— Фантазер! — не без одобрения крякнул Андропов и велел. — Отойди-ка на метр.
— Серьезно чтоли? — охренел я и отошел на всякий случай на полтора.
Дед вдавил кирпич, и доски пола разошлись, показав погреб с картошкой и банками солений.
— Вот она, проза жизни! — прокомментировал я, подошел, опустился на четвереньки и достал трехлитровку квашеной капусты, пояснив. — За обедом похрущу.
— Кушай на здоровье, — одобрил веселящийся дед и нажатием на другой кирпич вернул полу целостность.
— Такая метафора твоего правления нам не нужна, — вздохнул я, глядя на получившуюся по итогу совместных усилий кривенькую кормушку, вооружился пассатижами и гвоздодером. — Разбираем и пробуем заново, пока не получится — все равно выходной, какая разница чем заниматься.
— На! — дед выдал мне рубанок и отобрал гвоздодер с пассатижами. — Ты у нас мастер, так сказать, общие идеи подкидывать, из которых мы с товарищами, — последнее слово прозвучало прямо ехидно. — Метафорические кормушки кропотливо собираем, вот и занимайся общей обработкой сырья.
— Справедливо, — признал я и зажал брусок в тиски. — Кооперативам когда отмашка? У меня уже почти все готово.
— Десятого января объявим, — оторвав днище — ну какая метафора, социально-экономический базис из-под страны выбивает! — ответил Андропов. — Полетят в кооператоров помидоры, — поморщился. — Торгаши! Кровопийцы!
— Обязательно полетят, — согласно кивнул я. — Политинформацию запишу, где расскажу о временах, когда торгаши были самым прогрессивным классом общества, но не скатываясь в оправдания буржуев, которые сверхприбыли оправдывают «рисками» и чуть ли не врожденным превосходством над пролами. Основной посыл — кооператив это не буржуйский молох по перемалыванию народа в прибавочную стоимость, а способ самоорганизации социалистического человека с целью помогать Родине строить сильнейшую в мире экономику.
— Пришлешь сценарий, мне смотреть некогда, — велел Генеральный.
— Есть, — отозвался я и сменил брусок на новый.
Закончив с кормушкой, попросили у Клавдии Ильиничны зерна и семечек, насыпали и повесили на сосну. Далее я сбегал в комнату за фотоаппаратом и вручил деду:
— Работа у тебя нервная, трудная, и нужно ее время от времени из головы выкидывать совсем, погружаясь с головой в полную фигню ради обретения покоя. Будешь фотоохотник на птиц — тут в лесу их много.
— Я лучше книги почитаю, — поморщился интеллигентный Андропов.
— Несовместимо с поддерживающими здоровье неторопливыми пешими прогулками на свежем воздухе, — покачал я головой. — Но если фотоохота не нравится, можешь «скандинавской ходьбой» заняться, например — это с лыжными палками, но без лыж.
— Даже не знаю — забота это или корысть, — умиленно улыбнулся Андропов.
— Вся наша жизнь диалектика, — отмахнулся я. — Живи подольше на радость нам и на зло врагам, деда!
— Не дождутся! — фыркнул он и взял фотоаппарат. — Пошли, «поохотимся».
— Только не говори никому, иначе слухи пойдут, что Генеральный вместо прямых обязанностей по лесам с фотоаппаратом бегает, птичек фотает, — предупредил я по пути вглубь леса.
— Леониду Ильичу можно было, а мне нельзя? — усмехнулся он.
— Дьявол в деталях: его охота типа нормальная, дичь подстрелить да зажарить. В нашем рабоче-крестьянском менталитете — вполне легитимное занятие, даже благородное: бояре да цари издревле на охоте удалью да борзыми мерились, так что нормально в целом воспринимается. А ты в глазах подавляющей массы народа и сослуживцев будешь заниматься полной фигней. Е*анутым сочтут, в общем, а оно нам совсем не надо. Мягкотелость опять же — Брежнев сам кабанчика стрелял да потрошил, а ты — вон какой добрый, даже птичку не обидишь, дисциплина по одному месту пойдет.
— Увози завтра обратно, — вздохнув, указал Андропов на висящий на шее фотоаппарат. — Говори-не говори, а через неделю все узнают. Лучше «скандинавская ходьба», — гоготнул. — На нее все Политбюро можно подрядить, на выносливость проверять.
— Баба Катя у нас дама, поэтому ей поблажки, — попросил я.
— Не учи, — отмахнулся дед и сфотографировал дятла. — А что у тебя кооперативного готово-то?
— Жральни, — не стал я скрывать. — С азербайджанцами и рядом соседних колхозов кооперируемся, помещения нашли, персонал подобрали и немного подучили клиентам улыбаться, оборудование закупил — на складе совхозном за семью печатями лежит — будем открывать сразу несколько точек с названием «Пир Потёмкина». Средний чек за «нормально посидеть» насчитали почти в двенадцать рублей, но кооператоров скоро станет прямо много, равно как и их работников с зарплатами, позволяющими раз в недельку покушать у нас.
— Кооператор скорее в «Прагу» пойдет, чем в этот твой «пир», — хрюкнул Андропов и сфотографировал пару воробьев.
