— Кажется, понимаю, — вздохнул он.
— Вы — не альфонс и не примак, — отчим вздрогнул — ключевые слова наконец-то прозвучали! — а я продолжил. — Нормальный мужик, и я вижу, насколько для вас мучительна вся эта ситуация. Давайте зайдем с другой стороны: вот вы — будущий кандидат наук, сын генерала — и неважно, насколько подло Родина поступила с Павлом Анатольевичем — народ его как исторического деятеля сильно уважает! — не говоря уже о жутком дефиците приличных мужчин в СССР. Не пьете, опять же! Вы, как ни крути — завидный жених!
Судоплатов гоготнул.
— А мама — классическая мать-одиночка с наиболее мерзкой формой «прицепа» в виде пацана-подростка. Вы же не знали, как все обернется, когда к нам тогда пришли? Значит — пришли от чистого сердца, приняв сложное жизненное решение. Я вас за это — уважаю и ценю. Всё!
— Ты как-то мрачно смотришь на мир.
— Диалектично — мы же в СССР! — хохотнул я. — Давайте стараться лучше ладить и относиться к этому всему проще, дядь Толь. Вы право на свою долю заботы еще получите, когда я на ком-нибудь женюсь и переключу внимание туда. А пока, пожалуйста, позвольте мне возместить маме тринадцать потраченных на меня лет.
— Да все нормально! — потрепал он меня по плечу.
— Кстати о возмещениях! А правда, что наше правительство уже много лет не возвращает долги Госбанку, то есть — печатает деньги, отчего рубль теряет покупательную способность?
— У нас об этом все знают, — кивнул дядя Толя. — Но говорить об этом не принято.
— А правда, что при Сталине сразу после войны все долги Госбанку постарались вернуть как можно скорее?
— Это правда, — подтвердил он.
— А почему не возвращают теперь?
— Я полагаю, что надеются на скорое наступление коммунизма, — улыбнулся отчим.
— Логично! — оценил я. — Коммунизм-то он все спишет. А пока наслаждаемся невидимой, но вполне ощутимой инфляцией с риском получить полный экономический коллапс через пару десятилетий. Печатая деньги, ленивые старики прожирают моё будущее!
— Это — очень опасные слова, Сережа, — предупредил меня Судоплатов.
— Ты же мне приёмный папка! — светло улыбнулся я ему. — С кем еще мне разговаривать на самую интересную в мире тему «как нам обустроить Россию»?
Дядя Толя заржал, и мы остановились у давно не крашенного «пятистенка», я вышел, надел на голову «лыжную» шапку и застегнул драповое пальто — зима же! Штакетник и ставни когда-то были синими, шифер на крыше частично потрескался и потемнел, печная труба лишилась пары кирпичей. Утопая в снегу по щиколотку, прошли к уныло согнувшемуся, подгнившему забору.
— Еще косаря полтора-два уйдет! — оценил я на «выпуклый глаз». — И заметьте, дядь Толь — натурально в серую зону, без налогов и прочего — я как бы вынимаю их из экономики, а бригадир дядя Савелий зашивает в матрас. Все, избыточная и совершенно бесполезная монетарная масса успешно создана!
— Крепко же тебя капитал пожирает! — стебанул меня Судоплатов.
— Невыносимо! — согласился я. — Куда мне столько? А если нас всех, членов, сложить вместе? И у всех избыточная монетарная масса скапливается!
Декабрьская проверка счета порадовала двадцатью двумя с копейками тысячами рублей — тут и песни, тут и первая половина благополучно напечатанного в «Юности» «Бима», и стабильно поставляемые «Литературке» стишки, и уже две недели как публикуемый маленькими кусочками «Миша Добрин» в «Пионерской правде» — сказка от какого-то мальчика это одно, а сказка от члена Союза — совсем другое, вот и взялись. Мне платят за каждый выпуск газеты, и они совсем не против публиковать следующие части прямо по мере написания. Попросил сделать паузу в год после второго тома — «дать героям подрасти» и пообещал что-нибудь еще. Словом — еще один стабильный источник «бумажного времени» благополучно найден.
— Как у меня из головы-то вылетело, — вздохнул я, приподняв и открыв вросшую в промерзшую землю, печально скрипнувшую калитку. — С другой стороны — так оно и лучше, мама-то поди немножко обидится, что ту квартиру мы с вами без нее отремонтировали — вот, пусть здесь отыгрывается. Только если хоть ведро картошки посадит — ноги моей здесь не будет, я к натуральному хозяйству прохладно отношусь.
— Так же, как к избыточной монетарной массе? — окинув взглядом пустую, покосившуюся поленницу и не менее покосившийся деревянный туалет — в такой и провалиться можно! — с улыбкой спросил дядя Толя.
Поднимаясь по гнилому, поросшему мхом крылечку, я фыркнул, выдав обратную связь на подкол, и продолжил ругать советскую власть:
— Жилищный вопрос — корень бед. Плюс — куча закрытых городов. Все это сильно сковывает трудовую миграцию — тоже проблема.
— Если станет можно — все поедут в Москву.
— Так и есть! И это — третья проблема. Вот замечали, дядь Толь, что у нас уже которое столетие всего два нормальных города — Москва и Ленинград? Считай, полуколониальная система! С этим тоже надо что-то делать.
— И делать будешь ты? — иронично поднял он бровь.
— А я что, в ЦК? — фыркнул я. — Мое дело маленькое — указать на проблему, а там власть пускай чинит, отрабатывает свою порцию избыточной монетарной массы!
Судоплатов заржал, туфлёй ткнул печку, и та отреагировала парой обрушившихся кирпичей.
