а каждый класс. Еще с нами едет пара положенных по технике безопасности родителей.
В пути случилось неприятное — классный руководитель конфисковала у меня колоду карт, которой мы попытались поиграть в «Дурака», вместо этого заняв класс хоровым пением. Было прикольно! Увы, ехать нам больше часа, поэтому песен не хватило даже на половину дороги. Пришлось начать рассказывать идеологически-правильные анекдоты про Европу и Америку, из-за чего Степанида Петровна на всякий случай вернула нам карты — лишь бы заткнулся и на Брежнева не перешел.
Асфальт закончился, и мы весело затряслись и запылили по грунтовке, любуясь настоящим лесом снаружи. Ребята оживились, и любопытной мошкарой облепили окна, пытаясь высматривать волков и медведей — их же в каждом лесу полно! Мне такое не интересно, поэтому достал прихваченный блокнотик и начал переписывать из памяти «рыбу» «Лесной песенки» Льва Устинова. В нашем ДК есть драматический кружок, куда я это и понесу. Пьесы — это тоже хорошая возможность, и «Песенку» охотно возьмет любой ТЮЗ. Потом она совершенно естественным образом превратится в повесть и будет опубликована, например, в «Мурзилке».
Автобус привез нас к построенному в стиле «советский ампир» колхозному клубу. Солнышко немного прогрело осенний воздух, поэтому мы дружно сняли кофты и повязали их на пояса. Слева от нас — клуб, справа — жилой деревянный дом, возглавляющий целую улицу таких же. Двери ДК распахнулись, и оттуда повалила приветственная делегация, среди которых я с изумлением узнал ушибленного лошадью Сониного отца из Кисловодска. Так вот где она живет! Мне почему-то такой регион как «Подмосковье» и в голову не пришел — думал гораздо дальше!
С мужиком мы не общались, но он все равно меня узнал — в столовке регулярно виделись же — весело подмигнул, и обратился ко всем сразу:
— Здравствуйте ребята! Спасибо, что прибыли нам помочь!
Типа нас спрашивали! Впрочем, трудовое воспитание — это хорошо и правильно.
— Меня зовут Никанор Ильич, я — местный председатель. Сейчас мы с вами отправимся на поле, — Продолжил он брифинг: — Картошку будет выкапывать трактор, а основную ее часть собирать студенты. Ваша задача — идти за студентами и собирать то, что они пропустили.
— И давать поджопника! — Гоготнул второгодник-Максим.
Никанор Ильич не растерялся:
— Можешь попробовать, но лучше не стоит — сегодня вы помогаете первокурсникам Института Спортивных Единоборств.
С веселым гоготом погрузились в кузов подъехавшего ЗИЛа, расселись на скамейках, и по колдобинам отправились к колхозным полям. Страда — в самом разгаре, повсюду суетятся люди и ревет сельхозтехника. А вот во времена хруста французской булки работать бы пришлось под счастливое пение румяных, полностью довольных жизнью селянок.
Остановившись у сохранившего остатки ботвы — скосили для удобства — участка поля, ловко спрыгнули на землю, председатель ткнул рукой в деревянные колышки:
— Ваше — от сюда, до сюда!
Убедившись, что мы поняли, он свалил, сменившись здоровенным кучерявым детиной:
— Привет, пионеры!
— Здравствуйте! — Отозвались мы.
— Я — староста нашей группы, Женей зовут, — Представился он: — Будем вместе весь сентябрь работать!
Другие студенты выдали нам ведра, про перчатки никто даже и не заикнулся, подкатил оснащенный копалкой трактор, и мы принялись за одно из самых унылых дел в мире. Самое приятное — это схватить ловко притворяющуюся свежей прошлогоднюю картофелину, и тогда она смачно лопается в руке, щедро поливая конечность удачливого копателя зловонной жижей. Наши девочки — в полном восторге!
Школьников на поле хватало и помимо нас, но, увы, они от нас почти в сотне метров, и поискать среди них лапочку-Сонечку не выйдет. Может и к лучшему — неловко получится. А когда немного подрасту и стану важный, приеду такой сюда на встречу с передовиками сельского хозяйства — вот она удивится!
Поработав пару часиков, прямо на поле пообедали запечённой студентами картохой с предоставленными колхозниками основными блюдами — наваристые щи и макароны с мясом. После обеда вернулись к работе, и благополучно залечивший печень второгодник начал меня провоцировать.
— Эй, Контора, лови! — Услышал я за спиной, обернулся, и тут мне в руку совершенно случайно приземлилась картофелина.
Максим померк — не получилось! Смертник, чтоли? Органы лишние? Ладно, для очистки совести немного потерплю, а потом, если не перестанет, повторю воспитательные процедуры. Голову, кстати, моет исправно — видимо понравилось не быть чуханом.
Поработали еще пару часиков, слегка умылись из подогнанной колхозниками цистерны, и, под завистливыми взглядами студентов — им-то здесь жить придется! — убыли восвояси, по пути обмениваясь впечатлениями. Вывод: не так уж все и плохо!
Воскресным вечером случилось хорошее — это помимо пары успешно перекатанных из головы глав «Бима» и первой успешно законченной юбки, прекрасно смотрящейся на манекенщице в виде мамы. Зазвонил телефон — снова по нашу душу, и снова не просто так: звонил главред «Литературной газеты», Александр Борисович Чаковский.
