будет поступать пять процентов настоящей валюты, и при помощи товарищей из Внешторга можно будет закупать зарубежные штуки. Даже удивительно, как много возможностей для самореализации предоставляет Советский Союз! — радостно закончил я монолог.
По прибытии на место съемок начался настоящий ад — КГБшный незнакомый полковник показал нам со съемочной группой карту Москвы-реки и прилегающих территорий, указав, где снимать нельзя ни в коем случае, где — снимать осторожно, и где — в полной мере. А еще…
— Никаких съемок с вертолета — Москва закрытый город со множеством секретных объектов, и подарить врагам его панораму мы не можем.
— Само собой, враги даже не представляют где тут у нас что, ведь у них нет ни агентуры, ни посольства с открыто гуляющими по Москве дипломатами, — с преувеличенным энтузиазмом покивал я.
— Не мое решение, — пожал плечами полковник.
— И одним днем мы его хрен пересмотрим, даже подключив всех, кого можно, — вздохнул я. — Пофигу, работаем с тем, что есть.
Погрузились на яхту, отчалили, поставили Магомаева на нос лицом вперед с просьбой имитировать пение, снимая его при помощи кинокрана, установленного на плывущем впереди нас баркасе. Хорошо, что сегодня солнечно и ветрено — волосы артиста развеваются без всяких вентиляторов, а подсвеченная солнышком Москва частично прекрасна. Встав на якорь прямо посреди фарватера, дали баркасу проплыть справа и слева, снимая профили «поющего» артиста и окрестности. Сложный маневр — проплыть бок о бок мимо Кремлевской стены, к которой Магомаев повернулся лицом, даровав кусочек куплета. Мне бы квадрокоптер! Но технологии несовершенны, поэтому пока даже не лезем. Потом, когда ворвусь в Большую Науку, сделаю и батарейки нормальные — увлекался в какой-то момент жизни высокими технологиями, очень много всего в голове есть — и за беспилотники преемнику товарища Гречко (потому что старый уже) поясню. А еще я немножко знаю за ракеты — только в общих чертах, все-таки какая-то секретность и в моей прошлой России сохранились, и по Википедии «Калибров» и «Цирконов» не построишь, но обойти часть проблем можно — например, с аэродинамикой.
Блин, опасно — если году к восемьдесят пятому СССР тайно наклепает гиперзвука, у старших товарищей могут зачесаться руки от наличия возможности гарантированно вынести стратегического противника превентивным ядерным ударом. Стоп, а где минусы-то? Шутка, откладываем в дальние закутки мозгов и пока не трогаем.