И нечего ржать — по этим временам просто подарок мечты!
— А это горкомовские передать просили, — вручил жениху ключи от «двушечки». — Ленина, 4 — 27, живите долго и счастливо!
— Спасибо! — прямо из положения «сидя» кинулась Юля мне на шею.
— Да за что? — фыркнул я, деликатно похлопав ее по оголенной вырезом платья спине. — Законы города Хрущевска — положена молодоженам квартира, я просто ключи принес.
— Сядь ты! — потянув за подол, усадил ее на место жених. — Спасибо! — протянул мне руку снова.
— Херня, — исчерпывающе ответил я, пожав конечность.
Песня закончилась, и музыканты пошли к столам догнаться вместе с натанцевавшимися гостями которые начали на нас глазеть, и я воспользовался моментом, громко заявив:
— А я к вам не один, — я посторонился, давая возможность рассмотреть гостей. — Это — мистер Уилсон, английский посол. А это…
— Твою мать! — с почти мистическим трепетом прошептал жених. — Джон Леннон! — удивив контрастом, почти прокричал имя, подскочил на ноги и протянул дрожащую ладонь. — Илья!
— Джон! — с улыбкой пожал Джон и протянул коробку.
В роли переводчика — я:
— Добрый вечер! Поздравляю со счастливым днем! Вы же не обидитесь, если я подарю вам все наши пластинки?
— А-а-а!!! — пронзительно завизжав, Юля бросилась на шею Джону.
Лицо жениха приняло сложное выражение, передающее жестокую внутреннюю борьбу между желанием врезать кумиру миллионов и нежеланием спровоцировать международный скандал. Впрочем, неловкость исчезла быстро, потому что с ничуть не менее громким визгом к Леннону бросились комсомолки.
Телохранитель звезды попытался было заслонить объект собственным телом, но силы были не равны, и его банально снесли. Дядя Витя, даром что поддатый, спас бедолагу от неминуемого затаптывания острыми каблучками, но спасти Леннона от расцеловываний и распускания его свитера на сувенирные нитки не смогли бы и войска Её Величества.
Немножко завидно даже, но с другой стороны пугает — а если, когда я немного подрасту, на меня начнут реагировать так же?
— Чувихи, ша!!! — разнесся по залу зычный голос выбравшего на сцену и завладевшего микрофоном тамады — двадцатитрехлетнего парторга, которого два года назад чуть не выперли из комсомола за длинные волосы, но с приходом перемен дали спокойно доучиться и работать.
В девушках поразительно быстро пробудилась социалистическая сознательность, и они, смущенно потупив глазки, оставили оставшегося в лишенной пуговиц теплой клетчатой рубахе поверх белой майки, лишившегося всех фенечек, Леннона в покое.
— Товарищу Леннону — тройное ура! — скомандовал парторг.
— Ура! Ура! Ура! — образцово-показательно проревели комсомольцы.
Кое-кто под шумок отвешивал вернувшимся на место подругам затрещины, что я немного осуждаю, но лезть не буду — сами с личной жизнью разбирайтесь.
Взяв себя в руки, Леннон дружелюбно откликнулся:
— Ура!
Привык к народной любви, не обижается. Далее началась суета — знакомство всех со звездой (на посла всем плевать, поэтому мистер Уилсон сиротливо пристроил коробочку с утюгом в гору подарков и занял свободное местечко за столом, занявшись более интересными делами), грохот входных дверей — товарищи побежали по домам, чтобы вернуться оттуда с требующим автографирования мерчом — и рассказы Леннону о том, какой он классный, и как все рады его приезду. Моя помощь с переводом была не нужна — среди «хиппарей» инглиш неплохо знало аж пятеро товарищей, поэтому я с дядей Витей и тоскливо взирающим на происходящее телохранителем звезды присоединились к послу за столом.
— Вы их не предупреждали, мистер Ткачев, — сворачивая пробку «Столичной» заявил мистер Уилсон.
— Не предупреждал, — кивнул я. — Наконец-то вы поверили.
— А стоило бы! — буркнул телохранитель. — Если бы его жизни начала угрожать опасность, мне бы пришлось…
— Да расслабься ты! — мощно хлопнул «коллегу» по спине дядя Витя. — Ниче с ним не случится. Выпей с нами лучше!
— Я не пью на работе! — высокомерно ответил тот.
— Если целый ваш посол на работе пьет, ты-то чего? — удивился полковник.
— В самом деле, мистер Смит, — неожиданно поддержал посол. — Если с мистером Ленноном что-то случится в СССР, мир им этого не простит, поэтому расслабьтесь и получайте удовольствие от прогулки! Как много охраны задействовано с вашей стороны? — спросил он, разливая водку по рюмкам.
— Вполне достаточно, — ответил дядя Витя. — За молодоженов! — предложил тост.
— За молодоженов! — откликнулись англичане и выпили.
Мистер Уилсон занюхал рукавом — он же у нас давно! — а мистер Смит оказался слабее, закусив соленым огурцом и принявшись за остывшее пюре с тефтелями.
Немного перекусил и я, наблюдая как Леннон продолжает «ходить по рукам» и фотографироваться — фотограф на свадьбу предоставляется казенный. Я бы и до кинокамер масштабировал, но смотреть отснятый материал все равно пока не на чем, а пленка реально дорогая и дефицитная.
