И вот под эти мысли мы сразу же и пришли, потому что идти, как оказалось, и в самом деле было недалеко.
— Такие, значит, были у Древних вентшахты, — непроизвольно вырвалось у меня, стоило нам обогнуть небольшой холм и выйти на небольшую же полянку перед мощным приземистым строением. В видах промышленных горняцких построек я не разбирался, но тут сразу же было видно, что это не жилой дом, а что-то другое. И ещё, сразу же била по глазам странная чужеродность этого места, у нас так не строили, ни сейчас, ни в прошлом. — А ты тут ещё кирпичи собирался ломать! Я б постеснялся, ей-богу!
— Вот и я постеснялся, — развёл руками Оин, — наверное.
— Ага, как же, — недоверчиво хмыкнул я, выходя из-за его спины и останавливаясь перед непонятным строением, — вам, гномам, только волю дай, враз всё растащите. На древность смотреть — у вас такой привычки нет, это я знаю. Жалюзи-то с одной стороны всё же пообломал, не удержался, да? Твоя работа?
Большие проёмы в стенах этого здания, что окнами при всём желании нельзя было назвать, были забраны широкими и толстыми металлическими полосами, с наклоном наружу. И расстояние между ними имелось такое, что мышка, может быть, и пролезет, а вот всё остальное уже нет. И защита эта красовалась на всех проёмах, кроме одного, сбоку, и выглядели те выломы на нём свежими, так что винить конкретно Оина можно было смело.
— Так ведь, металл-то какой, — вновь развёл руками гном, не сильно-то и огорчаясь, — нержавейка! И не жалко же им было… И толщина подходящая, ковать не надо, обточил на наждаке, вот тебе и нож, а я тогда в инструменте нуждался сильно, вот и пришлось…
— Ага, сунул голову в дупло, вот тебе и шапка, — припомнил я старую шутку как раз про таких рачительных хозяев, ищущих выгоду во всём, — только лучше бы ты кусок стены выломал, ей-богу!
Гном уже с небольшим раздражением повёл плечами, мол, чего пристал, и я опомнился. Мало ли кто чего ломает, не моё это дело. Перелезть внутрь и через проём можно, было бы куда.
— Внутрь смотрел? — спросил я его, готовясь к неизбежному. — Что там?
— Смотрел, — признался Оин, и его вновь передёрнуло по старой памяти, — скобы там, как раз по нужной стене. Хорошие, из нержавейки тоже, слона выдержат. Наши-то чего попроще на скобы пихают, а тут нет…
— Вот и хорошо, — отлегло у меня, потому что этот момент я совершенно упустил из виду. Вообще весь этот поход был чистой воды этим, как его, волюнтаризмом, что ли, если только я не путаюсь в терминах, так ведь и выхода другого не было. — А ты, друг мой Оин, дуй вон на тот пригорок, да и следи оттуда за нами обоими! А в случае чего поступай по обстоятельствам, я в тебя верю, понял?
Инструктировать я его и самом деле не стал, ни к чему, мы оба взрослые люди, лишнее это. Гном кивнул мне в ответ и тем же лёгким, спешным шагом отправился на тот холм, что заслонял меня и это здание от берёзы с застывшим перед ней Арчи, а вот я не спешил. Во мне всё ещё были живы недавние впечатления от посещения подземелья Древних, что пряталось под мятежным монастырём, и не сказать, что бы я успел их позабыть. Чёрт, да мне вдруг стало страшно до ужаса, ладони мои вспотели не хуже чем у Оина недавно, когда я ему сказал о походе вниз, а в груди перехватило дыхание.
Боялся я не непонятного мне холодного и рассеянного внимания, лёгкой тенью скользившего по округе, не нечисти или нежити, что могла скрываться там, внизу, а боялся я той подлянки Древних, что лишила Далина имущества и чуть было не лишила авторитета. Вряд ли внизу скрывалась ещё одна царь-бомба, ведь был этот взрыв первым даже на эльфийской памяти, не было раньше подобного, но что-нибудь попроще, что-нибудь не такое масштабное, но не менее убойное — почему бы и нет. Более того, оно обязательно должно было там быть. И вот исходя из этого и будем действовать.
Я спиной ощущал раз в несколько секунд назойливый взгляд Оина, гном на первых порах добросовестно изображал из себя судью из новомодной эльфийской игры теннис и пялился то в мою сторону, то в сторону берёзы, вертя головой как болванчик, интересно, надолго ли его хватит, но вниз опять же не спешил.
В крайнем случае, прикидывал я сам для себя ещё один план действий, буду действовать радикально. Сил мне точно хватит для того, чтобы заставить эту шахту со всем её содержимым провалиться вниз на пяток километров, это с гарантией. А вот дальше не уверен, от удачи будет зависеть, да от помощи. И вообще, с тех пор как мне довелось воочию убедиться в том, что мы и вправду живём на тонкой корочке застывшего камня поверх океана расплавленной породы, я в первый раз пожалел о том, что эта корочка не такая уж и тоненькая. Километров тридцать-сорок, если судить по недавним ощущениям, но легко может быть и в два раза больше.
Конечно, велик соблазн возвести это дело в принцип и начать пихать в огненные тартарары всё, что мне не понравится, там-то любому развлечению будут рады и спасибо скажут, но силёнок не хватит точно, да и поскромнее быть всё же следует. Слишком уж радикальный метод, как по мне. Но иногда только на такие методы вся надежда. Тогда, в мятежном монастыре, с помощью Лары могло бы и сработать, а уж сейчас тем более.
