— Даже так? — Хмыкнул мужик и спросил меня: — Это ты поэтому, Сережа, на Евгению Викторовну наседал? — Подмигнул, давая понять, что шутит.
— Поэтому! — Подтвердил я: — Она зенитчицей была, вот, как раз на повесть интересного рассказала. Я ей по мере написания кусочки ношу — вдруг где наврал? А про войну врать никак нельзя!
Опять же легендирование — а если у настоящего автора в столе лежит совершенно секретная половина рукописи с дальнейшим планом? Вот придет в суд Евгения Викторовна и расскажет, как на этапе черновика вносила поправки.
— Про войну это ты правильно! — Серьезно кивнул товарищ физик: — Я потому и пришел, если честно — мы с ней некоторым образом знакомые, и она со мной советовалась, — Он откашлялся и процитировал: — «Вот, Андрюша, мальчик спрашивает где и чего исправить, а я и не знаю даже — написано-то здорово!», — Подмигнул спокойному (не в мой адрес похвала же) мне.
— Очень рад, что у нее такое мнение! — Улыбнулся я.
— А самое забавное — я тоже не смог найти ничего, кроме опечаток, к которым придираться можно только от бессилия! — Продолжил он делать мне приятно: — Но тут вот какое дело… — Он сделал вид, что ему неловко, и спросил: — Наталья Николаевна, а это — точно не ваше совместное с сыном творчество?
— Ваши сомнения мне понятны, — Спокойно кивнула мама: — И вы не первый, кто об этом спросил.
Пользуясь моментом, я добавил:
— В прошлый раз я писал книжку при классной руководительнице больше часа подряд. Могу устроить демонстрацию и вам, но это только если в этом будет смысл. На слухи нам с мамой все равно, верно, мам?
— Верно! — Кивнула родительница: — Мой сын не обязан что-то доказывать, уж простите, случайному знакомому.
— Справедливо! — Кивнул мужик, отпил компотику, промокнул рот салфеткой: — Мой отец — Борис Николаевич Полевой.
— Урожденный Кампов! — Сложил я два и два.
У Полевого был (есть) жутко секретный научный сын Андрей. Вот он сидит, приехал из физических недр Родины в Кисловодск подлечиться.
— Главный редактор «Юности»! Ничего себе! — Ахнула мама.
— Мир тесен! — Улыбнулся он.
— Готов дописать книгу при вас! — Пробудился во мне энтузиазм: — Там где-то половина осталась.
— Если тебе это не помешает, было бы здорово, — Кивнул он.
— А еще у сына сказка есть! — Решила мама ковать пока горячо: — С ней сейчас в ГОРОНО решают что делать — так всем понравилась!
— Есть копия? — Заинтересовался физик.
— Есть! — Обрадованно кивнула мама.
Она заказала у знакомой машинистки печатную копию — мы же в элитный санаторий ехали, мало ли чего. Вот — пригодилось.
— Тогда, если вы не против, я бы почитал, пока ваш сын печатает. Сегодня получится?
Мама немножко поникла — у нас перед ужином состоялся разговор формата «как думаешь, ты способен сегодня переночевать один»?
— У мамы сегодня очень важные дела в городе, так что она будет рада, что кто-то за мной немножко приглядит! — Подмигнул я ей.
— Не беспокойтесь, Наталья Николаевна, мы без вас не пропадем! — Заверил ее мужик, правильно поняв сигнал.
Мама уговорилась, мы закончили ужинать, родительница обнялась со мной, прошептав: «До завтра! Допоздна не засиживайся!» — и отправилась весело проводить время, бросив меня с незнакомым взрослым мужиком. В моем времени это выглядело бы жуть как безответственно, но что со мной случится в элитном санатории аж в 68 году?
— Пойдемте, Андрей Борисович, — Позвал я нового друга, и мы пошли в палату.
Выдав ему «Мишу Добрина», заправил в машинку свежий «бутерброд» — бумага, копирка, бумага, копирка, бумага, получается сразу три копии — и принялся за дело, время от времени демонстративно сверяясь с занесенными в тетрадки воспоминаниями Евгении Викторовны.
Когда время подошло к полуночи, сказка была осилена на половину, повесть добралась до финальной трети, а Андрей Борисович задремал прямо на моей кровати. Пришлось его растолкать.
— А? — Открыл он глаза, проморгался, зевнул и поднялся на ноги: — Очень хорошо, Сережа, ты — большой молодец! Прости, что сомневался в тебе. Можно одолжить копию? — Указал на свежие листочки.
— Берите, конечно! — Одобрил я: — И предыдущий текст вот возьмите, для сравнения!
— И сказка у тебя — просто замечательная! — Похвалил он напоследок и отправился дочитывать к себе.
Мама пришла, как и обещала, утром. Никаких следов порока на лице в виде потекшей туши и красных глаз — «штукатурку» она смыла и сменила вечернее платье на сарафан в горошек. Довольный вид сытой кошки — в наличии, но присутствует и некоторая «виноватость».
— Блат успешно получен! — Сразу же отрапортовал я ей, исправив это недоразумение.
— А я вот и нисколечко не сомневалась! — Облегченно улыбнулась она и предложила: — А поехали сегодня на экскурсию!
— Совесть замучила? — Ехидно улыбнулся я.
— Именно! — Подтвердила она: — Устрою себе «сыновий день», а то ты так в санатории как сыч весь отдых и просидишь!
