Поржали и покинули купе. Пойду к Хилю и дяде Вите — давненько не виделись, чтобы вот так, в нормальных условиях, когда можно просто спокойно поговорить ни о чем. Виталина отправилась в противоположную часть вагона, откуда, из приоткрытой двери купе, доносился очень вкусный и мелодичный смех — не скучают дамы, радуются гастролям. Постучав в нужную мне дверь, получил разрешение войти и умилился — будущая звезда мирового масштаба лущила вареные яички, пока дядя Витя разбирал на запчасти вареную курочку. Ну наконец-то хоть что-то по-настоящему «поездатое!».
— А кому чаю? — очень в тему нарисовалась проводница.
Что ж, иногда немного попутешествовать по земле тоже прикольно! Все будет хорошо — не можем же мы с Вилкой сдохнуть спустя жалкий год моей активной попаданческой деятельности?
Ведь не можем?
Глава 4
— Пожа-а-ар!!! — разбудил меня среди ночи панический вопль, и почти сразу раздался визг колес, а инерция попыталась сбросить меня с верхней полки — тщетно, потому что если где-то есть ремень безопасности, Сережа обязательно пристегнется.
Зато с третьей, предназначенной для багажа полки посыпались вещи.
— К стене! — услышал я Вилкину команду и послушно подвинулся.
Девушка запрыгнула ко мне, вжав в стену, и, получается, прикрыв собой от потенциальных штурмующих палату нехороших людей — вон, в полумраке видно, как она дверь в купе выцеливает.
Вот стоило в Польшу въехать и сразу началось! Лежать было скучно, а трогать Вилочку за мягкие места и отвлекать разговорами в такой ситуации не стоит, поэтому простаивающий мозг сам по себе начал вспоминать об особенностях нашего вагона — он не советский, а международного стандарта сообщения RIC.
Отличается повышенной шириной полок, наличием в купе розеток — непонятно зачем они во времена отсутствующих мобильных телефонов, разве что фен или утюг подключать — умывальника — для доступа к нему нужно сложить столик — и вешалки, а в самом вагоне имеется простенький, но от этого не менее эффективный душ. Вешалка для полотенца в этом самом душе находится снаружи — после помывки приходится за ним вылезать, и мне вчера повезло увидеть не самый важный, но очень приятный кусочек нашей кубинки. Хороший вагон, в общем, мне нравится. А в вагоне-ресторане нас кормили вкуснейшим цыпленком табака.
Спустя пару минут, в течение которых я косился на задернутое шторкой окно — если пожар настоящий, придется в него вылезать — а поезд окончательно остановился, в дверь постучали «КГБшным» ритмом. Виталина и не подумала расслабиться!
— Верни колбасу, я все прощу, — через дверь процитировал ночной гость дяди Витиным голосом.
Вилочка щелкнула предохранителем:
— Все в порядке.
Данный пароль значит, что ЧП возникло из-за чьей-то глупости, и никакие враги к нам не пробиваются.
— Вот бы домой завернули! — мечтательно протянул я. — Пошли посмотрим че там.
— Идем! — Виталина спрыгнула на пол и включила свет, дав возможность рассмотреть заваленное шмотками и открывшимися вследствие падения чемоданами в количестве двух штук.
Невербально договорившись убрать это все потом, вышли в пованивающий гарью коридор, услышав из второго из трех отведенного дамам купе истеричные неразборчивые вопли. Из соседнего купе выглядывал взволнованный, одетый в майку и «семейники» Эдуард Анатольевич. Встретивший нас дядя Витя красовался таким же нарядом, но нацепил кобуру с «Макаровым».
Окончательно убедившись, что все в порядке, девушка убрала собственное оружие в сумочку.
— Катя, — пояснил дядя Витя. — Суп гороховый варила на нагревателе, в душ пошла — думала, успеет. А Люда заметила, что штора загорелась, запаниковала и дернула стоп-кран. Андрей из подтанцовки с полки упал, колено сломал — все, оттанцевался.
— Пи*дец, — подвел я итог ситуации.
— Вагон-ресторан же есть! — вслух поразился Хиль. — Зачем она суп-то варить начала? Если сдобу есть не хочет, чтобы не растолстеть, взяла бы салат овощной — там же за рубли всё! — и начал делится своим богатым гастрольным опытом. — Я в Финляндии яйца на нагревателе варил — это можно, не опасно, а вот суп лучше не стоит.
— Познавательно, но теперь все равно смысла нет, — улыбнулся я ему.
— Совершенно нет! — покивал он.
Потому что я выбил командировочную валюту в пятикратном размере — хватит и покушать, и подарки родным купить, и приодеться.
— Еще травмы? — спросил я дядю Витю.
— Синяки да ссадины. Там, где не видно, — ухмыльнулся он.
— Меняем на ваших, — дал я Виталине отмашку. — И Катю, и Люду.
Контора — орган КРАЙНЕ предусмотрительный, и дублирующий состав подготовила.
— Извините, Эдуард Анатольевич, — ради приличия ввел я Хиля в курс дела. — Я понимаю, что за два дня до концерта менять вокалисток не очень, но, если они на ровном месте умудряются ломать колени подтанцовке и устраивать пожары, значит дальше будет только хуже.
— Я и с дублирующим составом репетировал, так что все нормально, — ожидаемо не стал говниться няша-Хиль. Зевнув, спросил. — Могу ли я вернуться в купе? Голос, — виновато развел руками, напомнив о физиологических особенностях.
