А все эти «Смирно!», «Вольно!», «Разрешите обратиться!» и прочие лихие возгласы, построения и строевой шаг, отдание чести в покое и в движении, чёткое деление на взводы, роты, батальоны и полки, и у каждого же полка свой мундир, да просто весь тот миллион чудесных вещей, что люди подарили гномам, вроде наградных кортиков, орденов и медалей, нашивок за ранения и разноцветных кокард, — ну как они могли нас за это не уважать?
Нет, так-то и у них были почётные звания и наградное оружие, про пиры я уже говорил, но у их наград не было самого главного — не было статута! И не понятно было, на каком основании и в честь какого подвига таскает тот или иной гном на себе наградную железяку. Теперь же шалишь, всё учтено и приведено к единому стандарту, понятному всем и каждому.
Подгорный народ относился к субординации предельно серьёзно, как к своим заветам, что даровал им Первогном на Каменных Скрижалях, и требовал того же от других. Назвать какого-нибудь свежеиспечённого лейтенанта летёхой в присутствии гнома, пусть даже и с чужого полка, значило поиметь себе проблем. Слова «честь мундира» и прочие, к каким мы относились довольно легкомысленно, для них были не просто словами.
Далин-то наш уже пообтесался с нами, но и то я сдерживал себя иногда, чтобы не назвать при нём какого-нибудь подполковника подполом, или, не дай бог, полковника полканом. Чего говорить, даже моё невысокое звание ефрейтора в запасе, что было для людей откровенным издевательством, у гномов пользовалось настоящим уважением.
Потом, кстати, когда гномы после усвоения субординации постановили принять расу людей равными себе, они присмотрелись к нам получше, и тут мы добили их второй раз, уже практически наповал, сами того не желая.
Стройная метрическая система мер и весов, доставшаяся нам в наследство от Древних, все эти килограммы, метры и секунды, литры и градусы, прочие амперы с ваттами легко заменили их линии, пальцы и чарки с вёдрами. А уж наш десятичный, легко понятный счёт с цифрами вообще пошёл на ура, вытеснив на обочину истории их дюжины, да ещё и записываемые сложными рунами, для каждого значения отдельно, до ста сорока четырёх включительно. До сих пор не понимаю, как можно было посчитать таким порядком хоть что-нибудь.
С тех пор появилась в каждом гномском поселении Палата Мер и Весов, и начальник её был там самым уважаемым человеком. На двенадцать лет дарили каждому гному штангенциркуль, а на шестнадцать микрометр и готовальню, но это если умный был. Что говорить, они не только переписали все свои древние книги, переделав в них систему счёта, мер и весов, признав новые священными, а старые еретическими, да ещё и сожгли их, дабы не смущать неокрепшие умы.
Саня напоследок пнул каждое колесо, видимо, ритуал у него такой был, и завершил осмотр, дав нам команду подниматься на борт. Гномы помогли подняться по лестнице на узкую площадку вдоль всей кабины, и вот там мы с ними наконец и познакомились. Того, что был выше своего товарища всего на пару миллиметров и который беззастенчиво этим пользовался, звали Кхимом, и был он из самого захудалого Младшего Рода. В этом я был уверен, потому что знак Рода на его левом плече выглядел очень уж скромно. Маловато, стало быть, этот Род подвигов совершил, ну или совсем новым был. Старшие-то чуть ли не целые картины из сложных орнаментов там таскают, от самого плеча и до локтя, а некоторые и ещё ниже.
Второго же, что общался со мной на всю площадь, звали Фрором, и мне пришлось сдержать улыбку при знакомстве, потому что он как раз букву «р» и не выговаривал. Но парень не унывал и не смущался, невзначай показав нам своё левое плечо, где знак его Рода был украшен небольшой, чуть заметной красной розой. Хоть убей, не знаю, что это значит, но на всякий случай я сделал вид, что заметил и оценил.
— Со мной садитесь, — цепко хватаясь за поручни, на площадку влез Саня. — Диван широкий, места хватит.
Я полез первым в переднюю дверь, к правому окошку, стараясь не наступить на педали и ничего не задеть, Арчи передал мне свою сумку и ловко шмыгнул следом, а последним на своё место уселся старшина. Из-за того, что кабина была чуть сдвинута к правому борту лестницей с обзорной площадкой, водительское место у этого внедорожного крейсера получалось слева чуть ближе к середине, но так даже и лучше для обзора. Хуже было то, что никакой двери с моей стороны не наблюдалось, ну да ладно. Десантируюсь в случае чего как-нибудь. Зато диван на диво широкий и удобный, вплотную сидеть не придётся.
Саня дождался, пока Фрор не нырнёт в заднюю дверь и не начнёт, на полном серьёзе, готовится ко сну на одной из откидных спальных полок, потом принял от оставшегося у двигателя Кхима ещё один доклад о готовности, и только тогда тронулся с места, подав перед этим сигнал ревуном, не хуже нашего корабельного.
Без всякого рёва и грохота, неожиданно мягко и плавно, сопровождаемый лишь чуть слышным посвистыванием пара в парогенераторе и шуршанием огромных шин, грузовик выскочил со стоянки на широкую дорогу и направился на запад.
