— Задолбали эти соседи, — признался я. — Не понимают, дурашки, что мы им добра хотим, зачем-то дергаются и сопротивляются.
Виталина мелодично хихикнула.
— На что надеются? — продолжил я. — Что Венгры тогда, что Чехословаки недавно, что эти вот теперь. Что мы их тупо отпустим на четыре стороны, дав возможность НАТО подмять бесхозное имущество под себя? Ты же лимитроф, собака, у тебя же населения как одна московская область, тебя же даже на карте мира без лупы не увидишь, а все туда же — фрондировать и бедолаг-пролетариев под молотки подставлять. Итоги просто офигенно полезные — пара месяцев воя в иностранных СМИ и легкая грусть у нашего сердобольного народа — мы что, настолько плохи, что обязательно надо в протянутую руку дружбы и совместного процветания плевать? Но мы же не плохие нихрена, а самая передовая в плане социально-экономического базиса страна мира с объективно высоким уровнем жизни. Мы — вперёд прём как наскипедаренные, и этих сказочных союзничков туда же тянем. Но они же сопротивляются! — расстроенно развел руками. — «Независимость» для них — это когда из Вашингтона белый господин руководит. А когда относительно независимое существование в одном экономически-военном блоке с СССР — это совершенно невыносимо и вообще оккупация злыми коммуняками. А не ваши ли отцы-деды, дорогие товарищи, по первому свистку Гитлера сюда побежали, геноцид устраивать? Вот оно, наглядное подтверждение того, с кем мы на самом деле дело имеем — нас тупо ненавидят! И ненавидят холодно, рассчетливо — вот этот вот Гомулка, очевидно, в Партию пошел ради обретения личной власти. Поэтому теперь привычно кукарекает «контрреволюция» на все, что ему не нравится. И вот итог — целая республика на дыбы от его мудрого руководства поднялась.
— Все будет хорошо, — утешила меня Виталина.
— Обязательно! — подтвердил я, — Пускай веселятся, пока могут — я не добрый дедушка Юра, я не сигналы политические буду слать, а войска. И не на пролетариев, а сразу на ратушу или откуда там пановья быдлом рулить изволят. Как вариант — с немедленным линчеванием.
— Очень политически некрасиво, — оценила план девушка.
— А мне-то че? — с улыбкой развел я руками. — У меня к тому времени будет пара миллиардов лояльного населения от Калининграда до Шанхая с Пхеньяном, ручные арабы с неграми и экономически прирученная Япония. И сотни миллионов фанатов прямо в стане врага, которое мне в рот смотреть будет. Я же не просто так это все, — широко улыбнулся Виталине. — А собственное наследство берегу и преумножаю.
— Главное — не останавливаться?
— Главное — не останавливаться!
Глава 16
Отсмотрев с корейскими и отечественными мультипликаторами финальный эпизод первого сезона «Наруто» — двадцать четвертая серия — я дождался, пока выключится проектор и зажжется свет, и поднялся с кресла студийного мини-кинотеатра. Прошествовав под экран, толкнул торжественную речь на родном и корейском языках:
— Мы прошли долгий и интересный путь, товарищи. Спустя год, надежно закрепившись на первом месте рейтингов, мы полностью оправдано можем заявить: у «Наруто» нет конкурентов!
Гордый собой народ поаплодировал — особенно довольны корейцы, которым, как азиатам, очень приятно культивировать навыки и видеть результаты трудов. Особенно — стать лучше ненавистных япошек.
— Этим сериалом мы задрали планку анимации так высоко, что нашим конкурентам придется работать над качеством собственных продуктов, пытаясь приблизиться к нам хоть немного. А это — огромные дополнительные расходы на сотрудников, которые в рамках капиталистической системы для предпринимателей ненавистнее всего. Конечно, они могут довольствоваться грошовыми поделками и дальше, и в этом случае мы выигрываем еще больше — пока они будут продолжать считать искусство бизнесом, мы продолжим нашу мультипликационную экспансию.
Еще одна порция аплодисментов.
— Отдельно я бы хотел поблагодарить наших корейских товарищей, — отвесил легкий поклон поклонившейся в ответ корейской части зала. — Ваше трудолюбие и мастерство достойны высочайшего уважения, и я лично напишу товарищу Ким Ир Сену письмо с благодарностью за то, что доверил нам таких замечательных работников.
В глазах гастарбайтеров замелькали почёт, квартиры, медали и фотографии с Великим Вождем. Не как что-то плохое: они это полностью заслужили. А еще считывается очень грустная мечта о чашке риса три раза в день. Ничего, сельское хозяйство чинится, и не только у нас — товарищ Бяо плотно взялся за это направление, и через пару лет, если он не подведет, риса будет хватать на всех.
— Нам нужно расти и развиваться, — продолжил я. — Поэтому, товарищи, в январе прибудет сорок три только закончивших ВУЗы и курсы художника. С ними — пятеро переводчиков, чтобы наши корейские товарищи тоже могли поделиться опытом с молодыми дарованиями. Проектов у меня много, и нам нужны кадры для их производства. Наша цель — создание лучшей в мире мультипликационной студии. Ну а пока желаю всем хорошего отдыха и качественной встречи Нового года!
