ы дополнительные исследования.
По окончании обеденного времени пообещали завтра прийти к новым знакомым на экскурсию в дружину «Комсомольская» — они все оттуда, основная фишка — автодром с машинками-картами. Покатаемся! Заодно узнали имя пионервожатого — Никита Евгеньевич.
— Теперь пошли в администрацию, в таких местах всегда можно найти папочки с личными делами, — поделился с Олей секретами детективного мастерства.
— Социализм — это учет и статистика! — продемонстрировала она образцовую политическую подготовку.
Моя школа!
Внезапно позади послышался торопливый бег.
— Взрослый бежит! — я из режима детектива так и не вышел.
— Постойте!
Обернулись — да, это пионервожатый Никита Евгеньевич.
— Мы идем в администрацию! — жизнерадостно заставила мужика оступиться и рухнуть на асфальт певица.
— Что же вы так не аккуратно-то, — вздохнула она, бросившись на помощь бедолаге. — Коленку разбили, а у взрослых раны хуже заживают, мне папа рассказывал, он в КГБ работает, полковником — он про раны много знает! Вот ваши очки, Никита Евгеньевич, не теряйте!
Успевший подняться мужик дрожащими руками принял очки и надел на увлажнившиеся — не от боли надо полагать — глаза.
Вот она — моя лучшая ученица! Стоп, я же не превратил светлую девочку Олю в социопатку? Да не, фигня — просто деформировалась от плотного общения со мной, дальше легкого глумежа не пойдет. А если и попытается — пресечем и перевоспитаем.
Дядя Ваня от комментариев воздержался, но по его лицу ясно читалось отношение к молодому педагогу. А я с выводами спешить не буду — не все в этом мире имеют характер «стойкий, нордический», и это никак не мешает быть хорошим человеком.
— Так чего вы хотели? — спросил я пионервожатого.
— Про Костю поговорить хотел, — сглотнув, не удивил он.
— Это нам надо, — улыбкой поощрил я.
— Он странный, — отвел он взгляд. — Нелюдимый совсем, даже не разговаривает почти.
— Звучит правдиво, — одобрил я.
— В отрядных мероприятиях не участвует, по гуманитарным наукам — тройки с натяжкой, зато по точным — лучше всех в крае учится, все олимпиады берет, — первый шаг сделан, и дальше Никита Евгеньевич говорил без пауз. — Только на кубик этот и пошел участвовать. В воду и на зарядку не загонишь, письма отцу не пишет. Мне что, его силой заставлять? Я и так, и этак — а он уперся как осел, в одну точку смотрит и молчит — все ему как о стенку горох. Не улыбается никогда — я же не слепой, ребят просил с ним попытаться подружиться, а он ни в какую! Телевизор не смотрит, на танцы не ходит, одного Колмогорова читает!
— Который математик? — уточнил я.
— Математик! — поморщился пионервожатый. — Ест тоже странно — на завтрак только яйца отварные, а из супа сначала картошку всю достает, потом — морковку, и только потом остальное доедает. Боюсь я его — и отец у него странный, они же рядом живут, не на автобусе приехал, как все, а с отцом. Прощались — ни слезинки не пролил, а у этого на лице как будто облегчение — спихнул нам своего дебила и рад!
— Обзывать кого-то «дебилом» недостойно Советского педагога, — сделала ему внушение Оля.
— Да он больной! — всплеснул руками вожатый. — Ему к психиатру нужно, лечить — нормальные дети так себя не ведут! Я ночами не сплю, в коридоре караулю — вдруг у него в голове щелкнет, перережет соседей по палате — что я потом делать буду? — сняв очки, он рукавом вытер слезы. — Я же даже не педагог еще! Студент, на красный диплом иду, конкурсы выигрываю. Вот, поощрили за успехи. Знал бы я, кого подсунут, лучше бы в Подмосковье на подработку устроился — там поди такого нет!
— Насчет «перережет» это вы зря, — вздохнул я. — У него не шизофрения с буйными припадками, а другая особенность.
Потому что аутизм не болезнь, а дар или проклятие — тут уж куда повернется. В Костином случае — скорее дар.
— У нас с Олей подруга есть, Надя Рушева, художница. Знаете такую? — спросил я.
— Знаю, — подтвердил пионервожатый.
— Вот она за пределами, так сказать, профессиональной сферы почти ни на что внимания не обращает. Не потому что зазналась или глупая, а потому что ей это просто не интересно. Не интересно настолько, что как бы она или другие ее не заставляли, толку не будет — физиологическая особенность мозга не позволяет концентрировать внимание на не интересном. У Кости похожий случай — он, извините, живет в мире цифр и формул, и пытаться его оттуда выдернуть бесполезно. Пойдемте в администрацию, Никита Евгеньевич, будем его отцу звонить — я Костю с собой заберу когда уеду, ему в обычной школе учиться смысла нет.
Будет у меня собственный математический гений.
Глава 21
— Так что, Семен Федорович, Никита Евгеньевич в этой ситуации проявил себя наилучшим образом, пожертвовал личным сном ради спокойствия и безопасности детей, — после того как мы втроем рассказали директору о цели визита, выдал я пионервожатому гигантский пряник.
Потому что он объективно ни в чем не виноват.
— Поощрим, — пообещал будущий герой Соцтруда.
— Да я же не за поощрения, Семен Федорович, лишь с детьми все хорошо было! — бросился протестовать вожатый.