— Поехали! — Охотно согласился я.
В самом деле — даже Кисловодск толком не посмотрел!
— Даже не верится, что все уже закончилось! — Грустно шептала мне на ушко Соня, когда мы обнимались под кедром в сумрачном углу парка — последнюю неделю сезона мы провели здесь.
Учились целоваться, да, но ничего больше.
— Обменяемся адресами? Будем писать друг другу длинные письма! — Вполне чистосердечно предложил я.
Сонечка хорошая!
— Нет! — К моему удивлению покачала она головой, оттолкнула меня и драматично выдала: — Боюсь, у нашего курортного романа нет будущего! Прощай, Сережа, я тебя никогда не забуду!
И, махнув ручкой и всхлипнув, она быстро зашагала к санаторию.
Да, я могу ее догнать, но разве так не лучше? Навсегда останемся в памяти друг друга драгоценным воспоминанием, которое всю жизнь будет тихонько греть в трудные минуты. Дав девушке скрыться за деревьями, отправился восвояси.
И «Мишу», и «Зори» Андрей Борисович увез с собой уже неделю назад — возвращаться в свои секретные края он будет через Москву и обещал закинуть рукописи важному папеньке. Будем ждать результата.
— Попрощались? — Спросила мама, упаковывая печатную машинку в футляр.
Чемодан уже собран — еще полчаса, и мы покинем санаторий имени Орджоникидзе.
— Попрощались! — Подтвердил я, смакуя светлую грусть в душе.
— Адрес взял?
— Не дала, — Покачал я головой: — «У нашего курортного романа нет будущего» — сказала она мне.
— Насмотрелась кино! — Прыснула в кулачок мама: — Будешь по ней скучать?
— Буду! — Кивнул я: — Она в педагогический будет поступать, может однажды попаду в возглавляемый ей во время летней практики отряд.
— Мир тесен! — Одобрила такой оптимизм мама, потрепала меня по волосам, и мы пошли выписываться.
Москва встретила нас серым небом и теплым дождиком. Таксист у аэропорта попытался слупить с нас три счетчика, приняв за туристов, но был осажен опытной мамой. Настроения это все, впрочем, ничуть не испортило. Заглянув по пути в кулинарию, купили торт «Наполеон» — отмечать наше возвращение в тесном коммунальном кругу.
Утро двадцать девятого августа выдалось солнечным, и, наряженный в школьную форму, в компании одетой в формальные черную юбку и белую блузку мамы, я бодро обходил вчерашние лужи на пути в школу. Сегодня решится вопрос моего окончательного зачисления в седьмой класс, поэтому родительница сильно нервничает.
— Мы же вчера полночи все повторяли — я все знаю! — В очередной раз попытался я ее успокоить.
— Я знаю, но все равно не могу ничего с собой поделать! — С лихорадочным весельем похлопала меня по плечу мама.
Школа у меня двухэтажная, красного кирпича. Нормально — территория ухоженная, скамейки и все остальное явно красят каждый год, а за школой — полноценный стадион с беговой дорожкой и воротами для мини-футбола. Двор засажен уже начавшими опадать березками, клумбы — цветущими цветами. Красиво!
Внутри нас встретила троица из директора, завуча и классной руководительницы. Практически тройняшки, если ориентироваться на внешний вид! Помимо них — «пришлые» учителя-предметники из соседних школ. Они принесли билеты — по два вопроса в каждом. Помимо педсостава — врач-психиатр, который ставил мне «амнезию». Нет, так и не вспомнил! Да, тоже надеемся, что это — временное явление.
Стоит ли говорить, что никаких проблем на экзамене не возникло? Все «отлично» в Сережиной табели успеваемости были признаны полностью легитимными, я — вполне здравомыслящим, и завуч отправилась провожать нас с жутко довольной мамой.
— У вашего сына — золотая голова, Наталья Николаевна! Поверьте, его ждет великое будущее, и книги — это только начало! Я бы посоветовала тебе идти в науку, Сережа! — Важно покачивая головой, поведала она.
— Спасибо, Вера Львовна, мы обязательно подумаем! — Поблагодарила ее мама.
— А еще я бы посоветовала вам задуматься об экстерне — с такими крепкими и обширными знаниями вашему сыну совершенно нечего делать в седьмом классе!
— А как же социализация? — Встал я на защиту своего беззаботного детства: — Мне будет очень тяжело поладить со старшими ребятами. Простите, Вера Львовна, но я бы очень хотел доучиться в этой замечательной школе как все!
— Вот видите, Наталья Николаевна! — Обрадовалась завуч: — С такими мозгами — и в седьмой класс?
Да дались тебе мои мозги!
— Мы хорошенько обо всем подумаем, Вера Львовна! — Снова пообещала ей мама, и завуч наконец-то нас отпустила.
— Можно мне хотя бы до старших классов нормально доучиться? — Жалобно спросил я родительницу: — Не хочу в пятнадцать лет в институт поступать!
— Да ну ее! — Фыркнула мама: — Нашла себе мальчика-гения, вот, выслужиться через тебя хочет — мол, заметила, помогла крылья расправить! — Шутливо выпучила глаза: — Поступай так, как хочешь, Сережа!
— Спасибо!
Глава 10
Катя позвонила рано утром:
— Андропов, с днем рождения, ты уже в Москве?