Сначала мы ехали молча, Саня внимательно прислушивался к своей колымаге, Фрор завернулся в одеяло и засопел, двусменка у них, видимо, а мы с Арчи не решились их отвлекать. Да и посмотреть в широкие окна было на что, тем более и сидели мы выше всех в округе, обзорность была не хуже, чем в дирижабле. Потом я на всякий случай решил прислушаться к машине по своему, магией, уж больно старшина переживал, но ничего такого не услышал. Грузовик тихонько урчал двигателем, как огромный, довольный жизнью манул, здоровенные колёса шустро наматывали километры, и вообще всё было в порядке.
— Ну что? — уже выехав за пределы города, старшина наконец успокоился и решил поговорить с нами. — Познакомимся по-настоящему?
— По пирожку? — тут же предложил ему Арчи. Половину его сумки занимали свежие Кирюхины расстегаи, на огне Лариски приготовленные, а я хранил у себя два термоса с жимолостевым чаем, на нашей же девочке и вскипячённом.
— А давай!
Арчи расстегнул сумку, по кабине разнёсся офигительно вкусный запах, и Саня против воли сглотнул слюну, взглядом искоса оценив наши запасы. — Парочку пацанам оставим?
— Не вопрос! — я уже наливал ему чая в крышку термоса. — Оставим и больше! Держи!
И вот уже старшина легко и ловко рулил одной рукой, с видимым удовольствием завтракая на ходу. Фрор тоже не выдержал, проснулся от запахов, и теперь сидел на заднем сиденье, но отставая от Арчи и своего командира. Я же решил не набивать живот, и теперь сидел с перебивающим аппетит леденцом во рту, поглядывая в окно. Леденцы, они всегда к месту, и укачивание могут снять, и аппетит. У меня, во всяком случае, так, и именно поэтому я всегда таскал с собой жестяную баночку кисленьких монпасеек.
— Машина у тебя зверь, — Арчи решил начать знакомство с беспроигрышного хода. — Да и ребята молодцы. Мы вот тоже в экипаже одного гнома держим. Пока довольны.
— Это ты про Далина, что ли? — хохотнул Саня. — Ну, я бы тоже был доволен. А машина действительно зверь, только что из ремонта.
И старшина начал рассказывать про ремонт и глубокую модернизацию, про новейший движок, и про то, что его, как лучшего механика-водителя в Кошелевской дружине, поставили на этого монстра. Вот сейчас перегонит его в Кошелево, да и будет на нём тащить службу дальше, до самой отставки. А в запас выйдя, он выкупит этот грузовик в личное пользование, договорённость уже есть. И будет ему, Сане, совсем хорошо.
— Нежити с нечистью не боишься? — Арчи не был так уж сильно удивлён, всё же машина внушала. — Три дня тебе идти, мало ли.
— На чём, на этом звере? — старшина, я видел, трезво оценивал мощь машины, но всё же немного побаивался, это точно. — Да я на нём тебе любую страховидлу загоняю! Ты спереди отвал видел? Слона же можно забодать! А рун охранительных сколько, серебра всякого! Да и экипаж хорош, гномы же!
Вообще очень много гномов из Младших Родов, и не только из Младших, вот как наш Далин, уходили к людям. Всё же жизнь у младших была совсем не сахар. Зачем надрываться за долю малую в какой-нибудь бедной богатствами шахте, а других шахт у младших и быть не могло, если можно уйти на вольные хлеба? Всё же Старшие Роды слишком много под себя подмяли, как по мне.
Гномы охотно вербовались в дружину, она давала нехилый такой трамплин к дальнейшей жизни в княжествах. Стража, пожарные, другие ведомства ждали отслуживших семь обязательных лет как родных. И, хоть и без неё гномам было чем заняться, торговлишка там всякая, кузнечное дело, артели и мануфактуры, но всё же без службы в дружине на вольных гномов смотрели немного косо.
Главным образом, из-за присяги. В нашем магическом мире это совсем не шутки. И всякие мечты Старших о том, что вот ушедшие к людям Младшие будут проводить их линию, разбивались присягой вдребезги. Да и не хотели смотавшиеся в княжества гномы вновь надевать на себя это ярмо, уходили-то ведь не от хорошей жизни. Ну вот зачем снова кланяться кому-нибудь, зачем снова лезть под гору, если ты в каком-нибудь Семишахтинске стал уважаемым мастером, по-настоящему равным всем местным, и делаешь что хочешь, без оглядки на всякие замшелые авторитеты?
Жили гномы долго, плодились не очень быстро, во всяком случае, со скоростью, нисколько не опережающей людское терпение. Так что засилья гномов никто не опасался, был лишь почёт и уважение.
Вот и Кхим с Фрором, как в свое время Далин, ушли к людям и жалеть о своём решении нисколько не собирались. Они с гордостью носили погоны рядовых, с ещё большей гордостью служили в экипаже этого паровика, ведь кого попало на такого монстра не поставят! Они ещё таскали Родовые знаки на своих плечах, но это больше из знаменитого гномского упрямства. Пройдёт год-два, и при очередной замене старой формы на новую знаки перекочуют в потайное место личного рундука в казарме, вот и всё.
Далин наш, хоть и происходил из очень славного подвигами Старшего Рода, и отец с дедом его были под горой в большом авторитете, и связи с гномами он порывать не собирался, но скромно таскал на левом плече знак ласточки, как и все мы.