— За то и поощрим! — закрыл дискуссию директор.
— Можно нам личное дело Кости и номер телефона его отца? — попросил я.
— Идем, — мужик поднялся на ноги. — Вы свободны, Никита Евгеньевич, можете возвращаться в отряд. И по ночам спите смело, мы в коридор чисто на всякий случай кого-нибудь дежурить по ночам определим, — посмотрел на меня.
— «На всякий случай» еще никому никогда не мешало, — одобрил я.
Мало ли чего, я же могу ошибаться, и тогда придется долго и мучительно посыпать себе голову пеплом. Не хочу детской крови на руках.
Прежде чем мы успели покинуть кабинет, в дверь постучали.
— Да?
Вошел моряк в чине лейтенанта — из патрулей. Поздоровались, Оля по уже сложившейся традиции получила поцелуй ручки — уже и не краснеет, привыкла.
— ЧП у нас, Семен Федорович, — поделился инфой моряк.
— Никита Евгеньевич, до свидания, — выгнал лишние уши директор.
— А… — моряк замялся, стараясь не смотреть на певицу.
— У Оли допуска на способные случиться на территории и окрестностях «Орленка» ЧП хватает, — успокоил я его чистой правдой. — Лично генерал-полковник Госбезопасности Судоплатов выписывал.
— Я его в палате оставила, — смутилась подружка. — Но он у меня есть, честно комсомольское!
— Говорите смело, товарищ лейтенант, — я показал корочку от Гречко, и на этом промедление закончилось.
— Двадцать минут назад силами патрульного катера номер… была задержана надувная лодка с двумя местными жителями, оснащенными оборудованием для любительского ныряния. В ходе допроса выяснилось, что они узнали о наличии золота на дне близ береговой линии «Орленка» и решили помародерствовать. Пришлось вызвать усиление — если одни догадались, значит и другие будут.
— Придется кое-кого «уплотнять», — прикинул оставшиеся койко-места директор.
Многовато из-за меня гостей прибыло.
— Не придется, — ответил моряк. — Мы за территорией полевой лагерь разобьем.
— Спасибо, что охраняете покой ребят, товарищ лейтенант, — поблагодарил Семен Федорович.
— Да чего там, — отмахнулся служивый и покинул нас.
— Как же в нашей стране слухи расходятся — любо-дорого посмотреть, — умилился я.
— У «Орленка» только два союзника — армия и флот! — шутканула Оля.
Поржали и пошли искать личное дело. Отыскав, ознакомились — все как Никита Евгеньевич и говорил. Из нового — мама Кости жива и здорова, в Гаграх проживает, в бездетном браке со вторым мужем. Сына и мужа первого покинула когда ребенку было пять лет. Отец Константина — Михаил Викентьевич — не пьющий передовик сельскохозяйственного производства, имеет ряд почетных грамот за стабильное перевыполнение плана. Воевал — призвали в сорок третьем, получил контузию, провел полгода в больнице с последующим увольнением в запас — оглох на левое ухо. Судимостей не имеет, характеристики сплошь положительные, характер спокойный.
— Нормальный мужик, — пожал я плечами. — А почему здесь номер сельсовета указан?
— Видимо домашнего телефона нет, — предположил директор.
Зажрался ты, Сережа, привык что в «Потемкине» повальная телефонизация. С другой стороны…
— И это у них колхоз-передовик называется, с единственным телефоном на всех, — не стал я каяться.
В самом деле — какого черта? Посмотрел на часы — до концерта два часа осталось, а еще нужно «саундчек» провести и все в очередной раз перепроверить.
— Семен Федорович, договариваться через сельсовет это долго, потому что Михаил Викентьевич сейчас стопроцентно на полях или в гараже, поэтому можно вас попросить кого-нибудь подрядить связаться с товарищем и согласовать наш к нему завтрашний приезд? Скажем, в три часа дня. Понимаю, посреди рабочего дня, но мы можем и прямо на поле приехать — главное пусть будет готов. Сразу нужно предупредить, что на Костю жалоб нет, чтобы не нервничал.
— Раиса Петровна, — возьметесь? — попросил директор заведующую картотекой.
— Чего же не взяться, Семен Федорович, — покладисто согласилась она.
И на этом мы покинули ДК, отправившись к концертной площадке.
— Может переодеться? — задумчиво спросила Оля.
— А зачем? — пожал я плечами. — Мы же «Орлята», значит форма вполне уместна.
— А я такое платье красивое привезла, — вздохнула она.
— Надевай, — сжалился я.
— Нет уж — ты в форме, значит и я буду в форме! — решила она. — Артисты на сцене должны смотреться гармонично. А музыканты в чем будут?
— В форме пионервожатых, — ответил я. — Староваты, конечно, но бороды с усами я им велел сбрить, а прожектора скроют морщины. Нормально получится.
Усов мужикам было жалко, они у меня модники, но ничего, обратно отрастут.
— Тогда точно нормально, — успокоилась подружка.
На концертной площадке было людно — охрана, телевизионщики, звукачи, осветилтили, и конечно же дети, которые пришли поглазеть на предконцертную суету. Скамейки временно убрали — ну какое веселье на концерте, когда все сидят? — а сбоку от танцпола возвели «вип-зону» в виде навеса со столами и скамейками: туда посадим администрацию лагеря и высоких гостей в виде чиновничества во главе с Медуновым. Они пожилые, им плясать тяжело.