И вот так приободрив себя, напомнив себе о собственных силах, я первым делом устроил в этой шахте знатный ветродуй. Нужно было сменить воздух подземелий свежим раз на десять, не меньше, нужно было проветрить каждый доступный закоулок, нужно было обезопасить себя на все сто, да и потом поддерживать ток воздуха, ни в коем случае не забывая об этом, что бы не происходило. Я знал, что в загазованных подземельях люди теряют сознание за один-два вдоха, даже не замечая этого и умирают очень быстро, маг ты или не маг, а ведь мне придётся лезть туда в одиночку, без страховки, что уже само по себе не есть признак большого ума.
И ещё, странное дело, чужое рассеянное и слабое внимание заметило меня и все мои усилия, но не встрепенулось в тревоге, чего я ожидал, а просто приняло всё это к сведению, вот и всё. То ли нервы железные, то ли грехов за собой не чует, то ли и вправду всё равно.
— Дожечь бы всю эту гадость, — вслух сказал я самому себе, наблюдая за взметнувшейся вверх тучей пыли, лохмотьев паутины, комков плесени и прочей неопознанной пакости, что полетела наружу из-под земли вместе с начавшей завывать струёй отработанного воздуха. Сказал, но не решился, помня и наставления Арчи, и странные опасения этой дриады, что чувствовались именно в мою сторону. Так что устраивать огненный фильтр не стал, хотя и легко мог это сделать, сами потом с ядовитой пылью разбирайтесь, раз вы все такие пугливые.
Затем потихоньку, очень осторожно, начал сбрасывать с себя личину незначительности, потому что влияла она и на меня самого, мешая думать и действовать в полную силу. Дриада тут же занервничала, Арчи тоже, и я быстро, немного разозлившись на них, шмыгнул в вентиляционный проём, как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Шмыгал в расчёте на то, что её вотчина — это лес, за недра земные она не отвечает, и сработало. Там тут же успокоились, облегчённо выдохнув дуэтом и даже чему-то обрадовавшись. Арчи вроде бы тому, что остался с ней наконец наедине, гнома они уже не замечали, а вот чему она, я так и не понял сразу, а потом мне стало просто не до этого.
Мне пришлось спешно спуститься вниз на несколько тех самых скоб из нержавейки и раскорячиться в углу, чтобы не мешать потоку воздуха. Из глубины всё ещё летел всякий мусор, хоть и заметно послабее чем раньше, но всё же лезть было ещё рано. Я немного отгородился от него и, перестав сдерживать себя, дал магией вниз и вбок во все стороны, строго чуть ниже корней деревьев, чтобы ощутить всё это подземелье разом, с наскока.
Дал так, чтобы у возможного неведомого противника голова закачалась от моего напора, дал так, чтобы мгновенно его найти и тут же, в зависимости от его реакции, обездвижить или убить. Я добавил такой жути в этот напор, что все невынесенные на поверхность подземные насекомые и мокрицы тут же дружно переселились в лучший мир, даже не попытавшись убежать в ужасе. Все, кроме него.
Меня заметили, и напор мой заметили, но даже он не смог поколебать эту странную, совсем уже чужую для меня, холодную и отстранённую безмятежность.
— Да что ж ты такое, сволочь,— пробормотал я себе под нос, лихорадочно обыскивая подземелье в поисках жизни. Но ничего, как ни искал, обнаружить не смог, хотя подземелье было теперь передо мной как на ладони всё целиком, и я теперь знал его, как свои пять пальцев.
Было оно здоровым, но не запутанным, как у гномов, а хоть и сложным в постройке, но простым и схематичным, понятным в замысле. Ходы в нём не ветвились или изгибались что твой бычий хвост, как у того же подгорного народа, а вели прямо из одной точки в другую, упрощая своим обитателям перемещение и облегчая жизнь. И ещё, вновь это было уцелевшей частью чего-то многократно большего, как в том же мятежном монастыре. С одной стороны словно бы гигантский пресс раздавил всё, что под него попало, сокрушив в пыль вещи и строения и утрамбовав эту же пыль в камень, без возможности даже понять, что там было. Но что-то и осталось, уцелев под жутким ударом, и вот в этом что-то я теперь и сидел.
— Мазила Древняя, — я вновь начал бормотать себе под нос, так мне было почему-то легче, — ничего до конца довести не могут, сволочи.
Стоит признаться, что интерес исследователя всяких древностей во мне немножко подугас, вот уже несколько лет как, мне больше нравилось открывать для себя всё то новое, что так щедро вываливал на своих обитателей наш, так недавно ставший магическим, мир. Вот и сейчас я твёрдо был на стороне Арчи и дриады, а это подземелье рассматривал больше как обитель досадной помехи, если не сказать угрозы, и не начал рушить его сразу с разбегу и размаху только потому, что активного противодействия не было, а вот злобные сюрпризы могли быть.
Я не Далин, инструменты Древних, их технологии и механизмы сами по себе меня интересовали очень мало, разве только как очень капиталоёмкий товар на продажу, да и вообще я начал считать, что их время ушло. Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов, говоря опять же древними словами, пусть перестанут цепляться своими холодными когтями за наше настоящее, пусть оставят себе все свои злобные подарки. Всё, что они могли нам дать, они нам уже дали. Наш сегодняшний мир не просто ушёл от них в будущее, он еще и свернул по пути в другую дорогу, да так сильно, что это была уже совсем другая реальность. И различий между нами постепенно становилось больше, чем общег