— На самом деле все просто хотели на тебя посмотреть! — с улыбкой обернулась мама, продолжая держать меня за руку. — Думали, расскажешь как в школе дела, какие у тебя книжки любимые, какое кино…
— Ну это скучно! — отмахнулся я.
— Зря ты так, Сережа! — мягко укорил Матвей Кузьмич. — Но не мне с таким талантом спорить! — улыбнулся мне в зеркало, и перешел к наделению главы семейства Ткачёвых (формальную) безоблачными перспективами. — Я бы вам, Наталья Николаевна, посоветовал следующим летом на заочное отделение Московского технологического института легкой промышленности поступить. Получите высшее образование, и я вас заведующей на ваше ателье поставлю — Эльвира Антоновна (мамина начальница из ателье) к тому времени как раз на повышение уйдет. Как вам идея?
— Идея просто замечательная, я давно о высшем образовании мечтаю, да вот… — развела руками мама. — Спасибо большое, Матвей Кузьмич, как только у нас с Сережкой как все более-менее успокоится, сразу на вечернее подготовительное и запишусь!
— Обязательно записывайтесь, Наталья Николаевна! — одобрил такой план директор.
— А как щенок поживает, Матвей Кузьмич? — спросил я. — Не жалеете?
— Ни секунды не пожалел! — на лицо мужика выползла широченная улыбка. — Смышленый, послушный — даром что некондиционный!
— Сережка повесть пишет про собаку по кличке Бим, так у него там хозяина Матвеем Кузьмичом зовут! — спалила меня мама.
— Придется теперь щенка переименовывать! — хохотнул явно довольный директор и попросил. — Книгу подаришь, когда напечатают? На самое видное место поставлю в кабинет!
— Конечно, Матвей Кузьмич. И спасибо вам огромное, что вы нам помогали еще до этого вот всего и продолжаете помогать.
— Ерунда! — отмахнулся директор. — Я за своих работников — горой! — подумав, добавил. — Если, конечно, они не алкоголики и тунеядцы — а твоя мама уж точно не из таких! Я вам еще, Наталья Николаевна, рекомендацию напишу — хватит вам в комсомолках ходить, пора и в Партию!
На классном часе, как и было обещано Кате (которая пионерка, а не из Сокольников), сидя рядом с классной руководительницей за ее столом, я проводил политинформацию при помощи газеты «Правда».
— …пятеро сотрудников Автономного университета Пуэбло решили взойти на гору Ла-Малинче в горной системе Восточная Сьерра-Мадре. Однако, из-за неблагоприятных погодных условий, им пришлось переночевать в деревне Сан-Мигель-Каноа. По прибытии местный священник Энрике Меса Перес решил, что это «коммунисты», и спровоцировал жителей деревни на убийство постояльцев.
Ребята вздохнули — жалко людей.
— Очень грустно, когда люди умирают, — вздохнул и я. — Особенно — насильственной, совершенно незаслуженной смертью!
Одноклассники ответили согласным гомоном.
— Но, будучи материалистами, мы не должны ограничиваться только эмоциями! Давайте разберем эту жуткую новость на составляющие, чтобы выявить причины и следствия! Итак… — встав, взял указку и ткнул ей в изображенные на карте мира США. — Американцы обожают называть свою страну «цитаделью демократии», заявляя, что именно из-за политической системы их страна процветает, — фыркнул. — Знаем мы их «процветание» — каждую неделю вон по телевизору репортажи из гетто показывают, где несчастные люди вынуждены прозябать в нищете без малейшего шанса оттуда выбраться. Это — вторая особенность нашего стратегического противника: они любят говорить, что все зависит только от самого человека, но это же полный бред! У них Революции не было, поэтому классовое расслоение никто не сломал, как это было у нас. В частности, обычный, к примеру, слесарь, не может себе позволить отправить детей получать хорошее образование, из-за этого они не могут поступить в хороший университет, и вынуждены довольствоваться никчемными муниципальными учебными заведениями, где учителя хуже, программа урезана, а сами дети быстро осознают, что в жизни ничего хорошего им не светит и перестают стараться. В итоге тамошние элитки жестко контролируют приток «новичков», совершенно не желая давать народу то, что получаем мы. Тот уровень образования, который мы, ребята, получаем совершенно бесплатно, в капстранах доступен очень немногим. Благодаря заслугам партии, советские граждане без всякого преувеличения являются самыми образованными людьми в мире!
Ля какие потешно-гордые мордашки!
— А теперь давайте посмотрим на их соседей! Канада для нас не актуальна, это просто что-то вроде автономии, и живут там в основном «белые люди», — изобразил пальцами кавычки. — Так что это — считай еще один штат. Нас интересует то, что ниже — от Мексики и до самого конца Южной Америки. Казалось бы, находясь рядом с «цитаделью демократии», они должны процветать, но ничего подобного нет и близко! Кто ответит почему? — оживил спич обратной связью.
— Потому что американцы их грабят! — ответила Катя.
— Именно! Демократия здесь совершенно не при чем: капитализм — максимально наглядное подтверждение закона сохранения материи. Он же — «если где-то что-то убыло, значит где-то что-то прибыло».
