Дядя Петя изобразил «это не ко мне». И ведь действительно не к нему. Вздохнув, продолжил жаловаться на несовершенство мира:
— И это — шмотки. А еще есть еда, где «утруску и усушку» сам призрак капитализма велел уважаемым людям из-под полы продавать. «Усохнуть» ведь и элитарная часть жратвы может, а народу и то, что реально нужно списывать, пойдет. В московских столовках все хорошо, но это — столица. А пойдемте вон туда! — ткнул пальцем в «Столовую №72». — Жрать охота, сил нет, заодно проверим котлеты на процент хлеба.
Дядя Петя гоготнул и добро дал.
Коллектив в пути раздулся до пятнадцати человек, включая очень бледного полковника местного БХСС — вечно от такой компании даже мы отнекиваться не смогли, пришлось взять. Зашли в столовую, где сразу стало очень тихо — половина «гостей» в милицейской форме, остальные — с каменными рожами. В центре — светлоликий взъерошенный пионер рядом с тщетно маскирующейся шикарной Вилкой. Картина — закачаешься!
Вежливо и в кромешной тишине скупили все имеющиеся котлеты с пюре и компот из сухофруктов. Не удержавшись, купил всем бананов — в Москве не всегда и не у всех есть, а тут, получается, Юг, и везти удобно.
Расселись, продегустировали.
— Ну вы все поняли, Андрей Викторович, — вздохнул я, отодвинув недоеденную, жутко невкусную, похрустывающую на зубах тертыми копытами, на треть состоящую из хлеба котлетку.
— Пи*дец, — угрюмо вздохнул он, отодвинул свою и прошипел на полковника. — Почему служба не несется?
Бедолага подпрыгнул, дрожащими руками платочком вытер рот и мощно отмазался:
— Да я контрабандистов ловил, когда ты, сопляк!..
— Тишина! — рявкнул дядя Витя. — Товарищ полковник, пойдемте поговорим с персоналом.
— Повара до такой кондиции себе отрезать не будут! — попросил я их в спину не трогать напуганных белохалатных тетенек. — Проблема — выше!
— Поучи! — обернувшись, с улыбкой подмигнул дядя Витя.
— Бананы невкусные! — вредным тоном добавила Вилка и протянула надкушенный фрукт мне. — Попробуй!
Такое мы пробуем с радостью!
— Как будто зеленый, — прожевав, согласился я.
— Моченые, — развел руками много сегодня узнавший о жизни в родной стране БХССник. — В кипяток макают, зеленые от этого желтеют.
— И можно продать подороже, — кивнул я и вынес печальный вердикт. — Вокруг — одно сплошное нае*алово.
— Можем их не ждать, — прокомментировал взмах дяди Витиной руки в ведущем на кухню дверном проеме дядя Петя.
— Пойдемте доедать порнографа, — кивнул я, и мы пошли, оставив часть местных под руководством дяди Вити улучшать котлеты в отдельно взятой столовке.
— Внезапная проверка — это когда внезапная проверка! — продолжил я по пути воспитывать товарища оперуполномоченного. — Спорим руководство Одессы с самого нашего прибытия о*уевает? Мечемся туда-сюда, в процессе выявляя множественные акты прискорбного бездействия местных органов охраны правопорядка. У них ведь «внезапная», — добавил голосу сарказма. — Поди запланирована недели через полторы была!
— Через две! — гоготнув, поправил дядя Петя.
— Ну вот! — обрадовался я. — А тут баня не топлена, каравай не выпечен, потемскинская деревня не выстроена. Ну как с такими некультурными людьми как мы работать? А кто это в наш кортеж влился? — заметил едущую за нами черную Волгу.
— Неизвестный, — с видимым удовольствием выговорила Виталина.
С удовольствием поддаемся!
— Надо бы узнать.
Она рассмеялась и пояснила:
— Неизвестный Николай Александрович, первый секретарь Одесского городского комитета КПУ.
— Уравнение с Неизвестным! — восхитился я. — «Глухое дело» еще в самом начале, а уже такой важный человек нас ловить отправился! Давно? — спросил у дяди Пети.
— Должен был прибыть в столовую, но ты не дождался, — ухмыльнулся он.
— Градоправителю по вверенной территории побегать полезно, — хохотнул я. — Но нужно познакомиться. Давайте вон там, у стихийного рынка остановимся, клубники купим! — заметил я набитые алыми ягодами ведра.
Остановились, и я выкупил у всех местных бабушек все что было, доплатив за ведра и добавив за беспокойство — ведра поди еще купи! Пока КГБшники заставляли гостинцами багажники, ко мне подошел пожилой, невысокий, толстый, плешивый и очкастый, Николай Александрович.
— Здравствуйте! — улыбнулся я ему. — А у нас клубники нету, представляете? Надо почаще на юг выбираться — может и бананы нормальные найдем, как думаете, Николай Александрович?
Мужика перекосило — «почаще» ему явно очень не хотелось.
— На каком основании ребенок запугивает и допрашивает граждан моего города? — взяв себя в руки и сложив последние на груди, надменно сверкнул он на меня очками.
Удачно расторговавшиеся бабушки на фоне оперативно сваливали, не забывая неприязненно коситься на обижающего такого хорошего мальчика «хозяина города».
