— Ништяк! — Отрапортовал я: — Тетенькам из РайОНО книга понравилась, понесут к людям поважнее. Глядишь, лет через пять и опубликуют.
— А че пять? За*бись же книжка! — Наконец-то признал мой талант Артем.
— Вообще о*уенная! — Добавил Вовка.
— Ну прикинь — где я, и где, например Некрасов? Или Шолохов? Или Стругацкие?
— Стругацких тоже ни*уя не печатают! — Расстроенно поведал Артем: — А этих — вон, полные магазины и дома у каждого по три собрания сочинений. Зачем столько?
— Тоже не знаю, — Пожал я плечами: — Но раз так делают, значит так нужно, — Выразил лояльность старшим товарищам из Кремля.
— Нужно-х*южно! — Скаламбурил Артем и спросил: — У тебя деньги есть?
— Не-а! — От всей души соврал я.
— И у меня нет! — Поспешил соврать он в ответ.
Не потому что жадный, а из классовой солидарности — это прямо написано на его роже.
— Батя бутылки сам уже сдал, — Вздохнул рыжий.
— Можем постритовать, — Предложил я способ получения нетрудового дохода.
— Это как? — Подозрительно прищурился Артем.
— Уличные музыканты с шапкой, — Расшифровал я англицизм.
— А ты умеешь? — Не стал он комплексовать.
— Дед Лёша научил кое-чему, для Арбата сгодится! — Скромно ответил я.
— Погнали! — Одобрил он и начал вставать: — Пойду мамке позвоню, чтобы не орала.
— Ага! — Махнул я ему и пошел в подъезд.
Пока нас не было, приходил почтальон: «Комсомолка» — ее выписывает мама, «Советский спорт» — это мне, подписку маму попросил не продлевать, нафиг он нужен, и журнал «Работница» — тоже для родительницы.
Поднявшись в квартиру, сгрузил прессу на стол, достал свидетельство о рождении — на всякий случай, если вдруг случится детская комната милиции — и мамин проездной, она разрешила пользоваться. Аккуратно завернул гитару в простыню, соорудил из бечевки сбрую, чтобы носить за спиной. Чем не чехол? Переодевшись в шмотки постарше, набрал номер Артема:
— Оденься как бич! — Отдал инструкции и повесил трубку.
Он умный пацан, поймет. Далее — кухня, впихнул в себя бутер с колбасой, а не с «продуктом мясным механической обвалки по технологии „колбаса“». Где-то я в шкафу видел кеды с дыркой…
Артема пришлось немного подождать. «Как бич» он одеваться не стал, но вид приобрел потертый. Вовка у нас в «апгрейде» не нуждается, а мелкий Славик, как и положено будущему первоклашке, чумазый и явно донашивает за старшим братом — даром что отец товаровед.
— Проездной? — Спросил я у него.
— В наличии! — Отрапортовал он.
А дети бесплатно в СССР ездят?
— На мелких у меня вот… — Боксер показал двадцать копеек и пояснил (а то «денег-то нет»): — На черный день берег, но чего уж теперь…
— Нормально, вернется и приумножится! — Заверил я его, и мы почапали к метро.
По пути я снял с головы кепку и вручил ее в руки Вове вместе с инструкциями:
— Доход делим на три части: я — играю и пою, ты… — Посмотрел на Артема: — Силовое прикрытие, на случай если мы кому-то не понравимся.
— С милицией драться не буду! — Сразу заявил он.
— И не надо! — Одобрил я: — С милицией я договорюсь. Да и вообще — разве мы что-то незаконное делаем?
— Вроде нет! — Не очень уверенно ответил Артем.
— Да там таких полно! — Успокоил нас Вова и спросил, тряхнув перед собой шапкой: — А я, значит, побираюсь?
— Надо говорить «Месье, же не манж па сис жур», — Гоготнул боксер, проявив знание классики.
Хохотнув вместе с ним — смешно же! — успокоил насупившегося рыжего:
— Мы не побираемся, мы — работаем! Просто тусуйся рядом, приплясывай, и подставляй шапку тем, кого угораздило задержаться.
— Понял! — Вовка успокоился.
— А мне долю? — Заиграли в маленьком Славике гены отца-товароведа.
— Мал еще! — Надвинул ему кепку на глаза старший брат.
— А что там у Тани? — Спросил я у ребят.
— Пи*дец полный! — Многообещающе начал Вова и вздохнул: — Зря я тогда так — ей-то хуже! Мой чего? Выпил и дрыхнет, воняет только… — Поморщился: — А у нее — буйный, чертей гоняет!
Артем покивал, подтверждая слова младшего товарища.
— Мамку ее бьёт, теть Тоню! — Продолжил Вова: — А она заявление не пишет — его подержат в вытрезвителе, выпустят, он неделю на завод походит и снова в запой!
— А «темную» не пробовали? — Спросил я.
— Пробовали старшие, а х*ли толку! — Сплюнул Артем на парящий от стоящей жары асфальт.
В метро было прохладно и красиво. В вопросах навигации я положился на старшего товарища, и вскоре мы оказались на Старом Арбате. Миновав пивную, палатку с мороженым и кулинарию, встали на углу с самым мощным трафиком.
— Вон туда со Славиком сядь и не отсвечивай, — Попросил я Артема отойти — втягиваем тут первоклашку в попрошайничество!