Народ поддержал меня смехом — формулировка для них не нова, но все еще веселит.
— А теперь перейдем к разбору самого происшествия. Итак, организатором массового убийства выступил священник — это те, которым их выдуманный бог прямо запретил убивать себе подобных. Впрочем, если обратить внимание на историю, это никогда и никому не мешало — вспомним Крестовые походы как самый наглядный пример. Хотите расскажу, почему освобождение так называемых «святых земель» — далеко не самая важная цель этих походов?
Ребята хотели, и мы договорились поговорить об этом на следующей политинформации.
— Теперь дальше! Поп является для окружающих непререкаемым авторитетом только тогда, когда его паства — совершенно неграмотна и обладает присущим таким людям «магическим сознанием» — это когда гром гремит, потому что боги гневаются!
Ребята рассмеялись.
— Мракобесие и неграмотность — настоящая опора капиталистов! Обратим внимание на строчку: «Энрике Меса Перес решил, что это „коммунисты“». Это — прямое следствие агрессивной антикоммунистической пропаганды! Поп банально испугался, что сейчас это «коммунисты» расскажут его подопечным что-то такое, из-за чего его повесят на колокольне. Кроме того — будучи мракобесом, он явно был склонен к фанатизму, а чем ближе к США, тем больше страх перед левыми силами — северный хозяин не сможет настолько же легко выкачивать ресурсы, если та же самая Мексика построит у себя социализм. Впрочем, мировая победа коммунизма неизбежна!
Народ по команде классной руководительницы поаплодировал, и Антонина Петровна поставила мне в дневник жирную пятерку, сопроводив ее благодарностью маме за прекрасное воспитание сына.
— Серёжкааа! — с совершенно несвойственным для нее счастливым легкомысленным визгом влетела в комнату мама прямо в обуви и кинулась обнимать сидящего на диване меня — концерт смотрю, там Зыкина по сцене с зонтиком ходит и про погоду в доме поет. И отлично справляется, надо признать — а разве кто-то ожидал иного?
— Ты чего? — удивился я, послушно и вполне охотно обнимая ее в ответ.
Отпустив меня, мама немного подрагивающими руками вынула из сумочки бумажку с печатью и помахала перед носом:
— Обувайся! Новую квартиру смотреть идем!
— А?
С «концерта» на фабрике прошла пара уже пара дней, «Бим» был успешно закончен и отправлен Полевому.
— Там наш электрик жил, — пояснила она. — И его на три с половиной года вчера посадили за хулиганство и кражу в состоянии алкогольного опьянения! — и смотрит на меня так выжидающе.
— Все еще не понимаю, — улыбнулся ей я. — Но такие деяния осуждаю!
— А если квартира два года пустует — ее передают другим жильцам! — отвесила мне нежный щелбан мама. — И, если ему столько впаяли, значит можно выселять! Квартира-то фабричная, вот Матвей Кузьмич и решил ее нам отдать!
— Понял! — кивнул я, накинул кофту, обулся, и мама повела меня к Таниному дому.
— Они на третьем, мы на четвертом, но с краю! — указала она на самый левый подъезд: — Однушка, угловая — два окна, представляешь? Света куча — печатай на здоровье, глаза не испортишь! — оживленно поведала о плюсах квартиры. — И там даже мебель приличная осталась — плита, стол, стулья, диван, шкаф. Столы наши перенесем, кровать — и все, можно жить! — согрела меня счастливым взглядом.
— Это — очень хорошо! — улыбнулся ей я.
— Это — просто невероятное везение! — «открыла» она мне глаза на истинное положение дел.
— У нас последнее время вообще одна сплошная жирная белая полоса! — ответил я.
— И дальше будет только лучше! — уверенно кивнула мама и постучала в дверь квартиры на первом этаже.
— А, Наташенька! — открыв дверь, расплылась дородная дама лет сорока пяти, с убранными под ободок волосами и в классическом халате. — За ключом?
— За ним! — бодро кивнула родительница.
— Здравствуйте! — пользуясь моментом, вставил я.
— Здравствуй-здравствуй! — расплылась тетенька еще сильнее. — Писатель наш! А ну-ка…
Она скрылась в квартире и через пару секунд появилась вновь, вручила маме ключ, а мне — «Юность» и карандаш:
— Позвольте взять у вас автограф, Сергей Владимирович! — с веселой улыбкой попросила она.
— Простите, мы с вами еще заново не познакомились, — виновато улыбнулся я, принимая журнал.
— Марфа Васильевна я! — ответила она.
«Марфе Васильевне от начинающего писателя Ткачёва на добрую память и с самыми лучшими пожеланиями!» — аккуратно вывел я, расписался (мама натренировала изображать Сережину подпись), и успешно подавил порыв дописать бессмертное «эх, Марфуша, нам ли быть в печали!» — кино-то еще не сняли, мало ли. Про обещанную себе здоровую бдительность я не забыл.
— Вот спасибо! — поблагодарила Марфа Васильевна и спросила маму. — Ничего, если я с вами не пойду? Колени болят, — грустно улыбнулась.
— Отдыхайте, Марфа Васильевна, выздоравливайте, обещаем ничего не сломать!