с нас приключений. И, пока все более-менее причастные к нашему появлению у их ворот решали, что же с нами делать, успели и позавтракать в столовой, и чаю выпить, и на лавочке поваляться.
Конечно, дотянуться до Лариски или до Кирюхи я мог бы и отсюда, но на пределе своих сил, всё же километров пять между нами было, да и будоражить всех окрестных магов, что по какой-то случайности оказались поблизости, мне не хотелось. Мало ли, может, люди просто на зарплате сидят, охраняют во всю свою магическую силу вверенное им имущество и лишь потихонечку молятся, чтобы ничего в их смену не случилось, к чему кого-то нервировать? Пусть решение принимает тот, кому это по должности положено, а мы подождём, не гордые.
— Пойдём на улице посидим, — предложил мне Арчи, вылезая из-за стола, — на свежий воздух! Сил уже нет никаких местные запахи выносить. Отовсюду же, ну просто отовсюду прёт пивом!
— А пойдём, — согласился я, поднимаясь с лавочки. Застарелый, характерный кисловатый запах и правда имелся, колбасой там ещё несло, луком жареным, квашеной капустой, горчицей и ещё чем-то, столовая же, чего вы хотите. С другой стороны, прав был Арчи, на эльфийских, да и на людских кухнях пахло немного поприятней. — Какая разница, где сидеть.
— Есть разница, — друг потащил меня через небольшую площадь, заставленную чудесами гномьего автопрома, в небольшой скверик напротив здания управы. Там имелись фигурные чугунные скамейки, на сиденья и на изогнутые спинки которых пошли самые настоящие доски из морёного дуба, и уселся на ту из них, что давала наилучший обзор. Не нам, нам-то высматривать уже нечего, а из здания в нашу сторону, пусть смотрят, пусть любуются, может, шевелиться начнут быстрее. — Хоть ты её и не видишь, разницу эту, но она есть.
Я лишь пожал плечами и сгрузил на скамейку свой рюкзак. В следующий раз, если он только у меня будет, нагружаться в дальние походы начну поменьше, всё же магия заменяет многое, но не собственные спину и ноги. Ведь добрая половина из того, что я взял с собой в дорогу больше месяца назад, просто проехалось на мне туда-сюда-обратно, ни разу не пригодившись.
— О, засуетились, — обрадовал меня Арчи, приглядываясь к внушительным дверям на широком крыльце здания управы. За ними и правда чувствовались мельтешения множества аур, просто на улицу они ещё не выходили, выясняя между собой последние непонятки.
Наконец там собрались с мыслями и начали просачиваться в приоткрывшиеся двери по одному, чтобы собраться на крыльце широким фронтом да выступить к нам сообща, но всех их опередил тот самый лихой кабриолет, но котором ездил генеральный директор всего столичного аэропорта и его окрестностей, включая верфи, мастерские, склады, заводы и прочее на этой огромной территории. Ну, на которого мы ещё наткнулись в воротах, когда уезжали отсюда в город, и который говорил с Антохой, а тот уже отдувался за весь наш экипаж.
Роскошный, открытый сверху всем ветрам автомобиль лихо подкатил к скамейке, отрезая меня и Арчи от опешившей толпы желающих с нами пообщаться и остановился, проскользив пару метров юзом на вставших колом колёсах, но остановился точно перед нами, директорский шофёр доказал свой класс. Водила, кстати, был всё тот же, молодцеватый и мажористый гном, но узнал я его больше по франтоватой куртке из тонкой чёрной кожи, которую тот не снимал даже по случаю почти что середины лета. Оно и понятно, курточка такая, что её и Лара не погнушается надеть, да и хрен с ним, не моё это дело, пусть ходит в чём хочет.
— Э… здравствуйте! — посмотрел на нас с правого сиденья генеральный, лысый и бородатый гном важного вида. — Прошу садиться! Рюкзаки с собой берите, на колени их, в багажнике у нас места нет, у нас даже и багажника нет, это просто крыша сложенная. Дивная механика, да, но иногда доставляет некоторые неудобства.
— Вот они, издержки роскошной жизни, — хмыкнул Арчи, первым прыгая на заднее сиденье, заставив меня обходить машину, — мне бы ваши проблемы!
— Некоторые мои проблемы вам бы, э… не понравились, — уверил его генеральный, — точно бы не понравились! Не всё в моей жизни, знаете ли, праздник. Но именно эту можно было бы пожелать всем без исключений, тут я с вами согласен.
— Мне не надо, — сразу же отказался я, укладывая рюкзак на колени. — обойдусь как-нибудь.
— Разумный выбор, молодой человек! — похвалил меня директор, — тут я с вами снова полностью согласен! Но машина эта переходит от одного генерального к другому вот уже сотню лет, образовалась некая традиция, да и узнаваема она издалека, при этом комфортабельна и очень быстра, иногда это прямо-таки выручает.
— Ноблесс оближ, — с умным видом понёс Арчи какую-то ахинею, — понятно всё с вами, поневоле, значит, роскошествуете. Сочувствую, но не от всего сердца.
— Это что-то на эльфийском? — заинтересовался директор, — какая-то крылатая фраза?
— Крылатая, но не на эльфийском, — просветил его Арчи, — на одном из Древних языков. В переводе означает — положение обязывает.
