Сформировав «коробочку», покинули стадион через запасный выход, погрузились в машины и добрались до посольства. Вошли в комнату связи, и я продиктовал сотруднику выданный дедом спецномер — у него сейчас как раз рабочий день.
— Андропов, — трубку взяли почти сразу.
— Привет, деда. Доложили?
— Доложили, — вздохнув, ответил он.
— Сосенка не ель — сто раз отмерь, — попросил я его воздержаться от кадровых решений до моего возвращения.
— Ох я тебе отмерю! — многозначительно протянул он. — На заре или закате? — в переводе: если хочешь домой, езжай в аэропорт прямо сейчас.
— На заре, — не стал я ускорять отбытие.
— Правильно, — одобрил он и повесил трубку.
— Пошли перекусим чего-нибудь и спать.
Я устало потер ладонями лицо, мы сходили на кухню, и по возвращении в номер я моментально вырубился.
Приземлившись в Москве ранним утром, прямым ходом отправились в Кремль. По пути я привычно выстроил в голове план разговора и сгреб в кучку остатки самоконтроля, не позволяющие мне погрузиться в бездну жалости к себе. Надоели эти злые взрослые, и чего я им сделал? Утешался баюканьем стоящего на коленях горшочка с бонсаем-сосной в наклонном стиле. В Токийском аэропорту посыльный Императора вручил, подарок от Хирохито — оценил силу коммунистического духа пожилой фашист.
Первое время дед обитал в кабинете Леонида Ильича — угловом, на третьем этаже, но ныне переехал на второй, во второе помещение от кабинета Сталинского. Симулякру нужна подпитка, и этот сигнал незамеченным не остался. Над обитым классическим сукном, украшенным каноничной НКВДшной лампой (кокетничает Юрий Владимирович) и фотографиями всех членов семьи, в том числе моей (часть фоток, увы, с траурными полосками) столом Генерального — портрет Ленина, рядом — длинный стол для совещаний «брежневского» формата — на шестнадцать персон. Вдоль стен — куча шкафов с документами и огромная карта мира. Рядом — еще более огромная карта СССР. Последняя испещрена кучей пометок и занавешивается, когда в кабинет попадают лишенные допуска люди. Исключение — я.
— Привет, деда, — пожал руку усталому, покрасневшему уцелевшим глазом, деду. — Не спал?
— Поспишь тут, — отмахнулся он и опустился в кожаное кресло, кивнув на соседнее.
Я уселся.
— Ну и почему я должен отговаривать Семена Кузьмича от увольнения половины твоей охраны? — спросил он.
— Потому что если бы они меня скрутили и утащили со сцены, в зале бы поднялась паника.
— Четырнадцать тысяч человек в замкнутом помещении, — вздохнул дед, осознав масштабы.
— И наши зарубежные партнеры были бы очень такому повороту рады, — добавил я. — Месяц-другой смакуя каждого затоптанного аборигена. Нам оно совсем не надо, поэтому я вывернул ситуацию наизнанку, на весь мир громогласно прозвенев своими огромными, отлитыми из лучшей в мире советской стали яйцами.
— Ох и дозвенишься ты когда-нибудь, — вздохнул дед, откинувшись на спинку.
— Пофигу, — отмахнулся я. — Фарш назад не провернешь, СССР обновился и укрепился — это моя программа-минимум была. Помру — станет не так прикольно, но и возврата к медленному гниению уже не будет. Нарываться не стану, — выставил руки перед собой, не дав деду возмутиться. — Но в этой конкретной ситуации я со всех сторон молодец, равно как и товарищи из «девятки». Ну нельзя было по инструкции действовать — это бы обернулось настолько чудовищными репутационными потерями, что все японское направление пришлось бы сворачивать. А так… А что так, кстати?
— А так, пока ты летел, Внешторг на ушах стоял, — ухмыльнулся дед. — «Ямаху» хотел? Есть у тебя теперь «Ямаха». И «Тойота» будет, автозавод. И участок земли под новое посольство — в подарок от Хирохито. И сам он в следующем году приедет, прямо сюда, — указал на пол кабинета.
— Ну и все, — развел я руками.
— Не все, Сережа, — покачав головой, мягко ответил дед. — Это — чистой воды авантюра. Удачу за хвост схватил. Так работать нельзя, чревато. Германа мы у тебя забираем — найдем куда применить.
— Жаль, он мне нравится, — вздохнул я.
— Он тебе не Виталина, — одернул дед. — «Нравится» ему!
— Да понял я, — буркнул я. — Можно поныть?
— Можно, — одобрил Андропов.
— Я спёкся, полностью разбит, морально выгорел и пропитан жалостью к себе, — перечислил я, намокая глазами. — За*бался сил нет!
Дед поднялся с кресла, поднял за руку меня и крепко обнял.
— Электронику нужен ремонт! — шмыгнул я носом. — В «Артек» у меня квота выбрана, поэтому сейчас поеду в деревню, маме покажусь, со шмотьем разберемся, и свалю в «Орлёнок» на неделю, просто отдыхать, забив на окружающую реальность. Кино снять успею.
— Езжай, Сережа, — поощрил дед. — Никуда твое кино не денется, отдыхай — ты как никто другой заслужил. Но нужно тебя народу показать, примешь в «Орлёнке» съемочную группу?
— Уже почти традиция, — нервно гоготнул я. — Приезжает Сережа из «загранки» не просто так, а с пленочкой где его застрелить пытаются.