Наконец народ удостоверился, что артист от них никуда не денется, и мы начали орагнизованно веселиться под руководством парторга. Прошло пятнадцать минут, и в зал вернулись все «бегунки». Пришлось Джону провести автограф-сессию. К счастью, эта почетная обязанность для него оказалась последней, и свадьба начала выходить на рабочие мощности.
Через час мистер Смит, не выдержав накала, позорно вырубился рожей в стол, а мистер Уилсон с презрительной усмешкой расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, как бы продемонстрировав уровень превосходства.
Через полтора мы с Ленноном в течение получаса, с перерывом на накатить, распевали «битловские» хиты, и он заверил меня, что я справился не хуже Маккартни. Далее к работе вернулись штатные музыканты, а мы переместились за стол, на очередной раунд тостов и криков «Горько!».
Через два пьяненький артист немного поплакал, пожаловавшись охреневшим от такого поворота комсомольцам на самого себя, рассказав о том, как винит себя в развале группы — вопреки договоренности таскал на репетиции Йоко Оно и вообще вел себя непорядочно. После этого пережившая катарсис звезду коллективно утешили, все дружно выпили, и комсомолка-ткачиха двадцати двух лет из семьи коммунистов старой закалки по имени Екатерина, не выдержав, бросилась утешать Джона еще и влажным поцелуем, и я даже не удивился, когда ее штатный бойфренд Юра от обиды врезал Леннону. Выросший в рабочих кварталах Ливерпуля артист не остался в долгу и ударил в ответ, что восхитило всех настолько, что драгунов разными и пришлось пить за настоящий мужской дух.
Через три мистер Уилсон снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула, вызвав у меня чисто человеческое уважение.
Через три с половиной лучшие друзья жениха решили, что настал идеальный момент для кражи невесты, и мы вместе с женихом удивленно проводили взглядом медленно и неуклюже прошествовавшую на выход пятерку висящих на почти трезвой, ржущей невесте, товарищей на выход.
— Что это? — полюбопытствовал Леннон.
Я объяснил.
— Идем, я помогу тебе отбить жену! — вызвался интурист, вызвав в зале настоящее ликование, и они, вместе с тройкой местных добровольцев, сходили на улицу — через окна было видно, как они неуклюже толкаются с похитителями, валяя друг друга в снегу.
Не простудился бы.
Глава 10
Сугубо из моего человеколюбия рыбалка была перенесена с семи утра на восемь. Ладно, не совсем так — дело не только в похмелье интуристов, но и в затянувшемся за полночь разговоре с Виталиной, завершившемся фразой:
— Лёгкий возбудитель, ничего психоделического в нем нет. Да Йоко и не заметила — сама по себе вспыльчивая. Словом — не переживай, Амаана сама все сделает.
Что ж, если Амаана не справится, с меня взятки гладки — я вообще против этой акции был, КГБ готовил, ему и карты в руки.
Переложив ответственность на старших товарищей, я успокоился и уснул привычным для себя спокойным сном полезного для государства гражданина, чтобы утром, одевшись и приняв от сонной, но вставшей заранее — потом отоспится, ей с нами на рыбалку нельзя — Вилочки термос с чаем, набор туристической посуды, сверток с овощами, котелок, потребную посуду и мешочек бутербродов с лучшей в мире Советской колбасой. Нарезаны треугольничками, типа привычные интуристам сэндвичи.
Отзвонившись куда следует, чмокнул Виталину в щеку, отпустив ее досыпать, и немного потупил в окно. Снегопада сегодня нет, но сильный ветер гоняет порошу, играет краями многочисленный транспарантов и заставляет спешащих на работу людей придерживать шапки и полы верхней одежды. Фигня, нам не страшно — место рыбалки должным образом подготовлено.
Отсчитав в голове положенное время, вышел в подъезд, встретив там дядей Семена и Витю. Одеты как положено — в штаны с начесом, галошные валенки, фуфайки и шапки-ушанки. В руках — снасти, в том числе удочка для меня, на плече дяди Семена висит пластиковый садок. Я выгляжу не настолько сермяжно, но более колоритно — одет в этнические одежды народов Севера. На ногах — унты.
Поделившись с товарищами поклажей и поднявшись на этаж выше, я позвонил в крайнюю левую дверь, спросив:
— Мистер Смит-таки нашел в себе силы переместиться домой? — кивнул на соседнюю дверь.
Потому что вчера его оставили отдыхать прямо здесь, на площадке, к огромному удовольствию мистера Уилсона и полному пофигизму Леннона, который к этому моменту почти утратил связь с реальностью, но ходить мог сносно, и даже открыл дверь своим ключом всего лишь с третьей попытки, отказавшись от помощи в отходе ко сну.
Привыкла печень рок-звезды к сверхнагрузкам — это подтвердила и открывшаяся спустя жалкие пару минут дверь.
Посмотрев на лупающего на нас покрасневшими глазами, одетого в трусы с английским флагом (патриотизм!) и майку помятого Леннона, я улыбнулся:
— Доброе утро! Идем на рыбалку, или дать тебе поспать?
— У меня жуткое похмелье, — поморщился Джон. — Но на рыбалку хочется.