— Знал, что на восток идти надо, — неловко улыбаясь, признался нам Оин, — вот и пошёл, так быстро, как только смог. Ну, чтоб не прощаться. По той самой дороге, стратегической. Надо было с южной стороны хребта на восток идти, а я с северной пошёл.
Шёл он, значит, таким макаром часа четыре, и только потом понял, что тут что-то не так. Нет ни встречных, ни поперечных, хотя должны были быть, и безлюдье полное вокруг, только нечисть мелкая по кустам шарахается. Тут он, Оин, собрал разбегающиеся мысли в кучу, понял, что заблудился и понял, что надо выбираться. Сумел сообразить про юг и про север, сумел допетрить, куда ему надо, сел в машину и снова поехал, намереваясь на первом же разветвлении свернуть в нужном направлении. Ну, не возвращаться же, хотя и это как крайний вариант отбрасывать не стоило.
— И тут, друзья, обмишурился я второй раз, — развёл руками Оин. — Умом понимаю, что надо на юг, всё понимаю, и в полной уверенности в своём здравом рассудке поворачиваю и еду на север. Уверенно так. Сначала по дороге еду, потом без дороги, и вроде всё нормально, всё так и должно быть.
— Вели тебя, — перебил его Арчи, чтобы не прикидывался тут перед нами гном дураком, не понимает он, ага. — И именно сюда. Те самые, благодетельницы ваши. А зачем?
— Ну да, — не стал отнекиваться Оин. — Вела. Та самая, что три дня со мной возилась.
И вот привела она его сюда, тут тогда ещё лес стоял, на берег озера. Вылез он из машины, не понимая, что к чему, да и сел вот тут, на пригорочке, а потом и лёг. И так хорошо ему стало, спокойно, что и не передать. Всю ночь он лежал тут, в странном забытьи, всё видя и всё понимая, но как бы со стороны. И звёздное небо над головой, и кроны сосен, и хвоя вместо постели, и близкое дыхание озера, всё это было вместе с ним, рядом, только руку протяни. И не было поблизости зла вокруг вообще, куда-то оно делось, и нечистики не шалили, кто-то сильный, видимо, им запретил. А всё то, что с ним было, оно куда-то ушло, вот.
И ранним утром, когда он встал, то был это уже немного другой гном. Тот, как говорится, да не тот. И решил тогда Оин здесь поселиться, потому что лучше места в жизни он представить себе уже не мог. А займётся охотой и огородом, ну и что, что не умеет? Книг купит, прочитает, невелика наука. И пчёл заведёт.
Сказано — сделано, и вот уже семь лет с половиною он, Оин, только этим местом и занимается. Сначала только строительством, конечно, а потом, как посвободнее стало, так и лесом этим чудным, что его к себе пустил. Он даже на трактор свой навесное оборудование купил, что в лесном хозяйстве ценно, руками-то много не сделаешь.
С тех пор так и живёт, зимой охотится, бьёт утей да гусей по сезону, летом рыбачит, огородничает, пасека у него, заготавливает да перерабатывает, дикоросы вот собирает, очень уж сильные тут они. И к людям да гномам выбираться стал последние года четыре как, даже в гномью столицу съездил, пушнину продавал. Тут соболя много, особенно когда орехов урожай. В общем, живи — не тужи!
— Мда, — Арчи почесал в затылке, — вот оно, значит, как. Простенько и со вкусом. А я-то думал, почему тебя до сих пор ещё не съели, а у тебя, значит, крыша тут есть. Понятно. И не улыбайся, гноме, и не строй мне тут из себя великого таёжника. Где-нибудь в людских княжествах ты бы и недели не протянул, причём на любом уровне своего строительства, вот хоть бы и на этом. Вместе со всеми своими ружьями и тракторами.
— Арчи дело говорит, — подтвердил я слова друга посмотревшему на меня Оину. — У нас там лесов таких нет. У нас там всё дикое. Там, чтобы выжить, в той же тайге родиться надо. И трактором своим ты там, конечно, всех удивишь, но никого не напугаешь. Наоборот, все окрестные чудища будут в очередь вставать, чтобы с ним пободаться.
— Скорее всего, — задумчиво сообщил нам Арчи, — этому лесу понадобился смотритель. Старый он уже, равновесие ему требуется. А тебе, значит, обитель. А саламандрам надо было как-то эти две проблемы решить. Вот и всё. Но как-то это слишком уж на поверхности лежит, а потому и неправда.
— Да я и не в претензии, — легко согласился с нашими доводами Оин. — Хорошо мне тут.
— Кто бы спорил, — хмыкнул Арчи, но всё же кривить душой не стал, — хотя я бы тут и месяца не протянул, убежал бы к людям. Несмотря даже на эти, как их, расовые особенности, что должны довлеть надо мной, по идее. Мне общество нужно, движуха! И чтобы постоянно новое в иллюминаторе было, и люди, и страны, и климат! Вот тогда я счастлив.
— Каждому своё, — примирительно пожал плечами гном. — А что до истории этой, думал, выговорюсь, легче станет. А никак не стало. Как будто было это давно, не со мной и неправда к тому же. Вот вообще всё равно. Ну что, идём спать? Поздно уже, а завтра куча дел.
— Именно! — подхватился с места Арчи, — завтра ж мёд выкапывать! Ну ка, все вместе за уборочку!