— Сносим и отстраиваем заново! — решил я. — Спасать здесь уже нечего.
— Скажи, ты же не побежишь в Кремль со своими размышлениями? — проявил заботу дядя Толя.
— Побегу, но только тогда, когда это станет продуктивным! — кивнул я. — То есть — не в этом, не в следующем, и даже не через два года!
Отчиму этого хватило, и мы поехали домой, оставив позади приговоренные к сносу руины — пора забирать маму из больницы.
— И снова здравствуй! — привычно поприветствовал я одетую в вязаный свитер, теплые колготки и длинную юбку маму и подхватил один из чемоданов, заодно получив поцелуй в лоб.
Подхвативший второй и третий чемоданы — он жених, он пусть грыжу и надрывает! — дядя Толя получил поцелуй в щечку, мама надела новую шубку, и мы пошли на выход. По пути я начал нагнетать интригу:
— Мам, а ты знала, что сегодня — день сюрпризов?
— Это почему? — с улыбкой потрепала она меня по голове.
— Будешь узнавать постепенно! — пообещал я.
Попрощались с тетеньками на «ресепшене», и мама остановилась на крылечке, с наслаждением вдохнув холодный свежий воздух:
— Ух и належалась я! Больше ты меня туда не упрячешь! — заявила она мне, и пошла к заехавшему в ворота больницы такси, подумав, что это за нами.
— Не туда! — взял я ее за руку и повел к нашему «Москвичу». — Сюрприз номер один — экспортный вариант 412-го «Москвича» теперь принадлежит нашей семье! — указал на машину.
— Откуда? — ахнула мама.
— Фил — источник изобилия! — ответил я. — Деньги-то есть, вот, предложили. Дядя Толя стесняется ездить на нем на работу! — радостно наябедничал на отчима.
— Анатолий, это — несерьезно! — принялась воспитывать его мама. — Автомобиль не должен простаивать! Впрочем, если ты ездить не собираешься, буду ездить я! Дай-ка ключи!
Отчим дал, мама открыла для нас багажник, мы сгрузили туда чемоданы, и мама открыла водительскую дверь, уселась, со светящимися глазками провела руками по рулю, взяла себя в руки и впустила нас.
— Тут сцепление нужно… — попытался дать совет дядя Толя, но мама его не услышала, лихо и с пробуксовкой тронувшись с места.
— Круто! — оценил я.
— А то! — подмигнула мама мне в зеркало заднего вида, выбравшись на дорогу и набирая скорость.
Лимит превышать, разумеется, не стала.
— Я скажу тебе, куда свернуть, чтобы не пропустить сюрприз номер два! — пообещал я.
— Ну хватит томить уже! — хихикнула она.
— Давай я лучше перечислю тебе наших завтрашних гостей! — развалился я на заднем сиденье, сунув пакет со связанными мамой за время лечения пинетками — а чего им будет? — под голову. — Зыкина, Полевой, Хиль, Добронравов, Пахмутова, деда Леша с бабой Зиной, семья Богдановых — там алкаш как раз завязал пару дней назад, будем ловить момент — а еще семья Солнцевых, я Матвею Кузьмичу звонил. А еще — семья дяди Толи, пора нам всем знакомиться. Ах да, еще тетя Надя с женихом. Кого-то забыл еще пригласить?
— А что за повод и где мы такую толпу разместим? — начала толсто намекать мама.
— Правильно все понимаешь, сейчас налево поворачивай, мимо нашего прошлого дома проезжай смело!
— Сережка! — счастливо пискнула мама и втопила педаль.
— Ну-ка соблюдать правила, когда везешь детей и беременных женщин! — строго одернул я ее.
Под смех Судоплатова мама глубоко вздохнула и педальку отпустила, почти жалобно спросив:
— Сколько?
— Одна мне, одна вам, и один кабинет — там пока дядя Толя будет наукой заниматься, а потом переделаем в детскую. Направо сейчас.
Родительница не успела среагировать, и поворот мы пропустили, пришлось сделать крюк — никаких нарушений ПДД мне тут!
— А ремонт? — спросила мама.
— Вон тот дом! — проигнорировал я вопрос, ткнув пальцем в нашу четырехэтажку.
— С видом на пруд? — обрадовалась мама еще сильнее.
— В двух из трех — жилых, — подтвердил я. — А еще я щедро уступил тебе балкон.
— Можешь пользоваться!
— Спасибо, моя добрая мама!
Парковаться в нынешние времена — одно удовольствие, где хочешь, там ставь. У подъезда я остановиться не дал — тут иногда деточки в лапту играют, зачем им мешать? — и мы оставили «Москвич» на небольшой парковке между домов, напротив «горбатого» Запорожца.
— Еще у нас гараж есть, он аж двухместный, — добавил я радости на пути к подъезду.
— Все-то у него есть! — чмокнула меня в щеку родительница.
Попискивания и повизгивания заняли следующие часа полтора — настолько счастливой маму я не видел никогда. Каждый миллиметр жилой площади был подвергнут тщательнейшему осмотру, и, кажется, пару раз даже опробован на вкус. Вопросы сыпались один за другим — «а это что? а это откуда?». Должное впечатление произвела и бытовая техника — пылесос «Вихрь ЭП-2» и холодильник ДХ-120 «Мир». В ванной у нас стоит стиральная машинка «Рига-55». А в инфобомбе у меня — совершенно неожиданные на фоне кучи зловещих предсказаний и указания на плохих людей чертежи и описание подводных камней, с которыми столкнулись инженеры моей версии реальности при производстве «Малютки». Да, это копия французской машинки, но вдруг освоят на несколько лет раньше? Годнота же!