— Было бы смешно, если бы не было так грустно, — поморщился дед.
Отстранившись, я вытер слезы и спросил:
— Кто стрельнуть-то пытался?
— Радикал тамошний, — налив мне воды из графинчика, ответил дед. — Общество Черного Дракона — нацисты.
— Все они там нацисты, — попив, ответил я. — Похвалы у них аж оторопь берет — похожесть на японца как комплимент используют, а сами даже столовые приборы изобрести не осилили. И кто тут «северный варвар»?
— Повесят в понедельник, — добавил дед. — И еще десяток выявленных членов — для массовки.
— Туда и дорога, — одобрил я. — Я после каникул к тебе зайду, нормально поговорим, ладно?
— Беги, — улыбнулся он и сочно зевнул. — А я вздремну, пожалуй, — покосился на диван.
— Пожилым без сончаса никак — вы же как дети, — не удержался я и быстро выбежал из кабинета, не дожидаясь неминуемой Высочайшей кары.
— Выпросил нам неделю отпуска, — похвастался дожидавшейся меня в коридоре Виталине. — И «дядей» от позорного увольнения отмазал. Но Герман теперь отправится карать зло отдельно от нас. Будем ждать усиления. Но это — потом, а пока поехали домой, в деревню. Там заночуем, и завтра утром я поеду в «Орленок», жить детской жизнью без этой их «биг полиси» и прочего душного дерьма. Ты со мной?
Виталина замялась.
— Если другие планы — это нормально, — поощрил ее я. — Лагерь детский, и заниматься я буду делами детскими.
— Я бы в Монако съездила, Настя давно в гости зовет, — густо покраснев, выкатила она запрос.
— Не проблема, — пожал я плечами. — Вернешься бодрая и загорелая, мне будет приятно. Погнали к товарищу Цвигуну, оформим тебе липовые документы и командировку. Или кто рангом поменьше вопрос решит?
— Все равно к нему согласовывать пойдут, — благодарно улыбнулась она. — Спасибо.
— Да ладно че ты, — отмахнулся я. — Тоже мне просьба — моей любимой Вилочке все самое лучшее.
Добрались до Лубянки, поздоровались с дежурным дядей и пошли наверх.
— На прием-то не записались, — покаялся я. — Товарищи, кто к товарищу Председателю крайний? — спросил собравшийся в коридоре народ.
— Все! — ответил за всех восьмерых присутствующих дядя в генеральской форме, придавив коллег взглядом. — Иди, Сергей, у нас спец распоряжение тебя вне очереди принимать.
Стало прямо стыдно.
— Да иди ты! — гоготнув, он взял меня за руку и запихал в приемную под дружный смех дядей. — Как выйдешь анекдот расскажи, и считай в расчете.
— Спасибо, товарищи! — поблагодарил я. — Здравствуйте, Илья Васильевич, — поздоровался с адьютантом.
— Привет, — поздоровался тот в ответ. — Посидите, сейчас освободится.
Мы посидели пару минут и дождались страшного — из кабинета товарища Цвигуна вышел дед Паша.
— На ловца и зверь бежит! — обрадовался он, увидев нас, сгреб меня в объятия. — Опять под замес попал — да что с тобой не так?
— Встроенный магнит для долбо*бов? — предположил я.
— Надо будет в НИИ Точмаш спросить — ставили или нет? — хохотнул он. — Матери скажем?
— Надо сказать, — кивнул я, выпутавшись из медвежьих объятий. — Все равно по телеку увидит.
— Да она его и не смотрит — как уехал, так за машинкой и сидит, только на внучат отвлекается, — слил Судоплатов семейный инсайд. — Пошли, воспитывать тебя будем, — и он потащил меня в председательский кабинет. — А ты сиди, — велел Вилке остаться. — К тебе претензий нет.
Девушка проводила нас облегченно-сочувственным взглядом.
— Ох и проблемный ты «объект», Сережка, — протянув руку, сразу же пожаловался товарищ Цвигун.
— Это ж только за бугром так, — отмазался я, пожав пухлую ладошку. — Дядя Коля-снайпер отработал на 146% эффективности — никого не зацепил, цель взята живьем.
— Без тебя разберемся, — буркнул дед Паша и надавил на плечо, заставив сесть на стул.
Сам он предпочел уютное кожаное кресло у горшка с фикусом.
— Я вам подарки привез, товарищи генералы, к вечеру подвезут, — порадовал я их новостью.
— За подарки спасибо, — поблагодарил Цвигун. — Сам, — палец в потолок. — Звонил, в курс дела ввел, просил разъяснительную беседу с тобой провести.
— Я готов, товарищ генерал армии, — смиренно кивнул я.
— Павел Анатольевич, твой внук, ты и отдувайся, — ловко переложил он обязанности.
— Дома займусь, — пообещал дед.
— Вот и хорошо, — Цвигуна это устроило.
— Дядя Герман — герой и принес Родине очень много пользы, в процессе потеряв куски плоти и кучу крови, — на всякий случай влез я. — И в японской операции доверился мне, что было совершенно правильным решением. Если вы его попрете со службы — я это молча схаваю, но…
— Да никто его не попрет! — перебил дед. — Такие оперативники — на вес золота. Найдем куда применить.
— После выхода дяди Германа на заслуженную пенсию по выслуге лет я попрошу вас устроить нам встречу. На Дальний Восток со мной поедет, вместе с дядей Витей — решать проблемы силовым путем в случае их возникновения.