Я сыграл.
— О*уеть! — вылупился он и пояснил остальным. — Я два года в музыкалку проходил, а он…
Махнув рукой, музыкант прямо из горла потушил горечь поражения парой смачных глотков.
— О*уел чтоли?! — не оценил Саша такое разбазаривание общего бухла.
— По*уй! — буркнул ему Артур и попросил меня. — Ну-ка покажи еще раз!
— На*уй! — веско заметила Катя. — Пусть лучше Сережа играет! — посмотрела на меня совсем другим взглядом.
Не такой уж и малолетка, да?
Внезапно на меня словно ушат холодной воды вылили — тут же Оля! А она так-то общается с Таней. А Таня… А Таню мы не трогаем еще пару лет минимум, при этом стараясь не ранить юное девичье сердечко. Ой, засада! Не завершить мне этот вечер потерей девственности при помощи районной «давалки» вон в тех замечательных кустиках.
Расстроенный, решил испортить настроение и остальным:
— Вот и все что быыыло…[7]
Цели достичь не удалось — вместо этого ребята воспылали любопытством — это что, из Высоцкого?
— Не, Владимира Семеновича петь рука не поднимается, — отмазался я.
— А чья? — не отстал Артур.
— Народная, — пожал плечами я, и, прекращая дискуссию, бахнул дворовую классику нулевых.
— Малолетние шалавы…[8]
И очень зря, потому что Катя влепила мне пощечину, явно приняв песенку на свой счет. Совестно — обидел девушку. Дурак — просто ностальгия в голову ударила, а в мои времена на эту песню никому и в голову обижаться не приходило. Ну «давалка», ну «разбитная», ну и что? Да у меня в той жизни полно таких знакомых было — все выросли в нормальных членов общества, все родили детей законному мужу и даже не самым поганым образом их воспитали, в отличие от многих пай-девочек.
Под ржач мужской части пати и молчаливое осуждение женской, кинулся догонять.
— Если ты сейчас уйдешь — публично признаешь себя малолетней шалавой! — крикнул я ей вслед.
— Ну ты и урод! — обернувшись, фыркнула она, и ускорила шаг.
Не урод, а идиот — это совсем разное!
Клин клином выбивают, поэтому сразу с припева!
— Катя-Катерина, маков цвет…
По мере исполнения куплета девушка замедляла шаг, и к его концу остановилась, резко обернулась, схватила опешившего меня за уши и поцеловала в губы. О*уеть! А целуется-то похуже Сонечки, которую я успел натренировать.
— Оля сказала, что на тебя Таня глаз положила! — отлепившись, погладила меня ладошкой по щеке. — Так что ты лучше ей песни пой, а мне домой пора!
Снова поцеловав меня, оттолкнула, гордо поправила волосы и отправилась в сторону выхода. Проводить? Да ерунда, еще даже не стемнело, и в парке полно народу. Пойду лучше еще выпью и поиграю ребятам «Сектор Газа» — сто процентов оценят!
Глава 18
Когда мама дуется — это очень неприятно, и неважно, сколько там перерождений было. Вчера я приперся почти в полночь, и, пьяно пошатываясь, сразу же мощно оправдался перед открывшей мне взволнованной родительницей:
— В подростковой иерархии место конкретной особи во многом зависит от его способности страдать ху*ней!
После чего свернулся калачиком прямо в коридоре и сладко уснул.
Проснулся на своем диване, раздетый до трусов и бережно укутанный в одеяло. Кроме сушняка — никаких физиологических последствий! А вот последствия моральные…
— А если бы вас в милицию забрали? — грустным-грустным голосом воспитывала меня мама на кухне — не станет же она морить голодом падшего сыночку? — Да тебя бы сразу на учет поставили! Ну-ка признавайся, кто тебя спаивает?
— Прости, мам, но вчера спаивался я сам и без всякого принуждения, — признался я.
— Взрослый стал! — удовлетворенно сделала вывод родительница. — Думаешь, Полевой тебя от всего защитит?
— Нет, просто думал задницей, — покаянно вздохнул я. — Больше не буду. Обещаю.
— Конечно не будешь! — фыркнула мама. — Никаких больше прогулок после шести вечера!
— Смиренно принимаю заслуженное наказание, — кивнул я.
— Он еще и издевается! — расстроилась мама.
— Вовсе нет! — заверил я ее, помыл за собой тарелку, выключил воду, и, вытирая руки, предупредил. — Я тебе на день рождения очень хорошую штуку подарю, но это — не из-за вчерашнего, а потому что так хочу!
— Это какую? — просветлела мама.
— Тебе понравится! — улыбнулся я ей.
— Не смей переводить тему! — опомнилась она.
Я кивнул — не буду, мол.
Мама пожевала губами, подумала и кивнула:
— Я все сказала!
— А я все услышал и понял, — честно признался я.
— Ну и все!
— Все!
— Ох и вредный ты стал, Сережка! — совершенно нелогично вздохнула мама и пошла одеваться на работу.
С улыбкой помыл за ней тарелку — наказывает! — вытер стол и пошел в комнату. Родительница как раз закончила одеваться, вышла из-за ширмы, обняла меня, чмокнула в макушку и жалобно попросила:
— Не пугай меня так больше!
— Я постараюсь! — не стал я давать опрометчивых обещаний.