Он не стал спорить и увел братика на стоящую неподалеку скамейку. Поднявшись на цыпочки, я осмотрелся — никакой милиции в зоне видимости! Эх, беззаботные времена!
«Распечатал» инструмент, повесил на шею. Железной волей смирив нервную дрожь в коленях, зашел сразу с козырей:
— Я начал жизнь в трущобах городских…[1]
Народ здесь тусовался разный, по случаю рабочего дня — в основном дети и пенсионеры. Вот на последних песенка сработала очень хорошо, и уже после первого куплета нас окружили сердобольные бабушки и дедушки, а в подставляемую Славиком кепку щедрой рекой посыпался «донат», прямо пропорционально своей массе увеличивая муки совести. Да к черту — последнее не отдают!
К концу песни у большей части слушателей глаза были на мокром месте. Нехорошо, не буду больше грустное играть!
— Выйду ночью в поле с конем… — Продолжил окучивать пожилую аудиторию базовым попаданческим репертуаром.
Донат на время поступать перестал — уж больно внимательно слушали — но по окончании трека хлынул с новой силой, а среди монеток начали появляться рублевые бумажки. Какой-то дедок протянул мне вынутую из авоськи под протестующий писк десятилетнего внука тетрадку и карандаш, попросил дать текст и ноты. Да на здоровье!
На третьей песенке из-за угла появилась парочка ППС-ников и направились к нам. Аккуратно раздвинув народ, они дождались конца песни[2] — и спросили, кивнув на шапку:
— Бродяжничаем? Побираемся?
Благодарная публика протестующе зароптала.
— Никак нет, дяденька милиционер! — Улыбнулся я: — Музицируем, развлекаем граждан советского союза.
— За деньги! — Заметил мент.
— Какие это деньги?! Фарцу иди тряси! — Посоветовал дедок, который стребовал с меня запись «Коня».
— Милиция сама разберется! — Протокольно ответил коп постарше и затребовал у меня документы.
Можно начать нагнетать и потребовать ксиву в ответ, но зачем? Достав из кармана свидетельство о рождении, предъявил сотрудникам.
— Андро… — Полезли на лоб глаза старшего, он осекся, откашлялся, вернул мне документ и спросил: — Репертуар согласован?
— Не стану же я рядом с Вождем… — Указал в сторону Мавзолея, — …Антисоветчину распевать! Я же пионер!
Народ одобрительно забурчал, и патрульные предприняли последнюю попытку:
— Ну-ка исполняй!
Исполнить я был не прочь:
— На спящий город опускается туман…[3]
Записав песню на подставленном довольными милиционерами планшете, получил от них отданную честь, по пятьдесят копеек в кепку от каждого, и они отправились патрулировать дальше. Концерт продолжился и неизбежно закончился. По его окончании записал желающим и остальные песни — мне не жалко, не забыв предупредить, что «музыка народная, слова народные», и мы откланялись.
Свернув в дворик потише, «подбили бабки».
— По пятнадцать на брата, о*уеть! — Возрадовался Артем.
— Батя бы не отобрал, — Грустно вздохнул Вова, и, видимо, ощутив во мне надежду и опору, протянул мне набитые монетами горсти: — Пусть у тебя полежат, я потом попрошу, когда надо будет!
Ссыпав все в мои руки, он выковырял пару монеток — и одну отдал боксеру:
— За метро!
— Спасибо!
Может ли пионер на пятнадцать рублей скататься в Ростов и обратно?
Вернувшись домой, застал там сидящую за швейной машинкой маму. Трудится!
— В ДК ходил? — Оценила она гитару за спиной.
— В ДК тоже ходил, — Подтвердил я: — На английский и музыку записался.
— Катя водила? — Ехидно прищурилась мама.
— Она! — Подтвердил я.
— А я тут вот… — Смущенно показала джинсы: — Подшить нужно, — Поерзала и добавила: — Хочешь тебе такие купим?
— Щас бы штаны по цене телека носить! — Хохотнул я: — Не, мне в отечественных шмотках нормально.
— Точно? — Не поверила мама.
— Конечно! — Ответил натаскавшийся этих джинсов в прошлой жизни по самое «не хочу» я: — Я же не папуас!
— Почему папуас? — Удивилась она.
— В Тихом океане острова есть — Меланезия. Туда американцы после Отечественной войны много гуманитарной помощи самолетами завозили, — Рассказывая, подошел к своему столу и машинально высыпал на него из карманов мелочь и пару одиноких бумажек — мы тянули жребий, кому отойдут только купюры, и выиграл Артем. Сделав вид, что так и задумано — не прятать же теперь! — продолжил: — А аборигены, не будь дураки…
— Ну-ка подожди с аборигенами! — Строго прервала мама: — Это откуда? И сколько?
— С ребятами на Арбате песни пели. С Артемом и Вовкой, — Честно ответил я: — Людям понравилось, насовали вот. Не буду же я отказываться? Тридцать рублей.
— Сколько?! — Схватилась за голову мама.
— Это мои и Вовины — он боится, что отец найдет и отберет. Буду ответственно хранить!
— А милиция?
— А милиции показал свидетельство о рождении, — Снова не соврал я.
— Никогда так больше не делай! — Строго наказала родительница.
— Хорошо! — Послушно вздохнул я и спросил: — А если попросят?