— Спокойной ночи, Эдуард Анатольевич.
Виталина пошла в спецкупе охраны — там у нас рация, договариваться за парочку дублерш и нового танцора.
— Хорошо, что накосячили не отвечающие за этническое разнообразие девушки, — по пути к купе с виноватыми поделился мыслями с дядей Витей. — Дублерши казашка и кубинка у нас есть, но, прости-господи, они не настолько красивые.
— Спорим она услышала? — хрюкнул дядя Витя, кивнув за спину, где Вилка как раз скрылась за нужной дверью.
— Зачем? Я совершенно точно уверен, что услышала! — хрюкнул я в ответ.
А вот теперь отрубаем эмпатию и игнорируем жалобные, плачущие глаза.
— Извини, Кать, но подпольные кулинары нам в составе не нужны, особенно такие, которые забывают суп на пожароопасных приборах.
— Я больше не!.. — начала было она, но присутствующий здесь охранник зажал ей рот и твердо, но бережно вывел из купе под взглядами побледневших девушек.
— Просто уволена, вернется в Москву и будет жить как прежде, нынче никого в полях не расстреливают, — пояснил я.
Не сильно-то и помогло!
— Извини, Люд, чисто по-человечески твою панику я понять могу, но на инструктаже и в МИДе, и вчера в поезде четко перечислены случаи, когда стоп-кран срывать нужно. Если коротко — никогда, потому что за это отвечает охрана.
Девушку увел второй охранник.
— По прибытии в Варшаву к нам присоединятся дамы из дублирующего состава, — пояснил оставшимся. — Тань, можно тебя на секундочку? — обратился к товарищу младшему лейтенанту.
Больно уж виноватая у нее мордаха — так и читается «вот дура я дура, не уследила!».
— Все ок, чужая тупость — фактор трудно учитываемый, и вообще это мой косяк — надо было сразу ваших набирать, целиком, но чего уж теперь, — тихо объяснил я ей позицию начальства. — Возвращайся, успокаивай этнически разнообразных коллег. Ты остаешься точно, но бдительность удвой, хорошо?
— Хорошо. Спасибо, Сережа, — с облегченной улыбкой поблагодарила она и вернулась в купе.
— Одобряете? — спросил я старшего товарища.
— А это на что-то повлияет? — спросил он.
— Нет, но важно лично для меня, — честно ответил я.
— Одобряю, — с улыбкой хлопнул дядя Витя меня по плечу.
— Мне бы типа-спецподготовку пройти, дядь Вить, — попросил я. — Я как раз целиком выздоровел, Виталина меня приемам учит и физически улучшает, но нужна стрельба и особенности перемещения в пространстве в непростых ситуациях. Не хочу ни подыхать, ни Виталиной от пуль заслоняться — я понимаю, что у нее работа такая, но если охраняемый объект сам по себе что-то может, значит и шансы на совместное выживание повышаются.
— Сделаем, — пообещал дядя Витя.
Добрались до купе подтанцовки, где девушки и парни с грустными мордашками смотрели на заплаканного парня, которому путешествующий с нами врач широкого профиля накладывал шину на поврежденную ногу.
— Ничего не обещаю, Андрей, но по прибытии в ГДР повезем тебя к лучшим врачам, валюту я выбью. Не справятся немцы — отправим туда, где справятся. Починим тебе ногу на максимально возможном уровне. Если танцевать сможешь — после выздоровления с радостью возьмем тебя обратно, если нет — приглашаю тебя работать хореографом в ДК совхоза «Потемкинская деревня», а еще выбью тебе «однушку» в Москве. Скепсис понимаю и не осуждаю, — увидев на его лице без пяти минут панику, сработал на опережение. — Но ты подумай вот о чем — это мой совхоз, а я бы не стал с ним возиться без далеко идущих неожиданных планов. Зарплата — двести семьдесят рублей с премиями за хорошую работу. До свидания, товарищи, — и я покинул их купе, направившись к своему.
Бардак!
Погода к посещению Аушвица (ака Освенцим) подходила как нельзя кстати — небо затянуто серыми, но, к счастью, безобидными тучами, изо рта валил пар (чуть ниже нуля), под ногами — подмерзшая земля с пожухлой травой, а сидящая на воротах стая ворон встретила нас ехидным карканьем.
— Arbeit macht frei! — указал я на всем известную надпись на воротах. — «Труд освобождает». Кто-то скажет, что таким образом нацисты обманывали узников, давая им ложную надежду заслужить свободу, но я так не считаю — ведь здешний труд, вернее — уничтожение трудом, и вправду освобождал дух от бренной оболочки, — вздохнул. — Вот только никакого духа не существует, а со смертью оболочки умирают уникальный набор жизненного опыта и комбинация генов. Последняя формировалась миллионы лет, кстати, чтобы закончить свой путь в газовой камере или печке.
Виталина погладила меня по спине.
— Я спокоен, — улыбнулся я ей. — Для современного ребенка это все — словно картинки из учебника истории.
Вру — потряхивает, больно уж атмосфера давящая. А мы еще даже внутрь не вошли!
Обернувшись к многочисленным спутникам (две новых красивых младших лейтенантки и такого же чина КГБшный «плясун», Андрея оставили в Варшаве, откуда он поедет в Берлин чинить ногу), дал им шанс слиться без последствий.