– Неужели вы его жалеете, Олег Петрович? – изумился лейтенант.
Прежде чем ответить, Кошкин потер шрам на виске.
– Я никогда не думал, что это произойдет, – нехотя признался он. – Но теперь – да. Мне его почти жаль, Коля. Почти.
Садовников поднялся с места.
– Думаете, вам удастся вывести тех, кто его убил, на чистую воду? – с любопытством спросил он.
– Не знаю, – хмуро бросил капитан. – Но я хотя бы попытаюсь.
Зазвонил телефон, и Кошкин взял трубку.
– Капитан Кошкин у телефона. Хорошо, сейчас зайду.
Он положил трубку и с отвращением покосился на остатки черного горчайшего кофе в чашке. Спать уже не хотелось совершенно.
– Полковник вызывает? – спросил Садовников, но голос его звучал скорее утвердительно, чем вопросительно.
Кошкин передернул плечами.
– Требует представить первые выводы по делу Пономарева. Похоже, на него крепко давят сверху. – Олег встал и собрал свои бумаги. – Спасибо, Колян.
– Ладно, ни пуха, – пожелал начальнику лейтенант.
Кошкин засмеялся:
– К черту!
Попрощавшись с капитаном и уточнив, что на сегодня никаких заданий не предвидится и ему, Садовникову, можно наконец-то отдохнуть и отоспаться, лейтенант, весело насвистывая, направился к своей машине. Но стоило ему сесть и захлопнуть дверцу, как в затылок молодого опера уперлось холодное и тяжелое дуло пистолета.
– Только без резких движений, – вкрадчиво шепнул чей-то голос. – Не то ты никогда не станешь генералом.
Следует отдать Садовникову должное – он повел себя на редкость хладнокровно.
– Убери пушку, – ровным голосом произнес лейтенант. – Не то я ничего не скажу.
В зеркальце он увидел глаза охранника Пономарева. Его Садовников запомнил хорошо: тот метался вокруг трупа Антона, как потерявшая хозяина собака, и то кричал, что всех порешит, то принимался голосить, как баба. Двое других охранников вели себя достаточно спокойно, а вот этот… Да, и еще четвертый охранник, побитый жизнью рябой парень, сильно нервничал. Все повторял срывающимся голосом:
– Его же почти что у нас на глазах убили, а мы ничего сделать не смогли! Кто же нас после такого уважать будет?
Сейчас, впрочем, рябой велел своему напарнику убрать пушку, и тот нехотя подчинился. Кроме них и Садовникова, в машине больше никого не было.
– Деньги принесли? – деловито осведомился лейтенант.
– Принесли, – буркнул тот, что приставлял к его голове пистолет.
– Покажите, – потребовал Садовников.
Охранники переглянулись, и рябой протянул ему пачку, завернутую в газетную бумагу. Садовников бегло пересчитал купюры.
– Здесь меньше, чем условились, – холодно сказал он. – Так дело не пойдет.
– Послушай, ты че на рожон лезешь? – вспылил первый охранник. – Выкладывай свои сведения и не крякай! Небось они не стоят и того, что в свертке, – обидчиво добавил он.
– Вы это зря, господа товарищи, – веско заявил Садовников. Сложившаяся ситуация немало забавляла его. – Вы хоть знаете, кто ведет дело?
– Знаем, – огрызнулся второй охранник. – Капитан Кошкин, сука недостреленная.
Садовников широко улыбнулся.
– Так вот, никакого дела больше нет, – сообщил он. – Капитан Кошкин, недостреленная сука, как вы выражаетесь, его полностью раскрыл.
– Врешь! – недоверчиво воскликнул первый охранник.
– Клянусь могилой твоей мамы, – объявил лейтенант.
– Она у меня еще живая, че ты мелешь! – вскинулся его собеседник.
– Ну, пока живая, – ухмыльнулся Садовников, – а когда-нибудь все равно помрет.
– Эй, ты, кончай заливать, говори, что там твой Кошкин раскопал, – сердито скомандовал рябой, который все время жевал жвачку. – Мы же договорились!
Садовников тяжело вздохнул.
– Мы договаривались не на эту сумму, – напомнил он кротко. – А память ментовская короче девичьей, сами знаете.
Охранники переглянулись, и первый полез в карман.
– Ы-ы-ы… – с непередаваемым выражением произнес он, вынимая из кармана второй сверток. – На, подавись!
Глаза лейтенанта вспыхнули – и тотчас угасли. Он взял сверток, послюнил пальцы и принялся считать деньги.
– Ты что, все пересчитывать будешь? – мрачно спросил рябой охранник.
– А куда нам спешить? – Садовников вновь послюнил пальцы и ухмыльнулся. – Вся жизнь у нас впереди, надейся и жди.
– Я ему врежу, чесслово! – объявил первый.
– Спокойно, Вадим, – вмешался его товарищ. – Сейчас он нам все выложит как на блюдечке. Верно, лейтенант?
Садовников тщательно свернул обе пачки и спрятал их в потайной карман. Настроение у него разом улучшилось, и теперь он чувствовал, что готов к откровенности.
– Блюдечка у меня нет, но в остальном вы правы. Итак, граждане телохранители, разиньте уши и слушайте. Вам известно, что такое мышеловка?
– Чего? – глупо спросил Вадим.