Мы не торопясь, расслабленно, оделись нормально, хотя я и так до этого успел накинуть на плечи свежую байковую рубашку, потом убрали со стола, прибрались за собой в бане, да и через полчаса отправились спать. А я шёл и думал, вот гном-отшельник, вот этот лес, как сказал Арчи, первой категории, и вот они нашли друг друга. Все понемногу счастливы. А мне, нужно ли мне чего-нибудь искать или у меня и так всё есть?
Так ничего и не решив для себя, под эти мысли и уснул.
Глава 7В которой герои понимают, что не все на заимке Оина просто
Проснулся утром поздно, курорт же, и по этой же причине пропустил утреннее чаепитие на балконе. Оина поблизости не ощущалось, зато Арчи фонил своим деятельным присутствием на всю округу. Я сначала не понял, чего это он, потом одна лопата звонко лязгнула о другую, и я даже поморщился, вот неймётся же ему.
Спешить на помощь не стал, сначала важные дела, потом умыться, потом лёгкий завтрак, потом размяться, чтобы ощутить всю прелесть жизни, и только потом позволю себя уговорить. Честно говоря, иногда я не понимал Арчи. Ну не стоил этот мёд того, чтобы его с трёхметровой глубины доставать. Но и ему я ничего доказать уже не смогу, проверено, так что ладно.
Но всё же друг не изменил себе, потому что когда я, потягиваясь, вышел на крыльцо и осмотрелся, у него работа ещё и не начиналась, но зато всё к ней было уже готово, ждали только меня. И рогожка поменьше с одной стороны, на которую срезанный дёрн будем складывать, и рогожка побольше с другой, под землю, и короткие лопаты с киркой, и лестница, и даже небольшой грузовичок с ручной лебёдкой и подобием подъёмного крана, всё это было.
— А я начинать не хотел, — улыбаясь, встал с места Арчи. Одет он был только в широкие, закатанные до колен, свободные штаны и брезентовые рукавицы. Даже ботинок не было. — Ну, чтоб не греметь лишнего. Надо же дать выспаться человеку, правильно?
— Спасибо, — я попытался сказать это с ядом в голосе, но не получилось совсем. То ли утро было слишком хорошим, то ли вчерашний вечер, то ли всё вместе. — Но я б потерпел, думаю. А где Оин, почему без него?
— У него, оказывается, не одна пасека, а пять, — по-настоящему уважительно сообщил мне Арчи. — И на каждой свой вид мёда, вот так. Но далеко отсюда, на южных склонах, там, где нормальный лес, луга и степь. Километров тридцать, сказал. Да и между ними расстояния немалые, так что будет только к вечеру. И я сразу подумал — чего нам от безделья-то скучать, правильно?
— Неправильно, — вообще-то, я хотел порыбачить. — Но ты ж не угомонишься. А чего лопатами, почему не магией?
— С ума сошёл? Там, — он наставительно потыкал пальцем вниз, себе под ноги и, как учитель нерадивому ученику, сообщил, — идут деликатнейшие, нежнейшие процессы. И вмешиваться в них, мешать им, мы просто не имеем права! Как же я потом, при дегустации, смогу быть уверен в чистоте эксперимента?
— Ой, всё, — поморщился я, — дегустатор, блин. Начинай тогда, а я пойду с себя всё лишнее скину.
Арчи без ненужных сейчас слов и без разговоров начал, до того ему не терпелось, так что когда я вновь спустился с крыльца, одетый по его образу и подобию, дёрн был уже срезан и аккуратным квадратом лежал на рогожке. Причём здоровенный такой получился квадрат, примерно два на два с половиной, и своими размерами он сумел нагнать на меня некоторое уныние.
— Бочонок здоровенный, тревожить нельзя, — заметил Арчи моё состояние. — Нам нужно быть очень аккуратными, Тёма! Проникнись, ты присутствуешь при важнейшем событии! Да половина выпивох там, в княжествах, всё бы отдали, чтобы очутиться на твоём месте! И поэтому я совершенно не понимаю, чем вызвано столь скептическое выражение на твоём лице!
Но я ничего ему не ответил, а принялся молча разминаться, потому что руки, плечи и спину следовало разогреть, если уж работаем без магии. Большая площадь ямы, кстати, позволила нам работать лопатами вместе, так что на первые полметра мы углубились довольно резво.
— Как тебе вчерашняя история, кстати, — спросил я его, когда надоело молчать, — не слишком ли романтическая?
— О, сплетни пошли, — обрадовался он, — давай, это я люблю! Но слишком уж тонко чувствует наш гном, если ты об этом. И вот именно ему бы не повредило попутешествовать пару лет, для расширения кругозора, тут старейшины правы во всём. А то и в армию сходить. Глядишь, без побега бы обошлось. Да и спешка, особенно с женитьбой, ни к чему хорошему не приводит. Но теперь можно твёрдо считать, что это в очередной раз доказано.
— Вот и я о том же, — песчаный грунт резался и вынимался легко, корни деревьев успели перегнить, так что работалось свободно и на разговор силы были, — придумал тоже. Молод, глуп, не видал больших, гм… Настоящих трагедий, в общем, не видел! Хотя клаустрофобия не шутка, конечно.
И я вспомнил сам себя, когда ещё я был курсантом. Была у меня девушка тогда, из городских да из хорошей семьи, то есть мерзостей жизненных она практически не видела, хоть и слышала о них, конечно. А мы тогда отмечали что-то, вроде бы чей-то день рождения, и взяли, по извечной нищете нашей курсантской да по неопытности, не нормальных напитков, а самогону у одной дурной бабы на выселках. По слухам, был тот самогон забористей всего на свете, и слухи те потом с блеском подтвердились.