— Если диктующий всему миру свою неумолимую волю рабочий класс посредством министра внутренних дел счел нужным наделить меня возможностью немного попинать твоё болото… — показал ему гигаксиву. — Кто мы такие, чтобы с ним спорить?
На деда будто ведро воды вылили — так поник.
— Просто ужасно, гражданин градоправитель. Две организованных преступных группировки и сеть притонов — и это один только УПК для граждан-инвалидов. Сверху — фальшивые бананы и х*евые котлеты! Работать-то пробовал, Коля? — спокойно спросил я и сделал шаг на него, с любопытством глядя снизу вверх.
Он сделал шаг назад, воровато поозирался, наклонился ко мне и прошептал легендарное:
— Сколько?
— Два миллиона, и все заводящиеся прямо сейчас дела на твоих ручных полковников и цеховиков волшебным образом испарятся, а я расскажу Николаю Анисимовичу какой тут у вас райский уголок. Не появляюсь следующие три года, дальше — извини, придется отгрузить еще, — с наглой улыбкой выкатил я ему ценник.
— Столько нету! — паническим шепотом прошептал он.
— А сколько есть?
— Полтора.
— Где полтора, там и два! — отмахнулся я. — Либо неси, либо послом туда, где кроме песка и верблюжьей колючки ничего нет. Один уже на Новую Гвинею поехал — но он-то из Москвы, а тебе по чину море не положено.
— Час! — попросил он.
— Время пошло! — кивнул я, и Николай Александрович убежал собирать «дань» ревизору.
— Бл*дь, ну ничего со времен Гоголя не поменялось! — расстроенно сплюнул я, когда «хозяин» скрылся, а ко мне подошли очень любопытно глядящие товарищи-силовики. — Он же принесет! На глазах старшего офицерского состава КГБ и БХСС вручит набитый чемодан с угодливым поклоном! Что это, товарищи? — грустно спросил я у них.
— Рекордная взятка! — хрюкнул дядя Витя.
Лишь бы дед не позвонил с приказом остановиться. Я, конечно, остановлюсь, но будет грустно.
— Понятых надо бы, — спохватился Андрей Викторович.
— На месте найдем, — сочувственно глядя на меня (ну расстроился мальчик от того какой вокруг бардак), погрузил нас в машины дядя Петя.
— Почему высшие государственные чины так не делают? — жалобно спросил я, усилив впечатление.
Взрослые отвели глаза — что тут ответишь?
— А что на Колыме например творится? На золотых приисках? Песчинок-то ой много, сами в ботинки сыплются — ну как не утащить? Удивлюсь, если меньше десятка тонн в год на «утруску и усушку» уходит.
— Этим товарищ Цвигун уже занимается, Сережа! — обрадовался возможности немного успокоить болящее за Родину пионерское сердечко дядя Петя.
— Это хорошо, — послушно утешился я.
Добрались — и впрямь фотоателье! Вошли, обнаружив за стойкой чем-то громыхающего плешивого мужика в очках и еврейской наружности. Не как что-то плохое, разумеется — в СССР национализма нет.
Он поднял на многочисленных гостей взгляд и гостеприимно улыбнулся. Самоконтроль — в наличии. Подошли.
— Здравствуйте!
Кивает и показывает на табличку на прилавке «Глухонемой. Читаю по губам».
Я перешел на жесты: «А ты девушек для души фотографируешь или за деньги?»
Глухонемой советский порнограф Леня Лейцман резко погрустнел и ответил:
«Ко мне бандиты пришли, вместе с участковым. Куда я денусь? Здесь…» — указал на пол. — «Дед мой работал, и отец мой работал».
«Ничего не могу сделать — наследие своих предков ты уже надежно просрал. Но если сдашь всех, кого знаешь, оформим тебе фотоателье в Магадане, там тоже люди фотографироваться хотят. Но эротика — только для себя, не на продажу».
«Почему я должен тебе верить?» — иронично окинув меня взглядом, спросил он.
«Потому что я специально выучил твой язык только ради этой встречи», — честно признался я и показал ксиву. Убрав на место, добавил. — «И потом — какой у тебя выбор? Либо верь пионеру, либо, извини, расстрел в назидание твоим коллегам». — Припугнул по методичке дяди Вити.
«Хорошо» — грустно прожестикулировал Лёня и рухнул на стул.
— Дядь Петь, дядь Вить, Андрей Викторович, я этому человеку пообещал чуть большее снисхождение, чем обычно. Да, я понимаю, что это не совсем законно, но разве это не справедливо? Прилетев за ним, мы вычистили из города немало мусора, а уважаемый порнограф еще накинет сверху после допросов. Устроим ему фотоателье в Магадане? Под строгим надзором во избежание, разумеется, — попросил я.
«Понятым пойдешь?» — прожестикулировал Лене дядя Петя, продемонстрировав неизвестный доселе навык.
«Пойду» — смиренно ответил порнограф.
— Получается — заслужил, — подмигнул мне КГБшник.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Понятым это я завсегда! — ввел местный БХССник одетого в тельняшку и растянутые на коленях синие треники седого дедушку. — О, а че вы, немого крутить будете? И правильно — он сюда баб водит похабные фотографии делать! — мощно добавил он улик следствию.
Отвечать было лень, и я отдал объяснения на откуп старшим товарищам. Дядя Витя справился просто блестяще:
— Посиди тихонько, отец, надо так.
— Ну, раз надо! — с удовольствием повторил дед и опустился на подоконник.