Попрощавшись с обрадовавшимся отпуску народом, отправился на такие же мероприятия с теми же новостями в другие отделы — масштабировать нужно сразу всё!
— Мультсериал про поросенка Фунтика все Советские дети и взрослые будут с любовью вспоминать десятки лет! После Нового года прибудут…
— Мультфильм про стального гиганта станет еще одним гвоздем в крышку гроба стремительно деградирующего, но все еще опасного стратегического противника, потому что показывает всю параноидально-фашистскую сущность их правительства и спецслужб и то, как мощно они пересрались, когда первое в мире государство рабочих и крестьян первым в мире запустило в космос искусственный спутник! После новогодних праздников прибудут…
Всего путем отсева в ходе творческих конкурсов удалось набрать больше сотни кадров. Работа мультипликатора за короткий срок вдруг стала очень престижной, поэтому от желающих нет отбоя. Задача на ближайшую пятилетку — догнать и перегнать Дисней!
На выходе из павильона нас встретил дядя Вадим, поделившийся новостями:
— Приперся какой-то Виталий Андреевич Кошкин час назад, по бумагам — кандидат зоологических наук, фелинолог, с сопроводительным письмом о благонадежности из Академии наук. С тобой поговорить хочет.
— Кандидатам наук мы всегда рады, — пожал я плечами. — Где он?
— В столовой сидит, чаи гоняет, — ответил он.
— Поехали, — велел я.
Гость мне оказался незнакомым, возраста самого активно-научного — между двадцатью и тридцатью годами — и одного взгляда в его лишенные очков глаза хватило, чтобы все понять. Первая фраза прибывшего при виде меня впечатление только закрепила:
— Мне нужно в Африку на три года!
— Допустим, — вежливо улыбнулся я. — А зачем?
— Понаблюдать за львиным прайдом! — развел он руками с видом «а разве не очевидно⁈».
— И вы приехали сюда? — уточнил я.
— Институт больше двух лет признает мою работу недостойной валютного финансирования, — скривился он. — Никакими открытиями, видишь ли, здесь не пахнет — это долгое, комплексное, важное для мировой фелинологии исследование, но Нобелевских премий за него не дают! — и он с вызовом посмотрел на меня.
— Не скажу, что понимаю, но «Фонд» вам денег на исследование даст, — пообещал я. — А вас за три года не съедят?
— Меньше трех лет — бессмысленно, — заявил он, подумав, что я хочу подрезать его аппетиты.
— У меня есть условие, — добавил я. — С вами отправится съемочная группа, флору и фауну для наших граждан поснимать. И будут повторять такие командировки регулярно. Ваша задача — способствовать им в производстве репортажей, но, если будут мешать — гоните взашей.
— Обязательно! — охотно пообещал Виталий Андреевич.
— В таком случаю будем ждать результатов вашей работы, — пожал я ему руку на прощание. — Вадим Петрович, — кивнул на КГБшника. — Вас сейчас отвезет в штаб фонда, там вам помогут написать заявление на финансирование, и после этого можете отправляться домой, собирать вещи — отправим вас еще до Нового года.
— У меня на обратный билет денег нет, — смущенно признался научный товарищ.
— Финансирование предполагает выдачу аванса в размере двух минимальных размеров оплаты труда, — намекнул я дяде Вадиму.
Чудак-человек — в один конец полетел, без копейки денег, в надежде на хрен пойми что. Авантюрист, блин, но другой в Африку три года рядом со львами жить и не поехал бы.
Гость радостно ускакал за дядей Вадимом, а в столовку — не уходить же, раз пришли, салатика с печенью наверну под компот — вошел дядя Дима.
— Ходоки к тебе просятся, — с ухмылкой поведал он мне.
— Товарищ Ленин велел ходоков не обижать, — одобрил я. — Пригласите, пожалуйста.
В столовую вошли трое однообразно одетых в ватники, штаны с начесом, валенки и шапки-ушанки мужиков возрастом «чуть за пятьдесят». Вид — настороженный, но это нормально, к Ленину тоже поди не преисполнившись оптимизмом приходили. Гости сняли верхнюю одежду, и я поднялся им навстречу. Поздоровались-представились.
— Очень приятно, товарищи! Вы, говорят, ко мне? Издалека?
— Недалеко, — пожимая мне руку, ответил Илья Лукич, он у них главный, потому что председатель колхоза. — Тридцать два километра на юг, колхоз «Пролетарский рассвет».
— Угощайтесь, товарищи, — гостеприимно указал я им на линию раздачи.
— Не голодны, — отказался за всех Илья Лукич.
— Тогда присаживайтесь, — вернулся я вместе с ними за стол. — Вы к нам, извините, по какому вопросу?
— Соседи у нас — «Ясное солнце» и «Лихой буденновец», — назвал поглощенные мной населенные пункты лидер ходоков. — Нынче совхозы, и зарплаты там вроде как не нашим чета.
— Так же хотите? — уточнил я.
— А и хотим! — подтвердил мужик справа от Ильи Лукича. — Это же бардак какой-то — пятнадцать минут на перекладных, а как будто в другую страну попал — и магазин полный, и зарплаты сказочные.
— Какое-то избирательное изобилие получается, — заметил мужик справа.