— Завтра? В девять? Конечно сможем! — Заверила его мама, и ботаническая часть меня из-за прогула очень расстроилась.
— Ты стихи-то написал? — Взволнованно спросила она меня после разговора.
— Написал! — Кивнул я, и показал ей заранее напечатанные листочки: — Я их в новую книгу еще вставлю.
— Хитрый! — Улыбнулась мама: — Сразу и поэтом хочешь быть, и прозаиком!
— Я от скуки — на все руки!
Директорша и классуха, которым мама позвонила предупредить, палок в колеса вставлять не стали, охотно согласившись меня отпустить. Выдали несколько «отгульных» часов и маме на фабрике.
— Давай так — сразу после переезда ты уволишься, и будешь моей личной секретаршей! — Предложил я родительнице.
— А потом меня посадят на пятнадцать суток за тунеядство! — Фыркнула она.
— Тунеядство — это когда живут на нетрудовые доходы, — Пояснил я юридически малограмотной маме: — А на легальные сыновьи — можно!
— Пока ты несовершеннолетний — вообще не важно сколько ты зарабатываешь, я обязана работать и тебя содержать, иначе тебя у матери-тунеядки отберут и отправят в детдом! — Показала она язык юридически малограмотному мне.
— Тогда у нас небольшая проблема.
Мама подняла бровь — давай, мол, излагай.
— Ну смотри — меня в Союз писателей рано или поздно примут. Так?
— Так, раз за тебя сам Полевой взялся! — Не стала спорить мама.
— А писателей из Союза регулярно шлют на встречи с читателями! Вот ты меня одного в условный Новосибирск отпустишь?
— Да ни за что! — Сразу же отвергла она такую возможность: — Буду отпуск за свой счет брать!
— Дело твое, конечно, но на работе-то такое не оценят: вроде есть швея, а вроде и нет — две трети времени с сыном по стране катается, а мы на ее место никого взять не можем — числится же! И уволить никак — конституция гарантирует право на труд.
— Да ну тебя, Сережка! — Расстроилась мама: — Переведусь туда, где можно брать отпуск почаще. Но на шее у тебя сидеть не стану! — Безапелляционно поставила точку в обсуждении.
К редакции «Литературки» прибыли в половину девятого — мама решила перестраховаться — поэтому пришлось немного посидеть в коридоре. В без пяти девять к нам присоединилась невысокая женщина в строгом импортном платье и короткой стрижкой. И я ее знаю!
— Здравствуйте, Александра Николаевна! — Поприветствовал я лауреатку премии Ленинского комсомола и многих пока неполученных наград, всенародно любимую композитора Пахмутову.
Мама недоуменно покосилась на меня — похоже, она Александру Николаевну в лицо не знает — и тоже поздоровалась.
— Здравствуйте! — Отвесила Пахмутова нам в ответ и спросила: — А вы, должно быть, Ткачёвы?
— Мы! — Подтвердила мама.
— Мама, это — замечательный композитор Александра Николаевна Пахмутова, — Представил я.
— Наташа! Наталья Николаевна! — Наконец-то проявила соответствующую такой встрече радость мама.
— И Сергей! — Улыбнулась мне композитор, опустилась на соседний диванчик: — Мне Борис Николаевич твои стихи прислал, Сережа, — Понизив голос, с заговорщицким видом добавила: — Знаешь, они так и просятся на музыку!
— И вы хотите сами ее написать? — Изобразил я ликование и испуганно прикрыл рот — получилось образцово-громко.
— Хочу! — Подтвердила она: — Ты не против?
— Это — огромная честь для меня! — Против я, само собой, не был — мне до композиторства еще хотя бы полгодика в ДК надо походить. Но задатки можно показать уже сейчас, поэтому тихонько запел: — Спроси у жизни строгой…
Пахмутова слушала внимательно и с удивлением на лице. Когда я допел, она пояснила:
— Можешь мне не верить, Сережа, но именно так эту песню я и видела!
— Очень даже верю, Александра Николаевна, эти стихи по-другому и не споешь, — Улыбнулся я.
— А «Прекрасное далёко»? — Решила она провести еще один эксперимент.
— Слышу голос из прекрасного далёко… — Допев куплет, уточнил: — А вот припев нужно петь детским хором: — Прекрасное далёёёко…
— Наталья Николаевна, ваш сын давно учится в музыкальной школе? — Заподозрила неладное Пахмутова.
— Совсем не учился! — Растерянно покачала головой мама: — Его наш сосед на гитаре немножко учит, и в ДК один раз ходил, на гитару и фортепиано.
— Феноменально! — Сделала единственно возможный вывод Пахмутова: — ДК и сосед — это замечательно, но вашему сыну нужно хорошее, комплексное музыкальное образование!
— Можно не надо? — Жалобно попросил я: — У нас в ДК хороший преподаватель, Димой зовут, он в ВИА играет!
— Знаем мы эти ВИА! — Хмыкнула Александра Николаевна: — Решать, конечно, вам, но я вас уверяю, Наталья Николаевна, у Сережи — огромный музыкальный талант!
— Сережа, я считаю, что Александра Николаевна права! — Прогнулась под авторитет Пахмутовой родительница.
— Спорим, что мне нужны только механические навыки и нотная грамота? — Подмигнул я ей.