Маму это устроило, я проводил ее до двери и вернулся к себе. Открыв шкаф, отсчитал потребное количество мелочи — будет маме праздничный торт! 4 рубля — две шоколадки «Вдохновение», 50 «копочек» — арахис на рынке у смуглых волосатых дяденек, еще понадобится какао-порошок — нашу початую пачку мы с Таней почти «уговорили». Это 38 копеек. И кто сказал, что Африке помогать бесполезно? Вон какую вкуснятину везут за совершенно потешные деньги! Причем на порошок и в шоколадки идут чуть ли не элитные зерна. Впрочем, поцелуи с людоедами это все-таки перебор как ни крути. Бокасса в июне 70 года приедет, кстати, и будет дико смешно, если в это время меня засунут в «Артек». А куда еще феноменальных комсомольцев (не вечно же мне в пионерах ходить) на каникулы «засовывают»? Ой не сдержусь же и спровоцирую международный скандал! Попрошусь в «Орленок», пожалуй, во избежание.
Надел оставшиеся части школьной формы, аккуратно повязал на шею пионерский галстук, и вышел во двор, чтобы получить в улыбающуюся рожу хмурое Танино:
— Оля сказала, ты вчера Катю сильно обидел?
Спасибо, что не «…ты вчера Катю обнимал?».
— Случайно вышло, песню шуточную спел, а она подумала, что о ней, — пояснил я, взял Танину ладошку в свою и зашагал к выходу со двора. — Но ничего, мы помирились.
— Это ты для этого с ней в кустах целовался? — ледяным тоном спросила девушка и отобрала у меня свою мягкую ручку.
Сука! Это я не про Олю и уж тем более не про Таню, а как выражающее досаду междометие. К Оле у меня другой вопрос — ты как нас рассмотрела?!
— Мне не понравилось, — почти даже и не соврал я.
Как ни странно, это помогло — просветлевшая лицом Таня вернула ручку.
— Мама говорит, что мальчишки плохо себя контролируют! — поведала она мне. — И могут иногда бегать «налево», но, если потом возвращаются, значит все нормально!
Такой подход, как мне кажется, прямое следствие жуткого дефицита мужчин после визита просвещенных европейских соседей — «бери любого, и будь что будет». Не могу осуждать. А кто возьмется? Но Танин типа карт-бланш на разнузданные половые связи сработал ровно наоборот — почему-то стало жутко стыдно. Впрочем, стыд дело такое — гормонами душится на «раз-два».
— А еще ты вчера пил! — продолжила воспитывать зарвавшегося пионера Таня.
— Не буду врать, что не понравилось, но обещаю не пить до следующего лета! — легко отказался я от того, чего делать и не собираюсь — разочек оторвался, дал волю гормону, и хватит пока. — Я алкоголиком никогда не стану, потому что у меня громадные планы — их алкаш воплотить в жизнь просто не сможет!
— И правильно! — просветлела девушка. — Зачем тебе эта водка вонючая!
Вот я бы лучше водку пил, чем «Агдам» — если цель влить в себя C2H5OH («точно ОН!»), зачем эти примеси? Но это потом, когда взрослый стану, а пока держим данное маме и девочке Тане слово.
— Вы вчера победили? — спросила она, видимо, решив выдать мне моральный пряник.
— Победили! — улыбнулся я.
Невелика победа, но детскому мозгу плевать, и он воспринимает ее не иначе, как «эпическую».
— Молодцы! — похвалила Таня.
— Ребята в основном, — поскромничал я. — А я просто Артему спину прикрывал.
— Мой дедушка был партизаном, — поведала она. — И однажды сказал, что очень важно знать, что товарищи не подведут, если им доверить спину!
— Мудрый человек был, — кивнул я.
Это она про дедушку по материнской линии — в прошлом году умер, через полгода после Таниной бабушки. Отцовский «комплект» старших родственников в Новокузнецке живет.
— Мне после школы нужно в гастроном, на рынок и к фарцовщикам. Пойдешь со мной?
— Это к теть Наташиному дню рождения? — сразу догадалась Таня.
— Агась!
— Пойду! И помогу! Торт будем стряпать?
— Торт! Из обычных продуктов, но с необычной рецептурой. Шоколадный!
— Я люблю шоколадный! — мило зажмурилась от предвкушения девушка.
После очередной дозы пятерок — интересно, как скоро меня попрут из школы с аргументом «да нечего тебе тут ловить!»? — отправились на рынок — он от нас дальше всего, с него и начнем. Вот уж где настоящее пищевое изобилие! Ну как изобилие — пока в братских теплых республиках собирают совершенно никчемные автомобили вместо массового выращивания фруктов, мандаринами и прочими ништяками Родина не наполнится. Есть, конечно, но жуть какие дорогие!
— Это только на Новый год! — попыталась убедить себя и меня Таня, но я все равно купил три мандаринки — по одной нам сейчас, и дольками последнего украшу торт.
Найдя свободное местечко, угостились обалденно пахнущим и не менее обалденно вкусным цитрусом, и отыскали улыбчивого, торгующего орехами азербайджанца, который скостил пионерам аж пять копеек. Поблагодарив доброго мужика, отправились в гастроном. Арахис, ясен пень, не чищенный и тем более не жаренный, но мы же не безрукие!