— Через лет пять кафешек и ресторанов на каждом углу понатыкано будет, — отмахнулся я. — И все равно придется звонить, чтобы столик забронировать. Но я-то раньше других начну, заведения будут набирать репутацию и постоянных клиентов. Не пропаду короче, даже если первое время в убыток поработать придется. О, кстати, а сколько валюты мои штуки принесли?
Мне не говорят — «секретно».
— Двести шестьдесят три миллиона, если в долларах, — ответил Андропов. — И округлить.
— Четверть лярда! — радостно вытянул я руки к небу, задел ветку ели и ойкнул — снег за шиворот насыпался.
— Астрономические деньги, чуть меньше четверти нашего нефтяного экспорта, — кивнул деда Юра. — Мы, конечно, не капиталисты и за прибылями гнаться не должны, но ты все равно огромный молодец.
— Высочайшая похвала очень приятна, — с улыбкой покивал я.
То ли еще будет.
— А ты цену на водку понижать не собираешься случайно?
— Думали на эту тему, — кивнул он. — Но не станем — и здесь и там скажут, что я народ спаиваю.
— Жаль, я уже расшифровку слова «водка» потешную придумал на такой случай: Вот Он Добрый Какой, Андропов.
Дед радостно загоготал и расстроился, потому что спугнул синичку, которую как раз собирался сфотать.
Дальше я не удержался и похвастался:
— Тюльпаны прямо хорошо под праздник разошлись, все распродали, полста тыщ в копилочку совхозную ушло.
— Копейки, — ухмыльнулся дед.
— Все еще адово убыточное дерьмо мой совхоз, — вздохнул я. — Но ничего, сельскохозяйственный сезон не за горами, проблем не возникает…
— Кроме сумасшедших с берданкой! — полыхнул глазом дед и схватил меня за плечи, развернув лицом к себе. — Не расслабляйся! — обжег ледяным тоном. — Не заигрывайся! Детство из головы выкинь — все, кончилось, сам высунулся, сам и соответствуй. Герман церемониться не станет — сразу на поражение, невзирая на побочный ущерб. «Пап Толь», уж прости, в стране как грязи, а ты — один, и я тебе прямо запрещаю подставляться!
— Понимаю, осознаю, работаю над собой, — кивнул я.
— Вот и работай, — одобрил Андропов и сфотографировал ворону.
Последняя презрительно каркнула и улетела.
— Вояки из Политбюро проблем подкидывают? — спросил я.
— Не больше обычного, — отмахнулся дед. — Ты на это внимания не обращай, у тебя задачи другие, а банку с пауками мне оставь.
— Принял! — отозвался я. — Лишь бы на эмиссию себе право ракеты с танками клепать не выбивали, царь-долг не множили.
— Ты же новый план развития экономики видел, — напомнил Андропов. — Где эмиссия жестко ограничена, а царь-долг в течение двадцати лет будет погашен.
Пора накачивать деда Юру «базой»!
— Принцип «подводной лодки» — это когда в стране все своё, и нам никто не нужен — может проработать какое-то время, но да долгой дистанции станет душно. Увы, мир глобализируется, и мы с этим ничего не сделаем — объективный исторический процесс — значит нужно в этой глобализации по мере сил участвовать, совершая твои любимые маневры там и тут. Вот кооперативы вы с товарищами разрешили — просто великолепный первый шаг, который позволит нам, помимо очевидного перевода черного рынка в «белую», подконтрольную и налогооблагаемую зону, а заодно важно надувать щеки на международной арене, став инструментом борьбы с санкциями — часть из них же на страны с «не рыночной» экономикой накладываются, а если у нас тут вполне-себе рыночные механизмы применяются, значит — незаконно. Так-то мелочь, и основному врагу на это класть, но на его сателлитов впечатление произвести может — Европа сейчас в точке бифуркации, и либо окуклится в относительно независимое содружество государств, либо потеряет остатки суверенитета, полностью забравшись под заокеанский каблук. Вот на первое мы давить и должны — х*й с ним, с коммунизмом, давайте хотя бы торговать и общаться нормально, обслуживая интересы собственные, а не сидящих где-то там элит. Выгодно и нам, и им, как ни крути, а вот США — как кость в горле, и они эту косточку будут пытаться дробить изо всех сил. Здесь главное не остаться на позиции жупела, к которому приделан краник с нефтью — ее покупать у нас будут долго и с удовольствием, а развивать перспективные направления, обмазываться патентами и продавать им то, без чего им будет очень плохо. Культурная экспансия — это чисто пролов тамошних от агрессивной капиталистической пропаганды очищать, да денег заработать, а вот экспансия технологическая и экономическая — работают гораздо круче. Пара десятилетий спокойствия, и вот уже европейцы чисто физически не смогут от нас никуда деться, потому что уровень жизни критически упадет, и элиты снесет собственное податное население, которое привыкло жить хорошо. Сейчас такое провернуть можно, а через условные полста лет — будет поздно, потому что, например, Китай с его миллиардным населением нас оставит далеко позади, превратившись в «мировую фабрику», которая сделает что угодно за совершенно потешные деньги — там ведь рабочий за чашку риса будет вкалывать ради лучшей жизни для потомков — для китайцев пару-тройку поколений ради построения сильной экономики вообще не проблема, потому что менталитет кардинально отличается — Китай был, есть и будет всегда, так какая разница, что в моменте плохо?