– Ну, тогда я вам расскажу, как ставятся мышеловки на людей. – Садовников устроился поудобнее. – Вы готовы? Поехали…
19
Черный как ночь бронированный автомобиль ехал по шоссе в окружении трех машин охраны. Внутри сидел, сцепив пальцы на животе, низенький, ничем не примечательный лысоватый господин лет пятидесяти с умными проницательными глазами. Нервный тик изредка перекашивал ему левую щеку. Тик остался господину на память об одном столкновении с Антоном Пономаревым – когда любимая дача господина по совершенно непонятным причинам взлетела на воздух. С тех пор он люто невзлюбил отдых за городом и поклялся извести Пономарева любой ценой, во что бы то ни стало.
Зазвонил сотовый. Господин вытер платком лоб – лето выдалось, прямо скажем, не из холодных – и только после этого соблаговолил ответить на звонок.
– Гнедич слушает, – произнес он тихо, спокойно, с совершенно невыразительной интонацией.
– Похоже, у тебя хороший день сегодня? – осведомился голос в трубке.
– У меня все дни хорошие, дорогой, – кротко ответил банкир.
Однако голос не унимался:
– Но сегодняшний все-таки особенный, верно? – Гнедич словно воочию увидел, как улыбается его собеседник. – Поздравляю. Больше Антон не будет тебе мешать.
– Спасибо, что напомнил, дорогой, – бесстрастно уронил банкир. – А я-то все думал, что ж я мог забыть. Оказывается – заказать ему венок из красных роз.
– Почему из красных? – удивился голос.
– А я всем своим друзьям такие венки посылаю, дорогой, – объяснил Гнедич. – Привык уже.
– Однако ты вовремя от него избавился, – продолжал голос. – Еще немного, и Антон сумел бы серьезно тебя прижать. Чисто сработано, Яша. Хвалю.
– Дорогой, ты позвонил, чтобы именно об этом мне сказать? – осведомился Гнедич с жалящей ноткой иронии.
– Нет, Яша, – вздохнул его собеседник. – Вообще-то я совсем по другому поводу звоню. Мне стало кое-что известно о расследовании. Менты его ведут не самые глупые, к сожалению.
– Продолжай, – спокойно велел банкир.
– Они уже установили имя заказчика и теперь вовсю ищут следы. – Голос выдержал крохотную паузу. – Ты и сам прекрасно понимаешь, что это значит.
– Да, дорогой, – с улыбкой подтвердил Гнедич. – Это значит, что Алексею Свиридову придется несладко.
– Почему Свиридову? – Собеседник банкира явно терялся все больше и больше.
– Да потому что убийство произошло в его квартире, дорогой, – снисходительно пояснил банкир. – Вот так-то.
– Яша, но ведь всем известно, что Свиридов был тебе должен! – вскинулся голос. – Он был готов на все, чтобы расплатиться!
– Именно, дорогой, – со вздохом подтвердил Гнедич. Узкие губы его покривила улыбка. – А потому Свиридов заманил бедного Пономарева к себе под предлогом встречи с одноклассниками и убил его, думая, что взамен я соглашусь простить ему долг. Как жестоко, ай-ай-ай! Тем более что Антон вовсе не стоил таких денег, – мстительно прибавил банкир, и тик опять передернул его левую щеку.
– Ты всерьез считаешь, что следствие поверит в эту версию? – с тревогой спросил голос.
Гнедич покрутил головой. Его левая щека снова дернулась от тика.
– Поверит, дорогой, – сладко промолвил он. – Иначе мне придется заказать два венка вместо одного. Первый – для Антона, второй – для того, кто занимается расследованием. Это было бы очень печально, потому что цветы такие дорогие, а я не люблю сорить деньгами, ты же знаешь.
– Хорошо. – Собеседник, казалось, смирился. – Но если тебе вдруг понадобится моя помощь…
– Я понял, дорогой, – тотчас же отозвался банкир. – Держи меня в курсе дела. Ты же знаешь, как я тебе доверяю.
Обладатель голоса знал, что Гнедич не доверяет никому. Впрочем, сам он тоже никому не доверял, а посему такое положение вещей его более чем устраивало. Мужчины поговорили еще немного и, пожелав друг другу всего самого наилучшего, распрощались.
20
Пока Гнедич разговаривал с неизвестным, судя по всему, прекрасно осведомленным о его делах, человек, который мог удостоиться второго венка от банкира за свою сообразительность, закончил излагать выводы по поводу убийства Антона Пономарева начальнику. Слушая его, полковник морщился и глядел мимо подчиненного. С некоторых пор ему страшно надоела служба, и он бы отдал все на свете – или почти все, – чтобы отправиться в этот пригожий воскресный день на рыбалку и там наконец забыть об убийствах, грабежах и нападениях на инкассаторов. «Ничего не поделаешь, возраст», – вздохнул полковник, все-таки взглянув на Кошкина. И подумал, что Олега тоже было бы неплохо с собой на рыбалку пригласить. Все-таки настоящий опер, не какая-нибудь примазавшаяся сволочь. Ведь честных людей с каждым днем становится меньше и меньше.
– Версия твоя, конечно, правильная. Объясняет все неувязки, – кивнул полковник, когда капитан закончил доклад. – Но посмотрим правде в глаза: свидетелей у тебя нет. – Начальник постучал пальцем по бумагам, которые взял у Кошкина. – Потому что показания гостей гроша ломаного не стоят.
– Но… – заикнулся было капитан.
– Вот если бы тебе удалось установить личность снайпера или, еще лучше, тех, кто его замочил, тогда было бы другое дело. – Полковник со значением прищурился. – Понимаешь?