— Какая точная формулировка, — одобрительно кивнул тот своему шофёру, приказывая трогаться с места. — Надо будет запомнить. Именно что обязывает, и именно что положение, да. Но позвольте представиться, я Рагнар сын Далина, директор всего этого хозяйства.
Мы представились в ответ, тот коротко кивнул ещё раз, знакомство состоялось, можно было переходить к делу.
— Не могу не поинтересоваться, — я решил, что сейчас самое время для таких вопросов, потом уже будет не до этого, — вашей манерой разговаривать, Рагнар Далинович. Она разительно отличается от общепринятой среди всего вашего народа. Мало того, она заставляет и нас разговаривать в том же стиле. Сразу скажу, неприятного для меня в этом ничего нет, наоборот, интересно даже, но не будет ли это воспринято другими гномами как некое изощрённое издевательство?
— Чувствуются опытные путешественники, — наставительно поднял палец директор перед своим водителем, потом повернулся ко мне. — Вы ведь не хуже меня знаете, Артём, что при встрече с представителями других культур, других рас и народов возникает проблема корректности в общении.
— Ещё какая, — подтвердил Арчи, — иногда ляпнешь что-нибудь не то, потом бегают за тобой с вилами. А ты ни сном ни духом, отчего да почему. А они лишь орут да руками машут, и на контакт уже не идут. Ну, разве что на физический.
— Вот видите, — развёл руками директор, — проблема имеет место быть. Мало того, практически все наши гости считают манеру разговора гномов чрезмерно фамильярной и панибратской. И это я ещё не беру в расчёт некоторую излишнюю готовность нашего народа к словесным сварам и конфликтам, знаете ли.
— Знаем, — кивнул ему Арчи, — эту особенность мы как раз хорошо знаем. Но уже привыкли, внимания не обращаем.
— Похвальная профессиональная привычка, — вновь поднял палец директор, привлекая внимание своего водителя. Была у него, видимо, какая-то проблема на этой почве. — Коей не обладают разумные, впервые попавшие в большой мир. Мало того, обычно они несут с собой свои собственные, обострённые представления о чести и прочем, приходится это учитывать. Так что моя манера разговора это всего лишь способ одновременного налаживания контакта и удержания при этом собеседника на расстоянии. Замечено, что если человек или иной разумный способен поддержать разговор на этом уровне, то он не так уж и обидчив в силу своего широкого кругозора. А если нет, то он стесняется показаться деревенщиной, втайне при этом, можете себе представить, потешаясь над ситуацией и прежде всего надо мной. Но контакту это идёт лишь на пользу, так что ноблесс оближ, выражаясь вашими же словами.
— Понятно, — уяснил я себе положение дел, — а гномы как к этому относятся?
— С пониманием, — пожал плечами генеральный. — И даже считают это частью традиции. Ведь все мои предшественники на этом посту вели себя соответственно, и все мои преемники тоже будут. Мало того, такая манера разговора очень помогает приводить подчинённых соплеменников в чувство. Вызовешь, бывает, к себе какого-нибудь начальника отдела или производства и вежливо осведомляешься у него, что же в его хозяйстве пошло не так да почему. Называешь его при этом любезнейшим да милым другом, а его просто колотит от ярости, но молча. Если бы я разговаривал с ним в обычном для гномов стиле, то получил бы, без сомнения, свару и скандал, а так нет. У нас считается лучшей победой это перебороть собеседника на его же поле, обыграть по его же правилам, а отвечать обычной грубостью на нарочитую вежливость это всё равно что расписаться в собственном бессилии, чем я и пользуюсь. Мало кто среди гномов обладает, знаете ли, подобными навыками общения.
— Понятненько, — ухмыльнулся Арчи, — примем на вооружение.
— Сомневаюсь, что у вас это получится, — пожал плечами директор. — Вы всё же, при всех своих прочих несомненных достоинствах, не гном. Но попробуйте. И, кстати, позвольте вручить вам ваши новые пропуска.
Мы как раз подъехали к дальней проходной, и Рагнар Далинович вручил каждому из нас по мощному документу. В моих руках был сейчас, если только я не ошибаюсь, пропуск-вездеход, выписанный сразу на год. Все необходимые подписи там имелись, ещё он был густо разукрашен непонятными мне пиктограммами и разноцветными штампованными фигурками вкупе со множеством цифр и букв. Далин как-то пытался объяснить мне сложную систему распознавания доступа, заложенную в эти пропуска, но я его даже слушать не стал, всё равно не запомнил бы.
Ещё с этого пропуска на меня смотрела моя собственная физия, нарисованная неведомым художником. Рисунок был мастерским, его можно было бы скорее назвать шаржем или карикатурой, чем точным портретом, но так было даже лучше, наверное. Кто-то точно ухватил все мои характерные черты и зафиксировал их в этом наброске, убрав всё лишнее и оставив только то, что позволит уверенно опознать меня даже в побитом виде и даже через десяток-другой лет.
— Впечатлён, — Арчи помахал в воздухе своим пропуском, — большая честь, высокая ответственность и всё такое прочее. Но только что же, позвольте спросить, сие значит? Нам оно, как бы, без надобности. Мы сегодня здесь, завтра там, и стандартные пропуска нас вполне устраивают. Поселяться у вас на аэродроме не собираемся, штаб-квартиру устраивать тоже.